Project: "update"

      – И?       – Заходим, но говорю я, а ты молчишь. Мало ли что им в головы ударит.       Дождавшись кивка и дослушав приказы, отдаваемые остальным, Тарасов быстрым шагом, держа пистолет на изготовку, заходит вместе с медиком, заходит и замирает. Тут даже слова Водянова и его предупреждение-приказ не нужны. Он итак уже опешил, замер, а сердце ушло в пятки.       У учёных такая же реакция. Стоило этим двоим зайти, как слаженная работа моментально прекратилась. Девушки из этой группы даже пискнуть не успели. Лишь опешили и с замиранием сердца следили за тем, как дуло пистолета переплывало от одной фигуры к другой, а державший его боец, видимо, только мыслью о пистолете и жил.       – Стой где стоишь. – На всякий раз повторяет Водянов, осторожно приближаясь к операционному столу.       Наёмница лежала на животе, зафиксированная. Рядом стояли несколько сестёр и молодых врачей, вернее, молодых учёных. Приборы монотонно показывали ритм, какие-то рядом цифры, как показалось Тарасову, слишком маленькие. Остальные показатели он не знал, а взгляд то и дело вновь возвращался к распростёртому телу.       – На какой вы стадии?       – Внешний осмотр имплантатов, подготовка к извлечению.       – Они функционируют?       – Процентов на десять, не больше. – Один из учёных слегка подаётся вперёд. – До начала операции они уже были подавлены, а объе… женщина переведена на приборы жизнеобеспечения.       – Анестезия?       – Местная. Гордей Петрович указал проводить операцию именно так, дабы наблюдать за оставшимися нер…       – Убью, – рычит Тарасов, стараясь не смотреть на распростёртое тело, – всех…       – Борь, спокойно. – Водянов кивает протиснувшемуся в дверь и оказавшемуся рядом, Физику, – уведи его, здесь он лишний.       Увести получается не с первой попытки, да и эмоции по прежнему горят, словно пожар, в который долили бензина. Мыцик не с первого раза сдвигает ставшего нештатной опорой потолка напарника, ему приходится пару раз съездить по лицу, лишь бы вызвать хоть какой-никакой понимающий взгляд. А кап-три только и смотрит на стол, на распростёртое там тело, смотрит как заговорённый. И уходит в тот момент, когда оттуда доносится слабое подобие, а может ему просто кажется, что Лида говорит: «успели», после чего приборы начинают отплясывать бешенную чечётку.       К своему ужасу Тарасов понимает, насколько близко он был к тому, чтобы действительно всех уложить там, в операционной, никому не дать шанса на спасение. Он ведь мог. За дверями кап-три устало прислоняется к стене и сползает по ней на пол. Впереди долгие часы ожиданий, незнания и догадок.       Стоит верзиле скрыться, на лицах учёных проступает облегчение, а Водянов, видя эти изменения, решается поиграть именно на них. Закон вряд ли интересует этих молодых особ, а вот остаться в живых…       – Вы его слышали… К имплантатам…       – Нет, их не трогали, – тихо произносит женщина, стоящая позади всех, – напрямую подключен лишь нейрокомпьютерный интерфейс, через него мы отслеживаем состояние…       – Ладно, без ваших там подробностей, я просто хирург.       – Гордей Петрович…       – Гордей Петрович может не доехать до места временного заключения, – резко выпаливает Водянов, обводя взглядом помещение и всматриваясь в каждого, – если хотите последние часы прожить так же, как он, то можете продолжать своё дело, вытаскивать имплантаты и лишить её жизни... Только тогда тот здоровяк вас всех переломает…       – Потребуется время, чтобы наладить интерфейс… Ещё время, чтобы запустить имплантаты, да и шансы…       – Мало шансов, – соглашается мужчина, вновь смотря на распростёртое тело, – только смерти под местной анестезией никто не заслуживает. Где мне переодеться?        Этим учёным он не слишком-то доверял, тем более что они могли многое, они могли запросто лишить жизни, правда, вряд ли хотели такого финала. Тем не менее, решение участвовать во второй части операции пришло в голову само, словно простой факт, не дав даже подумать, как и зачем.       Переодевшись, Водянов вновь подошёл к столу. На первый взгляд там ничего не изменилось, лишь положение тянущихся от интерфейса к компьютеру проводов.       – Готовы завершать? – видя кивки, медик внутренне улыбается, – тогда поехали.       Какой-то кабинет, пару часов спустя       – Ну что?       Первым, увидев Водянова, поднимается Тарасов. За прошедшие часы это закрытое НИИ было тщательнейшим образом досмотрено раз десять, все бумаги перевёрнуты, а часть отправлена в виде фотографий Дакару. О том, что здесь происходило, по настоянию Кота, тоже было озвучено для КТЦ и Пригов даже рвался найти всех виноватых, задержать, наказать…       Следом за Тарасовым поднимаются и остальные. Циклон, слава Богу, свою работу знал, поэтому всё верх дном переворачивал он, а Смерч же сидел в каком-то помещении, слабо напоминающем кабинет, и молчал. Говорить было не о чём, высказывать опасения и догадки боялся каждый.       Водянов лишь слабо мотает головой. От такого внимания перекашивает, да и лучше бы Смерч так за ходом футбольного матча наблюдал, а этой всей кутерьмы не было… Только история не любит сослагательного наклонения, равно как и неуважения.       – Операция завершена, она на приборах. – Стараясь говорить спокойно, уверенно, продолжает Водянов. – Скрывать не буду, ситуация крайне тяжёлая, кроме того, на данный момент она нетранспортабельна. Но, отмечу сразу, опоздай мы хотя бы минут на десять, последствия были бы необратимы. И ещё, вам бы на базу, выспаться, под дверями счастья не сыщете.       – На базу…       – Да, Тарасов, на базу. – Медик подходит к мужчине, слегка отводит в сторону, а потом и вовсе уводит из помещения. – Ты что, не видишь, в каком они состоянии? Я уже молчу про то, что ваш отряд буквально примагнитился к наёмнице, молчать, – прерывает попытку врач, затем кивает на дверь, – Уманова никакущая, ещё пару часов здесь и тебе придётся соскребать сотрудников этого НИИ со стены шпателем, она же их перемочит…       – Я бы тоже…       – Что ты бы тоже? Забыл, как она Кошкину отметелила? Это же она сделала. И не забывай, наёмница, а не ты, помогала Умановой вновь влиться в коллектив. Про остальных я молчу. И вообще, откуда такая любовь к ней?       – Долгая история полуторагодичной давности. Она нам здорово помогла тогда.       – Короче, Тарасов, забирай их. Максимум, Мыцика оставь. Он же тоже отчасти знаком с кибернетикой…       – Ну так Физик же, – невесело хмыкает Бизон, вваливаясь в помещение и обводя всех взглядом. – Бойцы, слушай приказ. Возвращаемся на базу, а здесь, думаю, Физик прекрасно присмотрит за всем, верно?       Мыцик кивает и Бизон в который раз уводит Уманову. За ними уходят и Ионов с Мурой, хотя последняя оборачивается и замирает около двери, а спустя пару секунд заявляет, что останется здесь, в этом НИИ вместе с Серёгой, Водяновым и парнями с Циклона.       Бизон просто пожимает плечами. Хочет она так, пусть делает. Доверять своим подчинённым и их интуиции он уже давным-давно научился.       – Этот урод поедет с нами, – проходя мимо кабинета Ставрука кивает Борис и спецназовец кивает в ответ.       В Виано почти всю дорогу тихо. Ионов сидит около учёного, который пока что так и не очухался от удара, Уманова на переднем пассажирском и за неё Тарасову становится страшно. Ума – не глупая девка и она человек, была им, им и осталась. Да, в неё что-то всунули, что-то, что ему ещё понимать и понимать, но вот человечности это не сильно уменьшило. Сейчас она сидела, внешне спокойная, только вот Борис был уверен: внутри буря, внутри шторм. Она же так и не простила себя за то, что сорвалась и чуть не убила Риту, она ведь прекрасно понимает, насколько близко она прошла от того, чтобы прибить. Теперь ещё и Игла…       Хотел признавать это Пригов, или не хотел, да и остальные, хотели, или нет, но Ума к наёмнице привязалась. Впрочем, последняя и к своей протеже тоже, но, как видел Бизон, Игла могла запросто отставить все эмоции и у Иглы, в отличии от той же Умы, была Кошкина, к которой наёмница питала, видимо, куда более тёплые чувства. Иначе бы она так не вела себя уже после, когда обездвижила Уму.       – Они выкарабкаются… – тихо, но, как надеется Бизон, уверенно произносит он, на секунду дотрагиваясь до Умановой. – Ритку вообще сложно потопить… А Игла крайне живучая и чертовски везучая…       – Ага… Раз везение, два везение, надобно и умение…       Сутки после освобождения Иглы       В палате царил полумрак. Тарасов сидел в углу в кресле, вернее, он развалился в нём и тихонько сопел. Последние несколько суток выдались крайне напряжёнными и Борис пришёл к выводу, что если не травить организм стимуляторами, то проще позволить ему включить свои защитные механизмы. Это и произошло, стоило зайти в палату к Рите и усесться. Хорошо хоть, он за рулём не отрубился. Нет, Уманова успела бы перехватить управление, наверное, но мало ли… А так, Бизон титаническими усилиями довёл Виано до гаража, да ещё и с Умой помог.       У девушки случился очередной срыв. Это была даже не истерика, а повезло ещё в том, что на махание руками, да ногами сил у неё не было. Равно как и Тарасов, она была сильно вымотана. Да и слабину дала она уже здесь, в КТЦ, в надёжных руках Бати, который, прохвост эдакий, успел, когда та у него на плечах повисла, вколоть успокоительное. Получит он за это, конечно, но так было действительно лучше.       В итоге Уманова сейчас лежала в комнате отдыха, возможно, спала, а может и нет… Тарасов же полуразвалился в кресле в палате Русалки. В отличии от медиков, он был почему-то уверен, что Ритка тот ещё боец и в сознание придёт, и от ранений восстановится.       Сознание, к слову, возвращалось крайне медленно. Сначала появились какие-то вспышки, не то воспоминаний, не то фантазий… Багира даже не пыталась их как-то различать, или же, того хуже, понимать. Они просто были и всё.       Затем уже начали появляться более очерченные фрагменты, хаотично, но тем не менее… И уже потом перед глазами проплыла Игла. Её спокойное лицо с примесью ненависти и удары, которые на неё сыпались.       А до этого они сыпались на саму Риту. Это Кошкина поняла чуть позже, когда сознание перестало играть в игру «угадай момент по вспышкам», а сразу вывалило целый эпизод, в котором сначала наёмница впечатывает своего противника в стену, а затем получает по неприкрытым рёбрам и, как кажется Кошкиной, даже слышится противный хруст.       – Лид… – еле слышно с губ срывается имя, срывается и уносится в пустоту.       Сколько раз она прикрывала ей спину? Они собачились, они метелили друг друга, а потом наёмница всё-равно помогала, приходила на помощь не хуже чем Смерч. Да и «метелила» слишком растяжимое понятие. Лида, как правило, не дралась. Она прекрасно знала о своих дивидендах и просто уклонялась от ударов. Единственный раз, когда Рита с ней схлестнулась, это было тогда, когда они её ловили. Под камерами, против человека в маске, пусть чуть выше, чем сама Кошкина. Тогда Багира и представить не могла, с кем дерётся, хотя видела её лицо по камерам. В голове лишь отметила, что бой не простой, а потом эта уловка, уход и уже она победитель, а противник с ножом в животе. Вот тогда она сорвала маску и охнула. А Игла и ухом не повела, словно они и незнакомы.       Потом уже, в больнице, отправив лейтенанта из охраны прогуляться, Кошкина перекинулась парой слов. Оказалось, наёмница до того Русского Леса успела спокойно пожить здесь, под Питером. Денег было не валом, но ей хватало и, если уж слишком приспичивало, то Лида подрабатывала инструктором то рукопашником, то стрелковой подготовки… Так на неё потом этот Лес и вышел. А после, в той палате, Кошкина и предложила «сценарий», позже красиво разыгранный, словно по нотам.       – Лид… – уже громче, произносит Багира.       От этого зова просыпается и Тарасов, сон которого в последнее время превратился в более чуткий. Просыпается и закусывает губу. Как ей сказать?       «Рита, твоя сестра ходячий труп?» или же «Рит, всё хорошо, просто её больше нет»… Наёмница ведь на грани была, да и, почему-то Бизон был уверен, с прошлого звонка ничего не изменилось. Сутки это слишком мало, чтобы хоть что-то поменять, вернее, вернуть.       Сутки… Он проспал почти сутки. На экране телефона ноль звонков, никто, ничего… Решили не беспокоить? Или уже повода для этого нет? От последней мысли сердце больно сжимается. Чтобы там не вопил разум, но душой Тарасов был за наёмницу. С ней он чувствовал какую-то связь. Это ведь началось ещё тогда, больше года назад, когда он её, невесть почему, вытянул с зоны, попросил помощи. Именно попросил. И она согласилась. Теперь-то он знает, почему и зачем. Но тогда… Это казалось странным, в это не верилось… А сейчас вот…       Тарасов тихонько выходит в коридор, набирает Физика. Разговор даже не затягивается больше чем на пару минут. Всё без изменений. Имплантаты вроде работают, а вроде дают сбои, она ни жива, ни мертва, вроде дышит, а вроде на аппаратах… О том, чтобы перевезти её речи даже не идёт.       Попросив в который раз быть на связи и уведомлять о любых изменениях, Борис возвращается в палату.       – Лид? – в очередной раз, теперь услышав лёгкий скрип двери, произносит Рита.       Бизон пару секунд молчит. Он прекрасно понимает, кого ждёт Кошкина, равно как понимает, что сейчас наёмница точно не придёт, а русалке надо об этом сказать…       – Не она. – Спокойно, стараясь не выдать волнения, произносит Борис.       – Боцман… – тихий голос и ему рад, но всё же, ждёт не его. – А где?