***
Королевская Гавань его несколько пугает — здесь у него нет поддержки, нет знакомых, а еще в этом месте умер Оберин Мартелл. У него есть все основания не любить это место. Он осторожно подступается к единственному незанятому кем-либо человеку, не выглядящему как недоброжелатель. — Миледи? — осторожно интересуется он. — Позволите несколько надоесть вам моей скромной персоной? Бриенна Тарт, невообразимая воительница на две головы выше него, отвечает согласием — и он не уверен, что не обронит какую-нибудь пошлость, потому что не восхищаться такой женщиной просто невозможно. — У вас есть здесь кто-то, кого вы были бы рады видеть? Бриенна Тарт не смотрит на него, упирая взгляд в дорогу, стелющуюся впереди, но явно слышит вопрос и задумывается на пару секунд. — Пожалуй, да, — говорит она. — И я надеюсь, что этот человек тоже будет рад мне. Он улыбается легко. — Вам повело, миледи. — Возможно. Они проходят еще несколько шагов в молчании, прежде чем Зевран решает заговорить снова. — И кто же это, если не секрет, миледи? Возможно, ваш возлюбленный или возлюбленная? Не поймите превратно, просто вы слишком прекрасны, чтобы быть одинокой. Бриенна Тарт смотрит на него с высоты своего прекрасного исполинского роста и фыркает. Она уже, кажется, готова дать ответ, но они приходят к нужному месту, и желанного имени Зевран не узнает — хотя, по правде сказать, хотелось бы. Он впервые в жизни видит Серсею Ланнистер — и, если совсем уж откровенно, он больше не хочет совершать подобных ошибок. — Торжественная встреча семьи? — фыркает он, и Тирион вздыхает уныло. Напряжение нарастает, и его можно потрогать прямо в воздухе. Королева Ланнистер прожигает взглядом королеву Таргариен и собственного младшего брата. Оставшийся вне плена Грейджой определенно имеет свои претензии к родственнику. Он оборачивается, чтобы зацепиться взглядом за Бриенну — и улыбается едва заметно. Потому что он уже знает, на кого смотрит славная леди Сапфирового острова. Но — какое ему дело до чужих тайн? — Нам хватило двух дорнийских шлюх, — шипит королева Ланнистер, видимо, пытаясь вывести его из себя. Он заинтересованно выглядывает из-за плеча Грейджоя. — Позвольте, миледи, — улыбается он ехидно. — Я, как можно заметить, не дорнийская шлюха. К несчастью. Но я с радостью передам ваши слова лорду Дэзиелю, он ведь так любил предыдущего нашего монарха. Королева сжимает руки на коленях, и лицо ее искажается немного. — Бедный мальчик. Какая ужасная смерть, не находите, миледи? Он смотрит прямо в чужие глаза, склоняясь и упираясь руками в спинку сидения Тириона. Грейджой кладет руку ему на плечо. — Прекратите нарываться, милорд, — тихо просит он, и Зевран усмехается. — Засунь своего милорда себе в жопу, — шепотом огрызается он совсем не зло и разрывает зрительный контакт с королевой Ланнистеров, надеясь, что она хорошо помнит историю — потому что Дорн не то, на что можно точить даже львиные клыки и когти. Она сотню раз может пытаться, но тяжелые лапы ее утонут в зыбучих песках, а зубы раскрошатся о твердые скалы. Дорн сильнее, чем она думает — даже без Мартеллов. Джон Сноу ведет себя, как последний идиот, и он не уверен, что тоже не хочет ополчиться на него, но мальчишка честен до безобразия, как и его отец, и Зеврану даже несколько жаль его. — Вы же понимаете, что на правде в Королевской Гавани далеко не уедете? — говорит он. — Мы можем только надеяться, что Ланнистеры разберутся со своими семейными делами и откроют королеве-львице глаза. Сноу тяжело вздыхает. В остальных Семи Королевствах бастарды — что-то постыдное и неправильное, и Зевран примерно представляет, как себя чувствует Король Севера. — Вам пора прекратить думать о том, что вы отличаетесь от них, — он облокачивается о стену и отбрасывает волосы со лба. — Я бастард, но для меня это не является проблемой. — Потому что вы рождены в Дорне. — Как знать, быть может, вы тоже там рождены? Джон Сноу смотрит на него, как не шального, и Зевран пожимает плечами. В конце концов, все ведь возможно. Уже после того, как королева Ланнистер принимает верное решение, он позволяет себе расслабиться и даже выпить с Бесом — пока их не осаждает недовольная королева Таргариен. — Не знаю, кто из них хуже, — шепотом шутит он, склоняясь к Тириону. — Одна царапается, другая жжется. Может, пустим на трон Сноу? Мальчишке не помешает избавиться от комплексов. Бес давится вином от смеха, и взгляд Драконьей Королевы прожигает их обоих насквозь. План их, в общем-то, предельно прост: армия идет пешком, избранные плывут по морю, а у него, к удивлению, есть собственное задание. — Вы поедете впереди всех, — говорит ему королева Дейенерис, — и расскажете леди Винтерфелла обо всем, о чем она только попросит. Он уныло вздыхает. Холод для него непривычен до ужаса. — Полагаю, мне надо захватить теплые вещи? — Я уже послал ворона с предупреждением, — Джон Сноу окидывает взглядом карту и стучит пальцами по столу. — Санса примет вас как подобает. Он кивает и не говорит больше ничего — лишь пьет с Бесом и Грейджоем на прощание два кубка вина.***
Он замерзает, как сволочь, когда уже подъезжает к Винтерфеллу, и спутники его, двое воинов, более привычных к холоду, легко подтрунивают над ним. — Что, уже отмерзло все, милорд? Он смеется вместе с ними, потому что за весь путь они успевают сдружиться до невозможного. — Конечно, Спайк, — фыркает он, — я не чувствую любые поднимающиеся и опускающиеся конечности, включая те, что нужны для продолжения рода. — Ну ничего, — хохочет второй, Ренг, — северянки вас мигом согреют. — Мне бы северянку где-нибудь южнее, — уныло просит он. — Хотя бы в Просторе, потому что на Севере я отморожу себе все, стоит мне скинуть эти тридцать шкур. Спутники его смеются в кулаки, а он правда не чувствует замерзших щек и носа. Дозорные на стенах останавливают их. — Кто едет? Он машет рукой, освобождает лицо от шарфа. — Люди Дейенерис Таргариен, — кричит он, чувствуя, как глотку дерет от холодного ветра. — И наследник Дальтов с посланием от Джона Сноу. Им приходится подождать еще пару минут, прежде чем их пускают внутрь. Он спрыгивает с лошади и понимает, что действительно несколько замерз, несмотря на то, что он похож на какого-то огромного толстого снежного монстра. В подошедшей рыжей девице он узнает леди Винтерфелла — в основном благодаря одежде. — Леди Старк? — осторожно спрашивает он, и девушка кивает. — Ваш брат прислал меня сюда, не подумав, что дорниец в вашей погоде способен замерзнуть насмерть. Девушка улыбается легко его притворно-недовольному тону. На ней нет ни шарфа, ни теплого капюшона, только тонкие перчатки и утепленный плащ на плечах. Снег путается в ее рыжих волосах. — Мне обещали, что пришлют ворона, а не целую делегацию. Он усмехается. — Зевран из дома Дальтов, Дорнийский Ворон, — он с трудом отвешивает поклон замерзшим телом. — Приятно познакомиться, миледи. — Дальт? — осторожно спрашивает она. — Дикие лимоны на пурпуре, родовой замок — Лимонная Роща. — Именно, миледи. Он смотрит отчего-то в ее глаза и хочет улыбаться, несмотря на то, что щеки немеют. Леди Винтерфелла представляет его своей семье, и он действительно рад видеть больше Старков, чем, по слухам, осталось в живых. Уже вечером в отведенных ему комнатах становится на один костер больше — в отблесках очага волосы леди Старк отливают огнем и медью. — Расскажите о Дорне, — просит она. — Я никогда там не была. Он садится на постель и хлопает по месту рядом с собой, только потом понимая, что, возможно, со знатными девушками на Севере нельзя так обращаться: но леди Старк садится спокойно, будто бы так и надо. — Я люблю лимонные пирожные, — говорит она, молодея лет на пять. — Любила, по крайней мере. — Жаль, что я не смог привезти лимоны для вас, миледи. Санса Старк, леди Винтерфелла, улыбается немного, глядя ему прямо в глаза — и он не уверен, что его смуглая рука может лежать так близко к ее, тонкой и белой, но… Какая, собственно, разница? У них есть несколько часов до полуночи. Огонь в очаге наблюдает за ними тремя черными вороновыми глазами. Что-то внутри него напевает на несколько голосов: «Братья, вышел мой срок, мой конец недалек, Не дожить мне до нового дня, Но хочу я сказать: мне не жаль умирать, Коль дорнийка любила меня.»