Учиха Сумико. Другая история

      Если кто вам скажет, что после смерти вы видите свет в конце туннеля, не верьте. Вам врут. Не было света, не было темноты или страха. Просто я закрываю глаза, успевая улыбнуться перепуганному сыну и вот меня скручивает боль. Боль от раскрывшихся альвеол. Да. Вы не ослышались. Я осознала себя орущей от боли в легких. Меня буквально оглушил свой собственный плач и удивил настолько, что я замолчала. Взгляд заметался в поисках того, за что можно зацепиться, но перед глазами были лишь цветные пятна и ничего определенного. Паника. Она накатывала волнами. Холодная, в моем восприятии вообще ледяная вода не добавляла оптимизма. Я захлебнулась плачем. Страшно. Я ничего не понимала, но выбора у меня и не было. Психика… она всегда у меня была крепкой, я смогла собрать себя даже после ужасов девяностых, тут было сложнее, но я справилась. Неделя, может больше, а может и меньше, мне потребовалось, чтобы полностью осознать себя и понять, что я очутилась в теле младенца. Внешность родителей мне понравилась, оба выглядели аристократами, но было видно, что они знают, что такое тяготы жизни. Впрочем, изначально меня это волновало мало, мне не нравилось то, что язык, на котором они со мной общались, был мне неизвестен, хотя смутно что-то напоминал. Пришлось затаиться и пытаться выучить слова просто слушая, что мне говорят и, как оказалось в будущем, именно это и спасло мне жизнь.       Я не буду подробно расписывать первые полтора года своей жизни, там нет ничего интересного, зато много позорного на взгляд взрослого человека. Хотите узнать, что я таким считаю? Мда… просто поищите информацию о детях и то, с какими трудностями сталкиваются молодые мамочки, а после примерьте кредо младенца на себя. Хотя вишенкой можно считать, что тут памперсов не было, зато было много воздуха и сквозняков, а мочевой пузырь и стул у младенцев слабенький. Нет, меня не вытаскивали на улицу, хотя порой и случалось, что брали гулять по небольшому… даже не поселению, лагерю, где всюду сновали очень похожие на моих новых родителей люди. Как к тому времени я смогла понять это мои соклановцы, а Клан носит гордое название — Учиха. Вначале я не обратила внимание на это, позже сто раз пожалев о своей невнимательности, но это было позже, а пока я просто с любопытством рассматривала всех с высоты маминого роста. Благо, переноска достаточно надежно прикрепляла меня к ее спине. Правда, особого благоговения перед открывающимися передо мной просторами я не испытывала. Слишком все вокруг походило на полувоенный лагерь. Ну, а позже это впечатление подтвердилось, Клан снялся с места и отправился куда-то… куда — не знаю, передо мной не отчитывались, просто сказали: «Сумико*, веди себя тихо». Сумико — это мое имя, если что. Меня так назвали из-за того, что я с младенчества часто впадала в задумчивость и была слишком тихой.       Еще около полугода прошло относительно спокойно. Я уже в достаточной мере овладела чужим языком и могла спокойно понять, что мне говорят, а вот сама говорила еще плохо. Была пара дефектов в речи, основной заключался в том, что я слишком мягко произносила многие звуки, но в целом понять меня было можно. Правда, никто особо-то и не стремился, даже родители, оказавшиеся довольно сдержанными, если не сказать холодными личностями. Я не знаю, из-за чего это было, мне было не интересно. Я вообще была в их понимании странным ребенком, который постоянно цеплялся к старикам (угу, тридцать лет тут считались глубокой старостью) и с гораздо большим энтузиазмом слушала байки старичья (молодые парни и девушки, просто жизнь потрепала, но это только на мой взгляд), чем играла с остальными детьми. Им это не нравилось, многие считали, что я не похожа на Учиха. Слишком спокойна и рассудительна, да и не вижу радости играть в шиноби или же разыгрывать сценки убиения Сенджу. О! А вот с этим вообще был отдельный разговор. Кто бы знал, как я себя ощутила, когда поняла, что попала в мир аниме Наруто. Причем, ладно бы в то время, о котором хоть что-то знаю, так ведь нет! Сейчас шел 5673 год от победы Рикудо над Джуби. Никаких деревень еще в помине не было и имен Мадара Учиха или же Хаширама Сенджу никто не упоминал в моем присутствии, а спрашивать я боялась.       Впрочем, жизнь научила меня относиться ко всему философски. Данное открытие принесло не так уж и много эмоций, которые к тому же быстро схлынули. Я начала искать другую информацию, я пыталась понять статус своих родителей в этом Клане и выяснить какая судьба ждет уже меня. Слишком хорошо помнила, как мой сын, который в свое время сильно увлекся этой анимешкой, с жаром доказывал мне, что клановая система в «мире Наруто» очень сильна. Я его тогда слушала с улыбкой, подкидывала провокационные вопросы и один из них был про медовых куноичи. Сынок долго доказывал, что Кланы до такого не могли опуститься, я даже согласилась, не став снимать с него розовые очки, но вот в памяти отложилось и не зря. Тут подобное встречалось. Причем, мои родители занимали довольно низкое положение в Клане, а я считалась довольно красивой даже по меркам Учиха и имела слабую кровь. Шанс пробуждения шарингана был дико мал, ведь даже у моих родителей, несмотря на возраст, в двадцать пять (для шиноби это много, даже очень) были не полностью пробужденные додзюцу, соответственно у меня его могло и вовсе не быть. Если точнее, у отца было два томоэ, а у моей мамы одно. Причем, отец получил второе томоэ совсем недавно, буквально месяц назад, а мама пробудила шаринган во время родов. В общем, нас открыто считали тупиковой ветвью и перспектив у меня было немного. Я могла стать: либо добытчиком информации (как добывать я должна была пояснять, думаю, не надо?), постельной грелкой или же наложницей кого-то из сильнейших Учиха, женой мне оказаться не светило.       Я в очередной раз ощутила несправедливость судьбы. У меня даже случилась истерика, когда я поняла, что меня ждет, причем, сорвалась по-глупому, из-за какой-то мелочи. Видимо, дало свой результат, что я была в детском теле и эмоции скакали у меня сильно, пусть и не так, как у остальных. Впрочем, истерика вскоре схлынула, оставив после себя опустошенность, а потом пришла решимость. Я была разменной монетой в той жизни, о своей молодости я до сих пор вспоминаю с содроганием. Хорошо хоть в свое время смогла переступить через страхи и не испытываю ужаса перед мужчинами (обычную физиологию никто не отменял). Однако это не значит, что я согласна повторять свою судьбу в том мире и тут. Я хотела жить и самой определять свою судьбу, а ради этого не грех стать сильнее. Правда, я с куда большим удовольствием бы стала врачом, все же акушерство мне нравилось, но я быстро поняла, что у Учиха врачевание не слишком развито. Нет, первую помощь может оказать каждый, но вот техники ирьедзюцу, что восхищали меня еще в той жизни, они не развивали. Как таковых ирьенинов у Клана не было и обучать меня тоже было некому. Не говоря уже о моем возрасте. Два года. Мне было всего два года и клановые тренировки только начались. Тут же стало заметно, что я слабее многих, видимо, сказалось то, что я не бегала с детьми, а в основном сидела на лавочках со стариками.       Клан Учиха оказался беспощаден к слабакам. Начальные тренировки проводили женщины и стоило мне показать себя не с лучшей стороны, как о слабой крови заговорили сильнее. Но я была упорной. Я не хотела становиться медовой куноичи! За год я смогла догнать в развитии сверстников, жаль, что нам давали лишь физические упражнения, письменности стали учить уже в три с половиной и тут же стали напрягать с тренировками чакры. Тут опять вовсю показала себя моя ущербность в сравнении с остальными. Чакры у меня было немного (что для ребенка и не удивительно, в целом) и Катон соседствовал с Суйтоном. Причем, мне казалось, что вода куда сильнее огня. Это сказывалось на развитии и там где остальные проходили легко, я спотыкалась. Учиха не требовалось учиться выделять Катон, не требовались базовые тренировки, они просто делали печати и выдыхали пламя. Кто сильнее и оформленнее, а кто-то слабее и рассеяннее, но все же все. Я была исключением. Мне пришлось учиться с самого начала. Жалостливые взгляды стали встречаться чаще, как и шепотки, которые говорили одно, быть мне гейшей и спать с нужными людьми по указке Главы Клана — Таджима-сама. Меня это не радовало. Единственным шансом стало… ирьедзюцу, как бы смешно это не звучало. У меня не было талантов к катонниндзюцу, упорство помогало изучать искусство сюрикендзюцу, даже сенбоны сдались мне и я показывала не лучший, но и не худший результат среди сверстников. Зато я была медиком, не боялась вида крови и могла делать операции. Причем, довольно сложные по местным меркам и даже без чакры!       Глупое убеждение, конечно, но тогда выбора у меня не было, зато была куча уверенности. В конце концов, я в свое время делала кесарево и зашивала рожениц, которые не смогли родить без последствий. Это гораздо хуже, чем зашить раны от катаны. Оставалось только легализовать свои знания и постигнуть искусство ирьенина. Помогло, как бы странно это не звучало, наследие Клана Учиха. Шаринган ведь не просто помогает запоминать, он улучшает память, причем даже не в активном состоянии. У Учиха очень хорошо развита память, им ничего не стоит вспомнить все, что угодно. Для этого есть специальные техники на основе самогендзюцу. Методики настолько простые, что может использовать любой. Опасность, конечно, тоже велика. Однако выбор у меня был невелик. Я должна стать не просто полезной, я должна стать незаменимой. Учитывая то, что Клан был военный… выбор был слишком мал. Я в свои неполные четыре, слишком сильно отставала от остальных детей. Я едва могла зажечь костерок, в то время, как остальные выдыхали пламя! Да, в физическом развитии я уже не отставала, но вот в остальном… да, я могла увеличить резерв чакры тренировками (это очень больно!), что и старалась сделать, но я ничего не могла поделать с родством со стихиями. Подозреваю, что тут было виновато то, что моя душа не прошла круг очищения и то, что дети схватывали на лету, я просто не могла принять на веру! Я должна была знать, как это работает, что слабо помогало при разучивании техник. Ну, не могла я представить, что сделаю пару пасов и смогу блевать даже не радугой, а огнем!       Однако моя убежденность не снимала основной проблемы. Если так продолжится, я стану разменной монетой, не более. Меня это не устраивало и дело не в том, что я чувствовала отвращение от того, что буду по указке спать с мужчинами, от брезгливости меня избавили давно, я банально хотела спокойствия. Уверенности в завтрашнем дне. В господа мне не вырваться, при нынешнем главе, по крайней мере, но у него было двое живых сыновей (я их случайно увидела на одном из празднеств посвященных трем божествам Клана Учиха: Сусаноо, Аматерасу и Тсукуеми. Жаль, что они прошли далеко от меня)! Причем, старше они были на пять и семь лет, соответственно. Если бы я только смогла прибиться к ним… мечты-мечты. Таких бездарей, как я, никто не пускал к гордости Клана. Не говоря уже о том, что они уже ходили на миссии и имели неплохой послужной список. Пришлось закусывать удила и осторожно просить родителей отправить меня на дополнительное обучение к местному костоправу. Хоть какому-нибудь! Результата не добилась, но матушка стала заниматься со мной сама. Знаний у нее было мало, как позже я убедилась, их мало было у всех Учиха, но кое-что я почерпнула. Сведения о травах и минералах, что тут используются при лечении (тут были и те, что я не знала, но если честно, мои познания были даже глубже ее), несколько рецептов настоек, главной по словам матери, несомненно, была от нежелательной беременности. На вкус страшная гадость! И не надо спрашивать, зачем четырехлетний ребенок ее пробовал! Мне было интересно, видимо, так проявлялось детское любопытство. Моя психика постепенно претерпевала серьезные изменения, подстраиваясь под детское тело.       Разочарование. Я испытывала именно его, слушая лекции матери. Однако я не зря упоминала техники самогендзюцу, которые помогали Учиха вспоминать все, что они хотели. Я стала практиковать их, втайне надеясь, что смогу вспомнить что-нибудь полезное из прошлой жизни. К примеру, вновь просмотреть некоторые серии аниме Наруто, которые смотрела краем глаза с сыном. Я смутно помнила, что там показывались не только техники, но и печати. Ну, а мне были интересны техники ирьедзюцу. Я хочу овладеть шосеном! Если я смогу это, моя ценность возрастет многократно и не будет этих мерзких шепотков за спиной! У меня появится хоть какой-нибудь выбор! Только как мне пояснить свои знания? Оставалось только ходить хвостиком за своим отцом и говорить-говорить-говорить! В итоге, я с месяц толком сидеть на попе не могла. Нет, это не раны настолько серьезными были, просто синяки сходить от порки не успевали. Слишком уж отцу не нравилось, что я к нему прицепилась, да и еще с такой позорной просьбой! Это надо же было уподобиться Сенджу и решить, что техники лечения важнее тренировок с огнем! И это я еще культурно его мысль излагаю. Однако своего я добилась! Он где-то нашел человека, что смог скопировать печати. Не знаю, что за эту прелесть он отдал, но свиток с нужной последовательностью я получила, а дальше пошло в дело упрямство. Я пыталась улучшать контроль, ведь для ирьедзюцу он должен быть идеальным, а ведь и остальные занятия я игнорировать не имела права! День был занят под завязку. Успехов не было. Совсем. Черт!       Хотя глупо их требовать от ребенка четырех с половиной лет, но я-то была психологически взрослее! Страх перед возможным будущим подстегивал меня, заставляя забывать об инстинкте самосохранения и тренироваться до полного обессиливания. Слишком глупо и самонадеянно, гораздо позже я поняла, что повела себя, как настоящий ребенок. Однако на тот момент я ничего перед собой не видела, желая лишь одного — получить силу, как можно быстрее! Как говорят, бойтесь своих желаний. Мне было четыре с половиной года, когда Клан в очередной раз переселялся в другое место. Причем, в этот раз переселялись не большой компактной группой, а небольшими отрядами. В том, где было место моей семьи, собралось человек тридцать, половина дети моего возраста. Наша задача состояла в том, чтобы цепляться за спины матерей и не отсвечивать, молча терпя неудобства. Ожидаемо, все же несмотря на тренировки, бегать по деревьям мы не умели, да и уставали быстрее взрослых.       Три дня все было в норме, я даже увидела, как успокоились немного взрослые, из поз исчезла напряженность, плечи мамы расслабились у меня под руками. Они даже решились остановиться на ночлег у какой-то полянки и развести огонь, чтобы накормить нас (детей, если быть точной) чем-нибудь горяченьким, а не только сух пайком. Зря. Именно этот момент выбрал Клан Хогоромо, чтобы напасть…       Первую атаку я пропустила, ибо раньше всех ушла в небольшой шалашик, что сделали мои родители, именно это меня и спасло. Ребенок, маленькие запасы чакры. Меня банально не заметили или же не посчитали угрозой, что более вероятно. Мне дали уснуть. Разбудили меня крики, стоны и свист стали, рев огненных техник. Простой ребенок бы бросился на выход и обязательно погиб, я нет. Я осталась в шалаше, просто внимательно смотрела в сторону выхода. Широко распахнув глаза, я вновь погружалась в кровавую вакханалию. Видела, как один за другим погибают взрослые, отчаянно старающиеся защитить своих детей. Как падают сраженные техниками, порой своих же, дети. Как плавится нежная кожа под натиском огня, как разрывает на куски с одной воздушной пули, как разрезает на части водный хлыст. Я видела оторванные конечности, вывалившиеся наружу кишки, апофеозом стал запах… прожаренного до румяной корочки мяса и испражнений. Это страшно, и слова неспособны передать даже части того ужаса, что я вновь испытала. Картины кровавой расправы наслаивались на старую память. Чувство беспомощности, бесполезности… оно нисколько не изменилось. Я ничем не могла помочь, только смотреть и кусать кулачок до крови, надеясь, что они меня не заметят. Что пронесет. Не пронесло. Меня нашли сразу же. Я ничего не могла им противопоставить. Меня вытащили за шкирку наружу. Отчаянная попытка хотя бы укусить обидчика… я укусила и меня со всего маху швырнули на землю, выбивая дух и ломая пару ребер, кровь плеснулась изо рта. Я видела каждую капельку, но разве от этого стало легче? Восприятие изменилось, но я по-прежнему была слаба. Очередной пинок и последовавший удар об дерево лишил меня возможности четко видеть.       — О, смотри у мелкой тварюшки шаринган, — я даже не поняла о ком и о чем они говорят, затуманенное болью сознание отказывалось переваривать информацию, я просто пыталась встать. Горько. Я так хотела стать счастливой, а, видимо, умру не дожив даже до совершеннолетия.       — Я слышал, что если вырвать глаза у живого Учиха, они сильнее, — заметил другой голос, но мой взгляд отказывался фокусироваться и воспринимать что-то, кроме цветных пятен вокруг.       — Хо! Интересно, давай попробуем? — еще один голос и одно из белых пятен начинает приближаться, к моему лицу тянется какое-то розовато-черное пятно. Скалюсь, из горла вырывается… не рычание, тихий сип, что вызывает взрыв хохота в чужих рядах. Смеетесь, да? Чакра вспыхивает и горячей волной несется по чакроканалам, прогоняя муть перед глазами и помогая сфокусироваться. У меня будет только одна попытка, но я обязана унести с собой, хотя бы одного! Да даже этого безусого юнца лет десяти, что сидит передо мной на корточках. Вряд ли он самый сильный, скорее всего нет, остальные старше и выглядят более опытными, но я уже давно не ведусь на внешность, дети всегда опаснее взрослых, от них не ждешь атаки.       Схватиться за протянутую ладонь и дернуть его на себя, ибо на полноценный рывок самой не хватит сил. Он вырывает ее, невольно швыряя мое легкое тельце к себе на встречу. Рука, которой я схватилась за него, тут же обвисает плетью, а по нервам бьет болью, похоже, излишне резкое движение выбило ее из суставной сумки, если не сломало. Не важно. Я добилась главного! Он немного наклонился в мою сторону, а меня наоборот швырнуло ему на встречу. Его рывок рукой немного скорректировал мой полет, но я добилась главного, правая рука у меня цела и маленькая ручка послушно впивается в кадык (единственное не защищенное доспехами место), кожа расползается под тонкими пальчиками, рывок… и я вырываю его. На меня падают теплые капли крови и я начинаю безумно смеяться под кровавым дождем. Мне не спастись, но я унесла хотя бы одного врага с собой. И плевать, что катана запоздало среагировавшего товарища сего трупа несется к моему горлу. Не важно. Мне все равно не увернуться, но это, по крайней мере, будет не больно.       Звяк.       Чужую катану в паре миллиметров от моей шеи тормозит кинутая кем-то кусаригама. Просто столкновение стали и Хогоромо приходится отшатнуться и резко отпрыгнуть, увеличивая расстояние между собой и загородившей меня высокой (как мне тогда показалось) фигурой в красных доспехах.       — Клан Хогоромо нарушил перемирие, — холодный голос, а стоит поднять глаза, как я вижу спину, на которой красуется красно-белый веер Учива**. Свои. Значит… значит, сегодня я не умру.       Вместо ответа моему спасителю плюют в лицо. Точнее пытаются. Не успевают даже открыть как следует рот, а кусаригама легко входит в грудную клетку, разрезая чужую броню, как бумагу. Собранная во рту уже трупа слюна медленно течет по его подбородку. Мерзость. Мой спаситель со мной явно согласен. Рывок и цепь, к которой крепится кусаригама заставляет ту рвануть назад, вспарывая грудную клетку шиноби. Теперь из горла Хогоромо толчком выплескивается кровь. Реакция не замедлила себя ждать, на моего спасителя навалилось сразу пятеро, но он легко отражал удары и загораживал меня от атак. Потрясающе. Казалось он танцевал со своим оружием. Огромным гунбаем и прикрепленным к нему с помощью цепи кусаригама. Прошло меньше десяти секунд, как на месте его противников остались только мертвецы. Причем, я уверена, что нападавших было далеко не пятеро, но они двигались слишком быстро для меня. Я зачастую не видела даже момента атаки, замечая только результат.       — Ты как? — мой спаситель сел передо мной на корточки и посмотрел на меня хмуро, но… я не ребенок, я прекрасно вижу, как за маской суровости проступает искреннее волнение.       — Жива, — тихо прошептала я, узнавая того, кто пришел спасти меня, — Мадара-сама.       — Ни-сан, ты уже закончил? — на поляне появляется еще один человек, который оглядев место побоища, присвистнул. — То-сан будет недоволен.       — Хогоромо нарушили договор, — отозвался мой спаситель, поворачиваясь в сторону говорившего. — Выжила только… — он запнулся и повернулся назад ко мне, явно испытывая затруднения.       — Сумико, Учиха Сумико, — произнесла я, но не услышала ни звука. Попытки приподняться и поклониться, как требовал этикет, полоснула по нервам чудовищной болью. Попытки остаться в сознании ничего не дали, я стала заваливаться в бок. На мое сознание милостиво опустилась тьма.       — Суми-чан? — последнее, что я услышала, это вопросительно произнесенное имя. Мое имя, но ответить уже не смогла.       Продолжение следует…