История Одного Лета

      6.       Стайлз не хочет останавливаться в мотеле, не хочет тратить лишние деньги, но хостел в этом городе они найти не могут, а в машине спать до одури неудобно — на утро спина спасибо явно не скажет. Оттого выбора у них не остается и они паркуют джип у аппарата со льдом на парковке какого-то дешевого мотеля, а сами неспешно шагают в сторону фойе. Неприятное предчувствие сворачивается змеиными клубами в животе, тянет под ложечкой и холодит кончики пальцем — Стайлз знает это чувство, с ужасом ждет его каждый раз, и сейчас оно явно не приносит с собой ничего хорошего.       Стилински слегка сбавляет шаг, так, чтобы Скотт не заметил, прошел еще как минимум шагов десять, чтобы Стайлз успел собрать себя, подобрать разваливающиеся куски и поставить на место, сделать вид, что все нормально. Но Стайлз не успевает; он только переводит дыхание, а Скотт уже рядом, с теплой ладонью на спине и взволнованным выражением на лице. Стайлз ненавидит его за это и любит до безумия — Скотт есть Скотт.       — Ты как? — спрашивает шепотом, непроизвольно, чтобы не нарушить тишину парковки.       — Порядок, не о чем волноваться, — Стилински улыбается, хлопает Скотта по плечу и продолжает путь к регистрационной стойке. Он очень надеется, что МакКолл верит его словам, потому что сам он уже начинает сдавать позиции.       Мотель, в котором они останавливаются, обычный, как те немногие в которых они уже успели побывать: большая парковка, оставляющая желать лучшего кафешка и жесткая, пропахшая чужим потом, кровать. Насчёт запаха Стайлз возможно преувеличивает, его нос ничего подобного не улавливает, но он уверен, что спроси об этом Скотта и тот охотно поддержит теорию о запахе чужого тела.       Сейчас они кровати не сдвигают — у них и так двуспальная, которую они получили под извиняющийся взгляд администратора, бормочущего о почти полной занятости всех двуспальных номеров с раздельными постелями. Скотт воспринимает новость нормально, кивает и забирает ключи, Стайлз же деланно надувает губы, наигранно вопит о своей чести и заставляет парня за стойкой регистрации побледнеть ещё на пару тонов.       Стайлзу это нравится; он с задором смеется над выражением лица администратора, пока они идут к номеру. Скотту же нравится Стайлз и его задорный смех, потому тот подхватывает шутку, пусть лениво и с неохотой, но все же.       Ночи на окраине Невады теплые; такие, что можно спать не задыхаясь, такие, что можно спать. Но Стайлз не спит — шум телевизора из соседнего номера и звуки подъезжающих и отъезжающих машин не дают сомкнуть глаз. Еще не способствует сну и смутное чувство тревоги, которое Стилински никак не может охарактеризовать, но которое никуда не уходит. Он смотрит в потолок, на яркие полосы фар автомобилей, проезжающих мимо, и не видит ничего из этого.       Стайлз ворочается, подминает под себя покрывало и вновь меняет позу, он вертится на кровати до тех пор, пока рука Скотта не обхватывает за пояс и не тянет ближе к теплому боку.       — В чем дело, Стайлз?       Голос МакКолла сонный, грубый и лишь на толику встревоженный. Он приоткрывает лениво один глаз и смотрит на друга внимательно, ожидая ответа.       — Все нормально, спи, — Стайлз отмахивается, вновь ерзает на своем месте под рукой Скотта и все равно не засыпает.       — Тебя что-то беспокоит?       — Все, — слишком резко, будто срываясь куда-то, будто злясь, но не на Скотта, — тут, как будто, что-то не так.       На этот раз Скотт молчит, трется носом об обнаженное плечо Стайлза и мажет по коже губами — он словно якорь, он приземляет, он рядом.       — Если хочешь, мы можем вернуться.       Стайлз не хочет возвращаться, ему кажется, что с возвращением в Бикон Хиллс станет лишь хуже, станет невыносимо и он просто потеряется в понятиях, где реальность, а где ощущение повторения. Скотту этого он не говорит, как и почти всего, что его беспокоит, и лишь качает головой — их своеобразный отпуск в самом разгаре и небольшие безвредные приступы явно не являются существенной причиной чтобы его прерывать.       Стайлз легко, едва касаясь, проводит пальцами по щеке Скотта, улыбается так, как улыбается только ему, и отворачивается к окну. Засыпает он по прошествию получаса с теплым дыханием на шее и рукой перекинутой через пояс.       Стайлз старается не вспоминать ночь, проведенную в клубе не потому что там было плохо, нет, наоборот, все было отлично, возможно за исключением некоторых моментов. Он не вспоминает ее из-за водителя, мысль о котором бьет обухом, выбивает из груди воздух начинающимся приступом, из-за ребят с мелкими белыми таблетками на языках, чьи губы такие горько-сладкие и мягкие. И из-за Скотта чьи руки на участке коже между краем футболки и поясом джинс, чей нос в волосах, а губы касаются мочки уха. Чей член в руке Стайлза, горячий и возбужденный, требующий внимания.       Когда МакКолл уходит танцевать с какой-то пьяной девушкой, Стайлз растягивается на диване и тянет к губам бокал с ярким коктейлем. Стилински не помнит, чтобы заказывал его, но вкус приятный, а пить хочется почти что смертельно и он осушает его полностью. Из-за Скотта Стайлз пьет больше, слизывает своим языком с языка рядом сидящей девушки таблетку и уплывает.       Туман в голове не рассеивается на танцполе, украшается яркой цветомузыкой клуба, заставляет чувствовать себя легким, частью атмосферы, красочным пятном на теле девушки с которой танцует. Едва различимое в темноте и красочной наркотической дымке лицо Скотта сбивает дыхание и заставляет говорить без умолку почти обо всем. Он шепчет на ухо своей партнерше, что чувствует, будто готов сделать любую глупость, смеется и трется телом о влажную от пота кожу девушки танцующей рядом с ним.       Наркотическая дымка рассеивается лишь утром, с толчком Скотта, его слишком самодовольной улыбкой и принесенным из фойе мотеля стаканчиком кофе.       В тот день они отъезжают от одного города и добираются до другого от силы за пару часов и это радует Стайлза безумно, потому что каким бы бодрым и свежим он не казался, ехать в машине после ночи, полной алкоголя и танцев явно чересчур. Они выбираются на побережье Орегона, оставляя джип под сенью деревьев, и располагаются на широкой полоске белого песка. Стайлз лежит, раскинув руки в стороны, вдыхает свежий морской воздух, чувствует как теплое солнце греет щеки, припекает кожу. Скотт сидит рядом с раскрытой на коленях картой, отправляет в рот небольшую жменю соленых орехов и делает правки на глянцевой бумаге. Их маршрут варьируется и меняется от настроения, споров из-за неверного поворота и спонтанных вспышек, что надо поехать именно туда и именно сейчас, даже если неудобно, даже если не по пути.       Скотт вычеркивает очередной город, протягивает упаковку с орехами Стайлзу и, когда замечает, что тот не видит — лежит с закрытыми глазами, — зажимает в пальцах крупный арахис и подносит ко рту друга. Тот послушно ловит орех губами, собирает соль с пальцев Скотта и довольно ухмыляется — просит еще один.       Стайлз наслаждается этим умиротворением; тихим бризом океана, мягким теплом солнца на коже, звонкими голосами детей, доносящимися откуда-то издалека. Так спокойно и тихо, где хочется остаться навечно, откуда не хочется уезжать.       Они проводят на побережье около трех часов, купаясь и смеясь, прежде чем наконец решают ехать дальше.