История Одного Лета

      9.       К концу июля Скотт в замешательстве и легком отчаянии, потому что Стайлзу плохо и он не знает, как ему помочь. Это проявляется в мелочах, которые МакКолл уже научился замечать и которые пугают его намного больше, чем он мог бы предположить. Это может быть неверный поворот на тех улицах, где они еще не были, еда, которую еще не пробовали, люди, которым еще не были представлены – чтобы это ни было, Стайлз уже знал исход. Скотт не сказал бы, что это было забавно, нет, это было всегда чудно, но случай 23 июля запомнился ему, как один из самых странных.       В этот день они бродят по улицам с самого утра, коротая время и приходя в себя после интенсивной тренировки по лакроссу. Они проходят по Клэй-Стрит, сворачивая на пятую улицу, пьют купленную за поворотом воду и обсуждают приглашение Лидии собраться завтрашним вечером у бассейна у нее дома. Они беззаботны, но это меняется в ту секунду, когда разносчик газет Ларри Фишборн показывается на проезжей части на своем стареньком темно-синем велосипеде. Он улыбается, кивает им в знак приветствия и скрывается за следующим поворотом, и это будто ломает что-то в Стайлзе. Он замирает посреди аллеи, оглядывается вслед скрывшемуся Ларри и бормочет себе под нос что-то, что Скотт даже не пытается расслышать.       Стайлз качает головой и прижимает к вискам пальцы — он выглядит, как человек, вдруг потерявший рассудок.       — Его сбила машина, — шепчет он. — Его должна была сбить машина, Скотт. Я видел, как его сбивает машина.       Скотт же совсем растерян, совсем не знает, что делать и как реагировать — он просто смотрит на Стайлза, пока тот мечется из стороны в сторону по аллее, закусывая губу. МакКолл ждет чего-то, каких-то объяснений, но их не следует, и он произносит:       — Ты мог ошибиться. Это ведь просто чувство, дружище, не какой-нибудь дар или способность.       Стайлза при этих словах будто током бьет — он весь дергается, и кажется, перестает на мгновение дышать, прежде чем произнести на удивление твердым и серьезным голосом:       — Я, правда, надеюсь на это, потому что становиться в этом городе очередным чертовым сверхъестественным дерьмом мне совсем мне хочется.       Эта резкая перемена огорошивает Скотта, как и заявление Стилински, что несколькими мгновениями назад на их глазах легковушка должна была протащить газетчика Ларри Фишборна по проезжей части добрые три мили. Он не знает, как реагировать, но отступать не хочет — он знает, что нужен сейчас Стайлзу, как никогда раньше. Именно по этой причине он подходит ближе, вступает в его личное пространство и стискивает пальцами его плечи.       — Этого не произойдет, обещаю.       Ему кажется, что Стайлз верит, и ему самому хочется поверить в это.       С приближающимся вечером парни решают разойтись по домам, и путь их сопровождается тишиной. Стайлз идет на пару шагов впереди, и Скотт не спешит его нагонять. Он оглядывает Стилински, скользит взглядом от его бордовых потертых кед вверх к чуть сгорбленной спине и затылку, и не может не задуматься, что же за мысли сейчас беспокоят его друга. Они идут, и ничего, кроме проезжающих мимо автомобилей не нарушает гармонии тишины, окружающей их.       Скотт размышляет о произошедшем ранее, о выражении непонимания на лице Стайлза, о трещине в его голосе и разуме. Скотт думает о том, что Стайлзу надо провериться у врача, пройти какие-нибудь тесты, начать бороться с заразой, и он даже может представить себе, как вместе со Стилински будет сидеть под дверями кабинета и ждать вердикта.       Он вновь поднимает взгляд на макушку лучшего друга, готовый произнести все свои мысли и решения, но вместо этого лишь окликает его, прося остановиться.       Стайлз оборачивается к нему с недоумением на лице и немым вопросом, на который у Скотта нет ответа. МакКолл просто смотрит на Стайлза, на его острые скулы и кадык, на сухие губы и глаза, цвета черного чая, и ничего не говорит. Вместо этого он вдруг ощущает нестерпимое желание стать к Стайлзу ближе, сплавиться с ним в одно целое, и, гонимый этим порывом, Скотт почти теряет разум. Он вцепляется в щеки Стилински пальцами, целует в приоткрытые губы и тянет настолько близко, насколько позволяет ситуация и вяло брыкающийся Стайлз.       Это похоже на то чувство, когда ты оказываешься под водой и не имеешь больше сил, чтобы выплыть. Это похоже на последний раз для Скотта.       — Ты в порядке? — спрашивает Стайлз, когда оборотень, наконец, отпускает его и отступает на несколько шагов в сторону.       Скотт только кивает в ответ; буря чувств не торопится оставлять его.       Ощущение чего-то грядущего не покидает МакКолла вплоть до тех пор, пока парни не доходят до знакомых улиц и не расходятся по домам, желая друг другу хороших снов.       Скотт уверен, что в этом мире есть несколько вещей, способных по настоящему, до замирания сердца напугать его, и открытое окно спальни Стайлза с бледным шерифом на крыльце дома — одна из них.

Конец Части I. Скотт. It's Just Begun