История Одного Лета

      3.       Пятый день июня начинается вполне мирно, по мнению Стайлза; на столе отца нет новых отчетов о пропавших людях, солнце затянуто курчавыми облаками, давая городу небольшую передышку, а семья Мейси уже вторые сутки не показывается на глаза, не тревожа чувство дежавю в Стайлзе. Обычный день, не предвещающий, казалось бы, ничего.       Ничего, кроме неожиданной поездки к кузине Эве в Юту, что для Стайлза становится поистине сюрпризом — чувство дежавю, спавшее последние два дня, молчит и сейчас, продолжает молчать и после, когда он уже едет в машине, высунув голову в окно и ловя волосами ветер.       Эва, по мнению Стайлза, который и видел то её от силы пару раз, совсем не походит на ту Эву, которую парень себе представлял. На деле она невысокая, с округлым лицом, утянутым сетью родинок, аккуратным носом и короткими каштановыми волосами. Она старше на пять лет и больше походит на просто Эву, а не на “кузину”, в своих ярких конверсах и темных джинсах. Стайлзу она нравится, здесь с ней пусть и не дышится в полную грудь, — Скотт остался в Бикон Хиллс, без Скотта вообще свободно не дышится, — но немного отпускает. Стайлз вдыхает воздух; короткими мелкими полу вдохами, чтобы не до спазма, чтобы не до слез.       У Эвы две собаки, мелкие и крикливые, и Стайлз нагло врет в лицо женщине, когда говорит, что они очаровательны. Слишком маленькие и слишком громкие, чтобы была возможность полюбить их по-настоящему, но Стайлз старается. Он, правда, думает, что они своего рода милые.       Он проводит свои дни у Эвы на заднем дворе с ноутбуком на коленях и бутылкой колы у ног, и ни о чем не может думать кроме Скотта, который задыхается, сгорает в бездушной жаре их общего города. У Эвы не так жарко, у Эвы изредка льют тёплые дожди, и Стилински до одури хочет сюда со Скоттом, чтобы вместе, чтобы рядом.       Ночи в Юте совсем не жаркие, совсем не душат, и Стайлз спит, пусть и тревожно, с тьмой, окутывающей сердце, но все же спит. Он засыпает с мобильником в руке и просыпается с мыслью, что       сегодня. Сегодня тот самый день, когда он позвонит Скотту не просто так, как звонил обычно, как переписывался постоянно, а потому что необходимо, потому что свербит внутри, разрывает. Они говорят около часа обо всем и не о чем, говорят пока не понимают, что слова заменяет тишина настолько уютная, привычная им, что им уже толком и не о чем говорить. Стайлз в четвертый раз за разговор обещает приехать как можно скорее, Скотт в пятый роняет, что скучает дико, говорит что-то абсурдное про руку без пальца, и Стилински искренне надеется, что МакКолл не влип ни в какие неприятности и не оттяпал себе где-нибудь палец. Чувство дежавю в нем молчит, и Стайлз рад, искренне, вновь чувствуя себя прежним.       Когда Стайлз возвращается, то звонит Скотту тут же, говорит что, наконец, в городе, и что у него тонны планов на Скотта и на этот вечер. Они назначают встречу у супермаркета Пабликс, и Стилински мчит туда, едва ли успевая сменить футболку, на которую в поездке успел пролить содовую.       Когда он возвращается, то неприятное, свербящее чувство возвращается вместе с ним, вибрацией зарождаясь в груди со въездом в город. Юноша сваливает его на волнение перед встречей друга, откладывает далеко и старается изо всех сил не думать над ним. Он уверен, что время еще найдется.       Скотт встречает Стайлза улыбкой и похлопыванием по плечу, разговором о его планах на их со Стилински вечер. Они встречаются у супермаркета, и именно там все идет не так. Они набирают напитков с красителями, и, кажется, тонну сэндвичей с индейкой, украшая этот завтрак чемпиона парочкой шоколадных батончиков и сливочных тянучек. С выходом из маркета у Стайлза в глазах будто затуманивается, и он останавливается прямо в дверях, едва не роняя две бутылки с колой.       — Стайлз?       Скотт озадаченно оглядывает его, готовый, как верный друг, броситься на помощь, но Стайлз качает головой и продолжает свой путь дальше, но снова останавливается, не зная, собственно, куда именно идет.       — Чувак, ты уверен, что все в порядке? У тебя снова это чувство дежавю?       Стайлз едва ли слышит голос Скотта, он едва ли слышит вообще что-либо, кроме своего бешено стучащего сердца и единственной мысли, бьющей в голове молотом.       “Я понятия не имею, что делаю здесь”.       Он неловко оглядывается, крепче сжимает бутылки в руках, будто, если вдруг что-то случится, те помогут, те подхватят. Скотт продолжает сверлить его встревоженным взглядом, ступает ближе на шаг, почти входит в личное пространство Стайлза, которое для Скотта размыто, стерто вовсе.       — Поехали отсюда, — как можно непринужденнее просит Стайлз, сглатывая горький ком, вставший в горле.       На улице привычная жара, мимо проходящие женщины обмахиваются журналами, дышат тяжело, а Стайлза пробивает дрожь, окатывает ледяной волной и выступает холодный пот. Страшно. Он судорожно оглядывается в поисках машины, вертит головой и совершенно не помнит, где они оставили ее и как она выглядит.       “Я понятия не имею, что делаю здесь”.       “Как я оказался здесь”.       Скотт смотрит обеспокоенно, мнется на месте, не зная как помочь, не понимая, нужна ли вообще помощь.       — Да, конечно, — кивает МакКолл слегка растерянно и пробирается среди рядов припаркованных автомобилей к потрепанному, но чистенькому джипу, и, выуживая из заднего кармана Стилински ключи, отпирает багажник, скидывая туда пакеты с едой и бутылки, которые Стайлз передает ему.       “Почему это происходит?”       — Поведешь? — Стайлз спрашивает, и Скотт не спорит, кивая и садясь за руль. Сказать, что Стайлз растерян — ничего не сказать, ведь, он уверен, что Скотт не водит джип, у него в гараже зеленый байк, а чей именно этот автомобиль — Стайлз понятия не имеет.       Только тогда, когда они проезжают добрые две мили и тормозят у окраины города близ реки, рассудок Стилински приходит в норму, и те минуты, которые они преодолели от супермаркета, кажутся не больше чем просто сном. Он хочет верить, что это был сон.