Antivan Blues — Tevinter Blues

      Антива пахнет апельсинами и морем. Зевран вдыхает этот запах полной грудью, и прекрасное чувство царапает его легкие, стучась о клетку ребер, когда он закрывает глаза — Антива вокруг него, Антива внутри него, Антива есть само его существо, она наполняет его собой, обвивается вокруг прирученной змеей, и Зевран выдыхает резко и довольно, ощущая себя живым. Антива пахнет домом — горящими поленьями в очаге, свежей выпечкой, чистыми простынями. Зевран впивается в это ощущение спокойствия, словно утопающий, прижимается к нему, словно к материнской груди, обнимает его руками за шею и смеется радостно, понимая, как он счастлив жить — жить именно в этой стране. Антива пахнет приливом и рассветом — неуловимое чувство, складывающееся из сотен запахов, вкусов и звуков. Зевран пьет это знание жадно, вместо привычной воды ощущая на языке сладкий мед, он окунается туда с головой, широко и приветливо раскинув руки. Антива обнимает его в ответ, сворачивается у его ног диким зверем и рычит довольно, обнажая острые клыки. Антива пахнет сталью и кожей. Зевран с детства знает этот запах — именно так пахнет от Воронов, и первое его воспоминание о людях, забравших его из борделя — восхитительный и пугающий запах, обхватывающий его лодыжки в сгущающейся темноте и тянущий его куда-то вниз, и Зевран почти задыхается, царапая себя и впиваясь короткими ногтями в горло, когда ощущает запах снова. Вороны, пожалуй, именно этим и пугают своих врагов — запахом, въевшимся в их кожу, в саму их суть. Антива пахнет смертью — гниль, тлен и затхлость. Зевран видит в своей жизни несметное множество трупов — свежие и вековые, разграбленные людьми и обглоданные животными, убитые им лично и отошедшие в мир иной без его помощи. Он смотрит на них и тут же забывает — запоминать бесконечную вереницу мертвецов нет нужды, ведь в итоге от них всегда остается лишь скелет. На труп Рины он смотрит долго и запоминает мельчайшие детали — упавшую на лоб прядку волос, стекленеющие карие глаза, стекающую по подбородку струйку алой крови. Тальесен вынимает меч из ее живота с отвратительным звуком, ударяющим по нервам. Зевран судорожно зажимает рот ладонями и крупно вздрагивает, глотая вставший в горле ком — Тальесен смотрит на него по-звериному, облизывает губы, и в глубине глаз его жжется дикая жадность и вожделение. Зевран слишком потрясен, чтобы противиться настойчивым поцелуям и прикосновениям — лишь замечает отстраненно, что лицо у Тальесена в крови. Не его крови. Он чувствует рваные ласки человека словно бы издалека — лицо Рины прямо перед ним, холодное и недвижимое, с приоткрытым ртом и распахнутыми глазами, и Зеврана тянет вывернуть свой желудок. Когда Тальесен, завалив его на ближайшую пригодную для этого поверхность и сдернув штаны, ставит его резко, словно животное, и толкается внутрь, сжимает в кулак его волосы и шипит на ухо: «Смотри», у Зеврана на глаза наворачиваются слезы — жгучие, горькие, обидные, он глотает их и молчит, до крови закусив губу. Он приходит на могилу Рины перед тем, как отправиться на заказ в Ферелден. Его контракт на Стража-Командора Дункана должен стать последним.       Ему невыразимо стыдно признавать, что он облажался. Его уделал какой-то полукровка! Зевран до сих пор считает это позором — необъяснимым, но, вероятно, неизбежным. Он часто прокручивает в голове возможные варианты развития событий и с отстраненной ясностью понимает, что так должно было случиться, и ему абсолютно все равно, замысел это Создателя или кого-то еще. Дункан наливает ему вино и протягивает бокал. — О чем ты задумался? Зевран улыбается, делая глоток. — О, ни о чем, мой друг. Всего лишь мысли о грядущем дне. Дункан опускается рядом с ним на подушки. По вскинутой брови Зевран понимает, что собеседник ожидает более точного ответа. — По ту сторону ручья, чуть глубже в чащу, я видел несколько порождений тьмы, — он качает бокалом из стороны в сторону. Вино лижет края, но не выливается. — Вы пойдете за ними? Дункан думает недолго. — Конечно, — голос у него такой, словно ничего другого такая новость не предполагает. — Надо направить туда небольшой отряд, они разберутся. — Дункан. Страж смотрит на него заинтересованно — так, как смотрят на собеседника, с которым тебе всегда интересно и приятно общаться. — Мне придется уйти ненадолго. Он показывает Стражу кинжал. Дункан очень медленно кивает, узнавая сталь Воронов. Они пьют в молчании, а потом Зевран поднимается и прощается — он уходит прямо сейчас, иначе до рассвета не успеет запутать следы. Дункан не встает провожать его, лишь говорит ровно вслед: — Обещай вернуться. Зевран лишь смеется тихо. Ему больше некуда идти. И потому Дункан не убирает далеко пузатую бутылку с вином.