Папочка

5:37 утра. Пошлые стоны, резкие звуки толстого кожаного ремня о нежную кожу и приглушенные кляпом крики разносятся по небольшой комнате, на большой кровати в которой сейчас находятся отец и сын. Чимин стоит на четвереньках, выпятив задницу и терпя боль, а Чонгук пристроился сзади и шлепает Чима по заднице своим ремнем. От очередного удара, приходящегося на поясницу, Пак выгибается так сильно, что Чон видит заполненные похотью и желанием глаза и пухлые и красные от долгих поцелуев губы, что обхватывают пластиковый шарик. Слишком сексуально. « — Пап, а ты заметил? — Что? — Ну, то, что мы — истинные… — Чонгук-а, этого не может быть.» Следующий удар вдвое сильнее предыдущих, из-за чего омега всхлипывает и роняет выступившие слезы на постель. — Прости, папочка, я не хотел…- Гук наклоняется и целует поясницу отца, плавно переходя к ягодицам, иногда высовывая язык и облизывая их. « — Почему? — У меня уже есть истинный» Чонгук кусает правую ягодицу старшего, отчего тот стонет беспомощно и валится на кровать, отстраняясь от сына. — Что с тобой? — спрашивает, когда Чон снимает с него кляп и убирает в сторону. — Ничего, пап, просто что-то нашло. — Все в порядке? — Тебе бы сейчас о себе беспокоиться… Альфа смотрит так, будто душу сожрать взглядом хочет. И, кажется, добивается своего, ибо омега сразу же возбуждается и теряет рассудок, поддаваясь вперед и целуя развратно и влажно, прося большего. Чонгук перехватывает инициативу, проходясь языком по ровному ряду зубов и заглядывая в каждый укромный уголок родительского рта, сталкиваясь иногда с языком старшего и играясь с ним, посасывая. — Чонгукки, пожалуйста… — Я хочу поиграть, папочка, можно? Чонгук смотрит так по-милому умоляюще, что Чимин просто не в состоянии отказать ребенку, поэтому слабо кивает головой и уже через несколько мгновений несдержанно стонет… Потому что Чон, кажется, порвать его хочет. Потому что Чон вставляет резиновый член в анус омеги почти без подготовки (секс, что был два часа назад не в счет) и засасывает одновременно с этим левый сосок, играясь с ним языком. Чимин умирает. Он растворяется мелкими крупицами на атомы в этом неземном наслаждении. Сейчас плевать на все: на то, что Чон — его сын; на то, что скажут люди; на то, что у Чимина есть уже альфа. Истинный. Существовал ли он у Чимина вообще? Чим помнит с той ночи только ошеломительный запах апельсинов и больше ничего. Помнит, как ему было хорошо, как голову сносило от болезненного и такого сладкого наслаждения. Как его грубо втрахивали в постель. А дальше — темнота. Будто память стерлась сама собой. Будто не было ничего этого. Будто Пак сам себе все это придумал. А сейчас… Сейчас он забывается в руках собственного сына, лишаясь разума и отдаваясь полностью ему. Сейчас он во второй, но не менее прекрасный раз в своей никчемной жизни так счастлив. Он готов кричать от счастья. И он кричит. Но кричит от того, как распирает тугие стенки ануса толстый фаллос на пару с пальцами Чонгука. Больно. Но Чимин терпит, он сильный. — Папочка, ты не против? — Даваай — стонет от накатившего с двойной силой возбуждения. Слишком хорошо. Чонгук пододвигается ближе, прижимая к себе отца всем телом и, вынимая пальцы, но оставляя фаллоимитатор внутри, толкается в растраханную дырочку старшего, стоная от узости и чувства того, как трется о его член игрушка, слегка вибрируя. Чимин стонет, плачет, мечется по постели и царапает альфе спину, выгибаясь и двигаясь чуть навстречу. Темп с каждым толчком нарастает, а резиновый член вибрирует все сильнее, стимулируя простату и заставляя Чимина перейти на октаву выше. «— Кто он? -Это… это твой отец…» Чонгука вдруг одолевает дикая ярость и он сжимает пальцы на тонкой изящной и уже изрядно помучанной его же губами шее отца, заставляя того закатывать глаза и задыхаться. Темп становится бешенным, толчки размашистыми, а хватка на глотке омеги — сильнее. Еще чуть-чуть и задушит. Еще чуть-чуть и умрет. Чимин скулит и хрипит что-то, со свистом выпуская последний воздух из легких, при этом достигая пика наслаждения и кончая себе на живот, марая грудь Гука. Все же Чим тот еще мазохист… Чонгук, все еще не ослабляя хватку, ускоряется еще и кончает внутрь отца, не вынимая член и ожидая сцепки. В то же мгновение Чон понимает, что омега потерял сознание. Сначала паника, а потом какое-то умиротворение что ли. Отец жив, он всего лишь спит. Чимин, когда спит, выглядит словно ангел. Он прекрасен. — Папочка, я люблю тебя. — альфа целует Пака в губы, легонько касаясь их своими, будто боясь потревожить чуткий сон. — Мне все равно, сколько у тебя было мужчин, все равно, что у тебя уже есть альфа, все равно, что я твой ребенок… Ты будешь моим. Я добьюсь тебя…