Лиловый цветок горечи

Он себя потерял, кто знает, когда, в какой именно час, день, неделю, месяц или год. «Ночь нежна» Фрэнсис Скотт Фицджеральд ©.

      Наконец, погода в пятницу резко изменилась: Ник проснулся от ласкового солнечного луча, проникшего в его комнату. Сегодня Гэтсби вновь, как и всегда, ждал его у себя в любое время суток. Удивительно, но общество одного и того же человека каждый день подряд не надоедало ни Каррауэйю, ни Джею; это они чувствовали взаимоинтуитивно, если такое слово, правда, есть. Когда хотелось молчать, они оба замолкали одновременно, при этом не испытывая неловкости, какая бывает при общении двух ещё не очень-то знакомых людей. Вообще, Ник уже не считал Гэтсби отдалённым от него человеком — слишком просто, естественно и без задержек они с ним сближались, поэтому не могло возникать каких-нибудь сомнений. Конечно, Джей много изменился после встречи с Дэйзи: становился порой то слишком задумчивым, то слишком эмоциональным — видно было, что его раздирал на клочья какой-то вопрос, какой-то нерешённый вопрос, который занимал его мысли почти всегда то косвенно, то напрямую.       Однако в нём всё ещё оставалось то многое, присущее прошлому Гэтсби; это-то в нём и любил Ник. А ещё ему казалось, что Джей рано или поздно заговорит с ним о том самом, что его беспокоило — а сейчас он не сказать, что не доверял ему, но выкладывал свои мысли пока с некоторой опаской, будто Ник был на испытательном сроке, который подходил к концу. Каррауэй считал, что это оправданно: он бы тоже не стал рассказывать всё наболевшее не совсем знакомому человеку. Но время шло, и что-то ему подсказывало: Гэтсби всё более располагается к нему. Коренной перелом стал происходить, и Ник бы даже ошибся, сказав, что это было из-за одного разговора или случилось в один день — нет, перелом был долгий, просто для них незаметный.       В пятницу на работе Ник был бесполезен так, как никогда не был, поэтому он и уехал раньше, часа в четыре. Первым его желанием после душного людного офиса было прогуляться по аллее Гэтсби, где он скоропостижно намеревался встретиться с самим хозяином. Джей будто ждал его, неожиданным образом оказавшись там и сидя на скамейке ровно перед своими любимыми рододендронами. Вид он имел задумчивый — подпёр голову рукой, взгляд его смотрел, казалось, сквозь всё, не замечая ничего. В общении он казался жутко рассеянным и задумчивым.       — Джей, вы кажитесь каким-то… — Ник не сразу сел, пока Гэтсби не сделал ему знак — потому и потерял мысль, которую хотел высказать.       — Каким? Странным? — усмехаясь несколько горько, спросил он и пристально на него посмотрел.       — Да… — Ник почувствовал себя неловко от этого взгляда, хотя ничуть не соврал тогда. Ему казалось, что Гэтсби скорее неприятно об этом говорить, чем сносно.       — Вы будто о чём-то волнуетесь… — добавил он и тут же пожалел о сказанном: на самом деле, у Джея на лице не было и доли волнения. Это он просто выдумал, решив сказать хоть что-то.       — Да? Вы так считаете? — Джей нахмурился и хмыкнул. — Может, вы и правы. Я тут пребываю немного в раздумьях… Завтра, как и обычно, я планирую вечеринку. И хочу пригласить Дэйзи. Кажется, я вам об этом говорил.       — О да. И вы почему-то не были оптимистичны на этот счёт. Что же не так? Это ведь отличная идея! — Ник улыбнулся, стараясь тем самым расшевелить Гэтсби — однако тот ещё больше впал в раздумья, более грустные, чем прежде. Они помолчали минут пять (впервые молчание показалось неловким), после Джей резко встал со скамейки и, потянув Ника за рукав его пиджака, будто куда-то стал звать его. Каррауэй подчинился; ровно до клумбы Гэтсби не отпускал его, а потом, наконец, проговорил, приняв более успокоенный вид:       — Знаете, Ник, эти цветы рядом я посадил не просто так, — он указывал на рододендрон и следом за ним идущие розы. — Вон те, нежные розочки, ассоциируются у меня с Дэйзи — наверное, это не требует пояснений. Я очень долго и кропотливо за ними ухаживал, пару раз мне казалось, что они погибнут. Наверное, это самые сложные цветы в смысле ухода, но самые красивые. Потому они и Дэйзи…       — Это справедливо, — заметил Ник. — У вас тут, конечно, целое многообразие цветов, но больше всего мне нравятся именно они, эти розовые розы. Они необычайны, к тому же, растут не отдельно, а целым кустиком.       — О да!.. — Джей искоса смотрел на него и улыбался. — Эти цветы прекрасны, но отчего-то они не самые мои любимые… Розы, наверное, это всегда как-то банально. Больше мне нравятся рододендроны, — он кивком показал на фиолетовые соцветия. — Конечно, мороки с ними не меньше и многим может показаться, что лучше уж в этом плане розы, но мне они симпатичны, Ник. И, раз уж на то пошло, то пускай они будут у меня ассоциироваться с вами. Вы ведь разрешите? — Джей глянул на него так серьёзно, что Нику стало даже смешно. Он улыбнулся и ответил:       — Конечно же! Тогда кто вы?       — Я ведь не могу ассоциировать себя с чем-то сам… только другой человек может. Например, вы. Какой цветок вы бы выбрали? — видно было по много интересующемуся взгляду Гэтсби, что этот вопрос волновал его давно. Ник и не подумывал смотреть на него косо, а стал лишь задумчиво смотреть в клумбу, выискивая нужный. После почти минутного размышления он серьёзно выдал:       — Видите этот чудесный вьюн, что обвивается одновременно вокруг рододендрона и розы? Вот это вы. На нём растут удивительно крупные, желтовато-зелёные цветы с резными лепестками. Я не силён в названиях, уж простите.       — Честно говоря, я и сам не знаю, как называется этот вьюн. Это семя оказалось здесь вместе, кажется, с рододендроном. Но я точно знаю, что такой цветок нечасто встретишь просто так. Мне он тоже нравится. А знаете, что ответила Дэйзи? — Джей усмехался, оправляя свой пиджак. — Сначала она косо на меня поглядывала, потом, когда я ей сказал про розу, она почти перебила меня: «Пион!».       — Что ж, и эта догадка имеет место быть… — Каррауэй усмехнулся. — Это ведь всего лишь мнение каждого! Да и как это может быть хоть сколько-нибудь объективно и связано с реальностью? Вот я, например, сказал, что вы этот вьюн, потому что он обвивает и рододендрон, и розу — то есть, как бы нас с Дэйзи. Только и всего.       — Ну, у вас есть хоть какая-то логика, — Джей тихо рассмеялся. — Дэйзи же просто сказала, что я хорош и прекрасен почти так же, как и пион. Пионы у меня растут недалеко, вот гляньте туда, — он махнул рукой чуть вправо, где в ярдах пяти виднелись пышные головки цветов. — Честно говоря, я не шибко понял.       — Это её любимые цветы, по всей видимости. Иначе бы она так не говорила… — Ник хотел было спросить, почему же он сам ассоциируется у Гэтсби с этими самыми рододендронами, но потом решил, что это наверняка глупый вопрос: просто потому что те росли рядом с его любимой розой Дэйзи, вот и всё. И Каррауэйю уже без прикрас казалось, что он близок к этому человеку достаточно, чтобы смело рассуждать вот так.       Они замолчали на некоторое время, будучи увлечёнными просмотром цветов, будто там был весь смысл их жизней. Наконец Джей проговорил:       — Так что вы думаете: приглашать мне завтра Дэйзи? Мне вот начинает казаться это глупой затеей.       — Почему нет? — Ник был удивлён. — Вы эти самые вечеринки устраивали только для неё и только в её честь. Так отчего ж ей не побывать на одной из них?       — Придётся пригласить мистера Бьюкенена…       — Так почему нет? Признаться вам честно, он не такой ревнивый муж, как бы хотелось многим жёнам. Думаю, он будет даже счастлив на пару часов отлучиться от Дэйзи… — Ник, конечно, пожалел потом, что сказал такое вслух — будто кто-то ему разрешил судить чьи-то семейные дела, грубо вмешиваясь в них, и высказывать личное мнение по ним. Джей, вероятно, не заметил ничего подобного, а лишь насмешливо кивнул, приняв к сведению.       — К тому же, там буду я. Я постараюсь сделать так, чтобы не происходило никаких неловких ситуаций.       — Правда? — Гэтсби настолько неожиданно развернулся к нему, с какой-то жадностью глянув на него, что Ник немного вздрогнул, но кивнул.       — Правда-правда, Джей. Кстати, я давно хотел спросить: вы показали Дэйзи те фонтаны?       — О да… — Гэтсби как-то не радостно улыбнулся. — Мне кажется, ей не слишком понравилось… да и погода не радовала последнее время.       — Возможно, ей не понравилось именно из-за погоды. Вы с ней прошли тот же путь, что и мы с вами? — задорно усмехнувшись, вдруг вспомнил Ник — вспомнил и свои неловкие движения по клумбе, и прыжок через воду, и колючие кустарники.       — Не-е-ет, — с усмешкой протянул Джей. — Этот путь только для нас с вами.       Судя по весьма сдержанным улыбкам, Гэтсби было слегка неловко об этом говорить; у Ника же сложилось мнение, будто надежды того не оправдались — неизвестно, правда, какие именно, но насчёт Дэйзи точно. То ли она сама явно отличалась от того образа, который Джей держал в своей голове, то ли её вкусы стали совсем другими и Гэтсби видел её разочарование — непонятно, но Каррауэй ощущал это, хотя тот ему ничего ещё не говорил.       — Не хотите выпить чаю? — вдруг прервал молчание Джей, и Ник согласился, только с условием, что они пойдут на ту террасу (раз Дэйзи не оценила её по достоинству, думал Ник и хотел тем самым поднять настроение своему другу) и причём не просто зайдут с главного входа, а так, как они шли в первый раз. На это Гэтсби тихо улыбнулся и согласился, посмотрев на него с некой благодарностью.       Они дошли до замка, где Джей попросил прислугу доставить чай к беседке, а потом направились обратно, где находилась клумба с кустами, откуда можно было пройти к речке. Когда они прыгали через ручей, Ник насмешливо заметил:       — Может, ей не понравилось потому, что она не шла этой дорогой? — он ухватился за руку, любезно протянутую ему Гэтсби, и остановился после прыжка на самом краю, взглянув на него. Джей скромно улыбнулся, но его руки не отпустил.       — Вы в этом плане куда более сговорчивый, Ник. То мне и нравится в вас. Вы согласитесь на любую авантюру. Вы можете быть безбашенным так же, как и я. А у женщин всегда этот инстинкт самосохранения… — тут он только отпустил его ладонь, медленно разомкнув свои пальцы сквозь его. Когда он говорил, то смотрел на Ника пристально, будто взглядом хотел окинуть не только его самого, но и его душу. Этот взгляд нельзя сказать, что не понравился Каррауэйю, но сильно его смутил — так жадно и долго Джей на него не смотрел никогда. Он проговорил в ответ что-то типа «О да!» и во весь оставшийся путь до беседки молчал.       Пили чай они тоже молча — каждый опять думал о своём, но Гэтсби казался погружённым в свои печальные раздумья больше, чем Ник. Последний понимал, что его собеседник нуждался в каком-то отвлечённом разговоре, но теперь терялся при выборе тем, когда его глаза натыкались на поникшую голову и тусклый взгляд. Наконец, Джей заговорил сам:       — Знаете, мне так неловко вам говорить об этом — вы можете подумать, будто я жалуюсь, но всё-таки… вы разрешите поделиться с вами кое-чем? — Ник даже испугался — до того это оказалось неожиданно.       — Конечно, Джей, вы можете доверять мне! — ещё не отойдя от удивления, в сердцах воскликнул он. Джей насмешливо улыбнулся, будто увидел в этой фразе нечто забавное.       — О, Ник, я вам уже и так бесконечно доверяю… — тихо сказал он и, допив свой чай, продолжил: — Понимаете, вот сейчас, когда я уже, казалось, обрёл счастье, мне становится даже стыдно от некоторых мыслей, которые у меня возникают в голове. Я невероятно счастлив с Дэйзи, но порой мне кажется, что что-то не то или во мне, или в нас.       — Может, в ней? — посмел предположить Ник. Джей грустно улыбнулся, смотря в пол, и пожал плечами.       — Или всё вместе, старина. Тут сложно сказать. Но что-то, очень важное и почти неуловимое, изменилось. Я даже не могу сказать, что это и в чём оно поменялось… вот видите? — он горько усмехнулся и глянул на него.       — И… это плохо? Вы должны были понимать, Джей, встречаясь с человеком, которого не видели почти пять лет, что он может много измениться. А образ его, хранящийся в вашей памяти, всего лишь образ прошлого, не более. Да, кардинально измениться человек может только в исключительных случаях, но даже пару штрихов в характере могут сильно поменять его именно в ваших глазах. Конечно, вы можете любить его, и он вас, но какая-то мелкая деталь в ваших отношениях будет уже утеряна. Ну, я так считаю… — подумав, что он слишком разошёлся в размышлениях, добавил неуверенно Ник и как будто съёжился. Джей же его внимательно слушал, опустив глаза вниз и подперев рукой подбородок. Потом он проговорил:       — То есть вы считаете, что всё зависит от того, что именно поменялось и насколько?       — Ну да. От всего того, чего вы не знаете, — они оба усмехнулись.       — Однако я думаю, что вам не стоит шибко задумываться по этому поводу. Кажется, вы совершенно счастливы с Дэйзи. Пусть будет так, по-новому. Ведь прошлого-то не вернуть… — Каррауэй только потом догадался, что Джей не совсем расслышал его последнюю фразу — на завтрашней вечеринке они как раз должны были из-за неё поспорить.       — Мне и правда неловко с вами это обсуждать… — вновь начал Гэтсби, нервно застучав пальцами по столу.       — Да бросьте вы! Можете говорить со мной о чём угодно, не боясь огласки. Вы доверяете мне, я — вам. В том-то и состоит весь смысл дружбы.       — Мне всегда теперь неловко, когда вы говорите про дружбу. Особенно после того, как получилось недавно, — вероятно, Гэтсби говорил о том моменте, когда после трёхдневного общения он просил Ника о встрече с Дэйзи, да и то тот узнал это через Джордан. В общем, честно признаться, Каррауэй даже обиделся тогда, но теперь только посмеивался над этим.       — Если вы хотите сказать что-то ещё, то говорите, — Ник не понял, зачем так торопил Гэтсби. Тот прокашлялся и тихо начал:       — Вы точно уверены, что стоит приглашать на вечеринку Дэйзи?       — Точно! Почему вы так сомневаетесь?       — Я предчувствую нечто нехорошее, откровенно говоря. Но, видно, это только моя паранойя. Вы заметили, что я стал несколько мнителен? — Ник не думал, что Гэтсби когда-нибудь спросит его об этом, потому немного смутился.       — Ну… возможно, вы просто волнуетесь. Я бы тоже волновался, если б был на вашем месте, — хотя Ник никоим образом не мог представить, что было бы, если б он был на его месте, он всё равно сказал это. Джей вновь умолк — слишком часто он теперь замолкал на важных разговорах, как будто его резко одолевала сложная и неодолимая мысль, требующая срочного решения. Нику в такие моменты становилось жутко неловко: что делать, как поступать, стоит ли начинать новую тему и вообще заговаривать? Кажется, самому Господу было неизвестно, что творилось на душе у этого загадочного человека, когда он подпирал рукой подбородок и тускло смотрел перед собой. А Каррауэйю — тем более.       Однако Гэтсби всегда скоро мог опомниться, поэтому мучение Ника длилось недолго.       — Знаете, Ник… — заговорил он медленно, прикрыв при этом ладонью рот, словно чего-то опасаясь, а взглядом неподвижно уставившись в одну точку. — Я вот иногда думаю: если бы не этот замок, было бы неплохо уехать куда-нибудь, например, в Европу. Но непременно чтобы пересечь океан, несколько дней наслаждаться однообразным видом неба и моря, моря и неба… — Джей вздохнул, а Ник почему-то ярко представил себе эти бескрайние просторы одних лишь небесной и морской далей. Он почему-то услыхал, как облегчённо бы вздохнул Джей, оказавшись на палубе, в десятках милях от суши, и как по-прежнему беззаботно улыбнулся бы ему, сказав что-то пустяковое, но в конце обязательно добавив «Старина».       — Говорят, там сейчас неспокойно… — уперевшись рукой в подлокотник, задумчиво ответил Каррауэй.       — Вот уж где сейчас неспокойно, так это здесь, на этом миролюбивом побережье, — горько ухмыльнулся Гэтсби; на секунду вечный огонёк его глаз потух, а потом вновь, но уже нехотя, зажёгся. Ник оказался невольным свидетелем этого слишком страшного уныния; страшного не потому, что оно было велико, а как раз из-за того, что было мало — но так огромно для этого человека. То, что его глаза на какой-то миг утратили свой весёлый блеск, приравнивалось к тому, как если бы солнце вдруг погасло, а вновь стало бы светить только через года два: колоссальные изменения уже произойдут на земле, а вернувшееся светило уже навряд ли восстановит былую жизнь. Также и здесь: что-то от этого взгляда перевернулось на душе у Ника.       Страх того, что происходит с Гэтсби и происходило всё это время, неожиданно обрушился на Каррауэйя, как если бы он долгое время сгребал с крыши снег, а тот, накопившись сугробом, резко упал ему на голову. Точнее, Ника страшила неизвестность: мысли и чувства Джея как были, так и остались для него тайной за семью печатями. Ну, или ладно: за шестью. Но тяготило это не меньше.       — Я бы поехал тогда с вами, Джей… если бы вы разрешили… — почти шёпотом проговорил Ник, стараясь проглотить волнение, подступившее к горлу.       — Не только разрешил: очень сильно попросил бы вас об этом! — Каррауэй повернулся и встретился с ним взглядом: Джей был ему благодарен и теперь тепло, хоть и тускло улыбался.       — И всё-таки что-то продолжает вас угнетать… — решился на откровенность Ник, иначе бы его съела совесть. Джей нервно усмехнулся, постучал пальцами по столу, а затем выдал:       — Боюсь, что я и так оказался слишком навязчив со своими проблемами… Вы просто из вежливости не хотите меня покинуть.       — Это, Джей, между прочим, было слегка обидно, — не выдержал наконец Ник и пристально теперь вглядывался в него, силясь посмотреть ему в глаза. — Не из-за вежливости. И не из-за того, что вы богатый и влиятельный человек и мне нужно от вас что-нибудь. Я думал, вы поняли это… — после этих слов он холодно хмыкнул и отвернулся от Гэтсби. Тот дотронулся до его рукава и стал негромко, быстро говорить:       — Прошу простить меня за такую вольность, Ник… в последнее время я сам себя не понимаю, не то что окружающих меня людей. Я вас слишком грубо обидел этой фразой, прошу, не держите на меня зла… — Каррауэй обернулся и, конечно же, уже до этих слов давно простил Гэтсби; если говорить больше, то он на него и не думал обижаться. Просто в тот момент… оказалось слишком необычно видеть всегда самоуверенного, улыбающегося и с неизменным хорошим настроением человека разбитым, угнетённым и печальным. Нику тогда показалось, что он стал словно свидетелем чего-то сокровенного, тайного, такого, чего этот человек показывал единицам, если вообще показывал…       Он даже забыл, что Джей ждал от него ответа, уже с некоторым волнением поглядывая на него.       — Это… ерунда, Джей, я даже не думал держать на вас зло. Меня поразило вот что: ваше доверие. Я увидел, что вы доверяете мне (уж простите, если задену вас этим), но увидел это только сейчас. Вы не тот Гэтсби, знакомый многим, неприступный сгусток энергии с вечной улыбкой на губах, вы другой… и другой только со мной. Вы более понятный и менее обходительный, но всё-таки так вы куда ближе ко мне. Жаль только, что причиной этого несколько приятного для меня события стало ваше горе…       — Увы, только оно выводит людей на чистую воду, показывает, кто они такое на самом деле… — тихо, слегка сдавленно ответил Джей, усмехнувшись и опустив взгляд вниз. — Я очень рад, что вы не отворачиваетесь от меня. Стало быть, я ни на одну сотую не ошибался в вас…       — А я — в вас, — шепча почти про себя, едва смог вымолвить Ник, заворожённо глядя на Гэтсби. Их взгляды слишком ожидаемо пересеклись и застыли, погрузились друг в друга, в обоюдную глубину столь непонятных мыслей и странных чувств; Каррауэй ощущал пальцы Джея на своём рукаве, через мгновение его колена дотронулось чужое тёплое колено, чем вызвало дрожь по всему телу — было ли то случайностью, так и осталось для Ника загадкой. Что-то сладко заныло в его груди — чувство было похоже на то, когда вдруг совершенно неожиданно открываются новые грани, горизонты, от которых захватывает дух, приятно захватывает…       Нику захотелось сказать что-нибудь ободрительное этому человеку, похлопать его по плечу и, глядя в глаза, непременно заговорить о чём-нибудь хорошем. Но в тот момент язык отказывался его слушать, а в голове был словно туман. Каррауэй не мог представить, когда бы закончилось это взаимное оцепенение, если бы не подошедший дворецкий с подносом. Только тогда они слегка отодвинулись друг от друга, но ещё долго не решались заговорить.       Всё чаепитие они упорно молчали; их бесцветную тишину, словно прозрачную воду, разбавляли холодные цвета шума ветра, что мешал отдыхать стареньким дубам позади их беседки, серый цвет бренчания капель по крыше и обсидиановый цвет их редких тяжких вздохов. Когда общий цвет стал большим непроглядным пессимизмом, Джей неожиданно заговорил:       — Понимаете, старина, я вернулся слишком поздно. В моём сознании ещё живы мы с Дэйзи, именно мы. В её сознании есть, кажется, только она одна… И вроде, ничего удивительного быть не должно: она меня забыла, ведь вышла замуж, у неё теперь свои заботы. Но она терзает душу мне каждый раз своими проникновенными взглядами и словами о том, что любит меня. Я ей верю. Я думаю, это точно так. Иначе быть не может, но… — скулы Гэтсби напряглись, — но она потеряла самое важное: понятие «мы». Она, может, плохо понимает это, но считает это какого-то рода забавой, дополнением к её основной истории, где главные лица она и мистер Бьюкенен, логичным окончанием её прошлого чувства. А вы сами понимаете, что не в моих планах быть второстепенным героем… Вот в чём проблема. Проблема циклична, едва ощутима, и от её тяжести трудно избавиться.       Ник с напряжённым вниманием слушал его, потом хмыкнул, покачал головой.       — Вы должны были понимать, Джей, как взрослый человек, что, пусть и на вечер уводя замужнюю любовь всей своей жизни, вы обязаны и будете занимать только второе место в её жизни. Для неё это риск. Риск подставить и так хрупкое семейное счастье под угрозу, потерять положение в свете, привычное спокойствие, в котором она всегда жила, — Ник хотел что-то добавить про дочку своей кузины, но решил, что это добьёт Джея окончательно: и так он сидел сейчас, согнувшись, уперев локти в колена и тяжело вздыхая.       — Но я не создан для вторых мест, Ник… — шёпотом проговорил он, потом выпрямился и торжественно-сурово глянул на него. — Вы-то ведь это знаете, как никто другой.       — Тогда всё зависит от вас и от Дэйзи! — Ник в каком-то смысле отчаялся доказывать этому человеку простые истины, доказывать то, что его зреющие грандиозные мечты не осуществимы, что, скорее всего, их с Дэйзи любовь осталась там, в пятилетнем прошлом, и нет смысла её тащить оттуда тяжким грузом. Дэйзи, хоть и в не менее расстроенном состоянии сейчас, смутно осознавала это. Так казалось Каррауэйю, по крайней мере, когда он смотрел на неё.       — Да, вы правы, я должен буду поговорить с ней об этом, — Джея будто осенила идея. Ник покачал головой, понимая, наконец, чего ему не хватало в отношениях с Гэтсби: большей уверенности. Часто он хотел сказать нечто вразумительное, убедить друга действовать так, а не иначе, но затыкался, пусть Джей и говорил бредни, зато очень убедительно. Под его давлением Каррауэй начинал сомневаться, что его советы как-то помогут, и решал промолчать, чем показаться настойчивым и глупым. Ник встал и, оправив костюм, отчеканил:       — Спасибо, Джей, за радушный приём. Вероятно, увидимся завтра на вечеринке. — Джей внимательно смотрел на него, даже пронзительно, словно вдруг и догадался, что Ник чем-то раздражился. Но, видимо, посчитал, что это будет слишком назойливо с его стороны, поэтому предложил довести его до потайной калитки.       Они расставались не холодно, но какой-то ледяной ветерок просквозил между ними в тот момент, когда они жали друг другу руки. Точнее, Гэтсби навряд ли заметил это, но вот для Ника это было ясно, и своей ясностью резануло его душу. Однако это лишь оказалось своеобразным началом к следующему, противоречивому дню. Тогда Ник равно отдалился от Джея и приблизился к нему, однако точно не остался на прежнем уровне, как могло показаться. Что-то поменялось: его отношение к Гэтсби, мнение по поводу его неосуществимых желаний? Скорее всего, что-то другое. Однако об этом будет ещё не скоро…       Вернулся Каррауэй домой в замешательстве. Не было сил заниматься чем-либо полезным, поэтому, взяв машину, он рванул в город в поиске алкоголя — одной из дешёвых заглушек неприятностей и негативных эмоций разного калибра: от неприязни до глубочайшего мандража. Глухое волнение за Гэтсби трепыхалось в его душе потрёпанным, будто зажатым в каком сосуде мотыльком, силясь вырваться наружу хоть каким-нибудь действием. Он не знал, как намекнуть Джею об этом; и вообще — нужно ли. Не покажется ли это наглым вламыванием в его личную жизнь? По сути, он никто для Джея. Даже самым его искренним и сердечным советам Гэтсби может не последовать и будет в некотором смысле прав. Ника злила эта самоуверенность. «Джей думал, что всё понимал в полной степени. Но он смотрел только с одного ракурса. Мой ракурс был иным и показывал много нюансов, о которых Джей не знал», — так написал Каррауэй, как только остановил машину рядом с пабом, в маленьком блокноте, который на всякий случай таскал с собой. Там были только претенциозные записи двух номеров женщин, уже давно позабытых; и рядом с этим теперь — такое откровение. Слава Богу, блокнот, чудом выдержав ливень, дожил до настоящего времени, когда Ник писал дополнительные главы. На эти строчки нельзя было не взглянуть с простодушной улыбкой.       Однако в ту ночь это не казалось так просто: Ник чуть не напился до полного помутнения рассудка в третий раз, но вовремя вспомнил про машину. Конечно, пил не из-за Гэтсби, но расстройство из-за него присовокуплялось к какой-то едва видимой причине. Добравшись домой только к четырём утра, он, не раздеваясь, упал спать.       Как и полагалось людям из высшего общества, Ник проснулся на следующее утро только в полдень. Отвратительно болела голова, жутко мутило, поэтому он решил проваляться в постели почти весь день, чтобы к вечеру не быть развинченным. В пять Каррауэй смог выбраться из дома, чтобы вывести из своих лёгких выхлопные газы и дать прокисшей от алкоголя голове немного проветриться перед следующим спиртным турне по замку Гэтсби. Сегодня он не выбрал аллею миллионера, а свернул в свой неухоженный дремучий лес. Мысли совершенно спутались вчера насчёт Джея, а сегодня как будто канули в небытие. Ник не понимал, почему так волновался за него, и подумал, что, кроме заботливых советов, он ничего не сможет сделать для Гэтсби; если тот решил так, а не иначе, его уже ничто не могло переубедить. К тому же, думал Ник, ничего страшного эта интрижка не предвещает: либо Джей с Дэйзи разрешат все свои недопонимания, восполнят каким-то образом пропущенные пять лет, и Дэйзи покинет семью, либо будет прав Ник и прошлое окажется не вернуть никак. В первом случае — громкий семейный скандал, разъярённый Том, несколько кричащих заголовков газет и пару месяцев неурядиц; во втором — вошедший в депрессию Джей и пожизненная отмена вечеринок. Впрочем, всё это временно: и шум в семье Бьюкененов, и депрессия Гэтсби.       В итоге Ник сам себя успокоил, но прежде чем это произошло, он прошёл туда-сюда по опасной тропке до болота и назад раз пять. Он осознал, что зачем-то слишком активно участвовал в чьей-то личной жизни; его туда не звали и не приглашали, а посвятили лишь случайно, только потому, что он какой-никакой родственник Дэйзи. Джей же был слишком вежлив и деликатен, чтобы, вероятно, намекнуть об этом прямо. Тогда до Ника всё дошло в точной ясности, и с этого момента он решил обходиться лишь общими словами, если Гэтсби попросит его мнения.