История Одного Лета

      3.       Это все еще июль, когда планы нарушаются, и Скотт проводит уже третий день в одиночестве — Стайлз тратит свое время с кузиной в соседнем городе, и на вопрос о возвращении отвечает слишком туманно. Пусть и причина вполне уважительная, а Эва Стилински довольно приятная особа для родственника, с которым видишься, если повезет, пару раз в год, Скотт все равно слишком болезненно реагирует на каждый день разлуки с лучшим другом. Случается, что размышления о Стайлзе и его настолько долгом отсутствии заводят МакКолла так глубоко в своих мыслях, что Скотт начинает думать, будто причиной задержки друга у родственников является их последний разговор. Скотт позволяет себе задуматься об этом всего на одну минуту, но тут же отметает это предположение — Стайлз выше того, чтобы прятаться у родственников.       Проходит еще один день, и в палящей жаре июля Скотту начинает казаться, что он вот-вот потеряет рассудок. Растянувшись на сухой траве под тенью невысоких лип, он смотрит, как солнечные лучи играют в листве и путаются в ветвях, иссушенных без дождя. Он смотрит и думает о том, как сильно ненавидит это адское лето, и как сильно ему сейчас не хватает Стайлза рядом с собой. Так сильно, что правый бок заходится неприятным покалыванием. Скотт думает, что это похоже на чувство, когда ты теряешь несколько пальцев, и, пытаясь сделать что-то привычное, как, к примеру, зажать в руке карандаш, понимаешь, что роняешь его. Тебе кажется, что пальцы на месте, что все как прежде, а когда карандаш падает с глухим стуком на стол и катится к краю, вместе с ним падает и твое сердце. Именно так чувствует себя Скотт без Стайлза рядом — как рука без пальца. Он может задуматься и зациклиться на какой-то мысли, которой ему захочется поделиться со Стайлзом, и он говорит ее вслух и только спустя мгновение понимает, что на нее некому ответить, потому что Стилински у Эвы дома, в её душной гостиной с большим бокалом холодного чая в руке.       Скотт ненавидит эту разлуку, клянет ее всеми словами, но ругает себя каждый раз, когда его мысли затрагивают лучшего друга, потому что он понимает — им лучше побыть порознь, побыть настолько подальше друг от друга, чтобы вернуться туда, где они не переступают никаких черт и не смотрят друг на друга дольше положенного. Хотя Скотт и не уверен, сколько им положено смотреть друг другу в глаза, и не знает точно, у каких границ начинается черта, которую они якобы пересекли. Он не знает к чему именно возвращаться.       Он лежит на поляне, скрытой тенью деревьев, и смотрит на солнце. Трава под его ладонями теплая и высушенная, а воздух сухой и переполненный ароматом жимолости, пряным и неожиданно свежим. Скотт закрывает глаза и чувствует, как сердце пропускает удар. Не так, когда думаешь о человеке, который тебе не безразличен, а так, когда слушаешь любимую песню и на одном моменте, когда голос исполнителя срывается, срывается и твое сердце. Он думает об этом лете и минуте этого умиротворения, когда можно просто закрыть глаза и не думать обо всем странном, что окружает тебя, можно не думать о Стайлзе и его мнимых ощущениях, о пропажах людей на пустых дорогах и из одиноких домов. Скотт сказал бы, что наслаждается этой минутой.       Тихий ветерок скользит по лицу зажмурившегося юноши, ласкает разгоряченную кожу и прогоняет ненужные мысли. Именно в этот момент Скотт позволяет себе полюбить июль. На короткий миг, но все же полюбить.       Стайлз звонит спустя пять дней после отъезда и говорит, что вернулся, и Скотт не думает ни о чем, кроме того, что не позволит себе больше не слышать голос Стайлза настолько долго.       Они встречаются на стоянке у супермаркета Пабликс, и первые несколько минут не двигаются с мест; Скотт не выпускает руля байка, а Стайлз не тянется к ручке дверцы джипа. Из транса их вырывает гудок чужого автомобиля, и парни едва ли не прыгают в объятия друг друга, наперебой делясь новостями о том, что происходило с ними в разлуке. Конечно то, как оба скучали, они стойко опускают и уже переводят тему на Эву и её двух несносных маленьких собак — Стайлз с широкой улыбкой рассказывает, как маленькие нахалки встретили его на пороге дома кузины, едва не сбив с ног и обслюнявив кеды.       Парни проходят среди рядов магазина, едва ли обращая внимание на товар, не в силах отвести друг от друга взглядов и замолчать хотя бы на минуту.       Эта разлука и впрямь была слишком долгой.       Когда июльская жара немного спадает, Стайлз предлагает уехать и потратить несколько дней, чтобы просто поколесить по дорогам от штата к штату. Он говорит, что это поможет развеяться, и Скотт соглашается, чувствуя, как от радостной улыбки Стайлза его сердце замирает в груди.       К удивлению младшего Стилински, идею его поддерживают не все — шериф, скептически приподняв одну бровь, слушает уговоры сына, а Мелисса, врасплох застигнутая заявлением прямо в парадных дверях, смотрит на Скотта с нескрываемым изумлением. Впрочем, уговоры не затягиваются надолго, и парни, спустя полчаса, уже планируют, какие города они будут посещать и сколько времени на это потратят.       Скотт удивляется тому, как им хватает всего одного дня, чтобы собрать все нужное и скинуть на заднее сидение джипа Стайлза. Они загружают автомобиль несколькими бутылками с водой и парой походных сумок со сменной одеждой и зубными щетками, а две пачки Твинкис оставляют в бардачке и чудом сдерживаются, чтобы не слопать одну сразу. Они дружно обещают родителям быть внимательными, не влезать ни в какие дурные дела и не садиться выпившими за руль. Они едва ли собираются выполнять эти обещания.       Прощание завершается у дома Стилински объятиями Мелиссы и Джона, их пожеланиями счастливой дороги и предвкушающими улыбками парней, и, когда Стайлз вручает Скотту ключи, — первую половину пути ведет он, они договорились об этом еще позавчера, — они, наконец, отбывают.       С приближающимся выездом на автостраду и все реже появляющимися домами, Скотт чувствует, как внутри вибрирует чувство освобождения. Стайлз рядом с ним откидывается на спинку сидения и трещит, почти не замолкая; он вновь и вновь перечисляет их планы о диких загулах, которые, Скотт уверен, так и останутся всего лишь планами.       Они едут с опущенными стеклами, и Скотт ощущает, что, отдаляясь от Бикон-Хиллс, им, наконец, становится легче дышать. Он смотрит на Стайлза и на то, как тот, высунувшись из окна, подставляет лицо попутному ветру, и чувствует, что этот небольшой отдых будет идеальным.