Antivan Blues — Tevinter Blues

У Рины нежный черный шелк волос, у Рины мягкая атласная кожа, у Рины звонкий голос, и Зевран ловит все это руками, губами, глазами, обнимает ее за плечи, гладит бока горячими ладонями, скользит пальцами по ее коже. Он целует ее губы, перебирает пряди волос, подхватывает на руки — чтобы в следующий миг опрокинуть на постель. Рина смеется — звонко, пронзительно, совсем как от щекотки, и голос у нее несколько детский, и сама она, словно девчонка — Зевран смеется, когда нависает над ней и зовет по имени, прокатывая на языке звонкую букву «р», ударяя ей о кромку зубов. Рина хохочет и обнимает его за шею, целует в губы — легко, почти целомудренно. Зевран оставляет поцелуй на ее волосах — коротко, нежно — и встает с постели. Для того, чтобы угодить в чужие объятия. У Тальесена жесткая щетина на щеках, у Тальесена горячая кожа, у Тальесена сильные руки, и Зевран выгибается, когда он с силой оглаживает его спину, и Тальесен хмыкает довольно, когда слышит короткий стон. Зевран тянет его к постели, целует, почти не переставая, гладит его шею и плечи, оседает на покрывало, когда доходит наконец. Рина обвивает его сзади, касается его плеч, гладит холодными пальцами, вонзаясь короткими ногтями в кожу. Рина — лед, холодная, молчаливая, острая. Тальесен — пламя, жаркое, кричащее, обволакивающее. Зевран находится между ними, мечется и не хочет — не может — выбрать. Он впивается пальцами в бедра Рины, целует шею Тальесена, и оба стонут, когда Зевран отрывается от одного и прижимается к другому. А потом они сжимают его в тиски, обнимают со всех сторон, и Зеврану и жарко, и холодно, и душно, и дрожь проходит по его телу. Он прижимается к Рине, целует ее шею, руками гладит и сжимает аккуратную грудь, цепляет пальцами острые соски и губами ловит ее стон. Тальесен жмется сзади, дышит ему жарко в шею, гладит загорелые бедра, кусает остроконечное ухо и выбирает из него резкие вдохи. Лед и пламя жгут его кожу, покрывают инеем его сосуды, заставляют стонать и кричать — так, словно предсмертная агония сжимает его глотку, вырывая кадык и артерии, пробивая легкие иллюзорным штырем из плоти и крови.