Учиха Сумико. Другая история

      Приготовления к пересадке не слишком долгие. Здесь нет громоздкого оборудования, его заменяет чакра, а набор хирургических инструментов я всегда носила с собой, аккуратно уложенный в специальный бокс и запечатанный в свиток. Иронично, но это был подарок Изуны-сама, дорогой, ведь все было создано из чакропроводящей стали высочайшего качества. Я им еще ни разу не пользовалась. Это был его последний подарок.       Аккуратно раскладываю все необходимое в шаговой доступности, пока Мадара-сама послушно ложится рядом с братом. Руки дрожат.       Вдох-выдох. Мне некуда отступать. Легкое гендзюцу на саму себя. Рука должна быть твердой, тут нет места истерике. Рядом мягко переступила лапками Кохаку, ободряюще толкнув лбом плечо.       Я справлюсь.       — Готовы? — самовнушение позволяет взять себя в руки, отстраниться от происходящего, позволяя на все смотреть как бы со стороны. Жалкая иллюзия того, что сейчас не я буду делать операцию, а кто-то другой.       Ложь. И я это понимаю, ненавидя себя за слабость, но не имея сил отказаться хотя бы от такой иллюзии.       — Да, — твердый ответ от обоих.       — Тогда начнем, — протягиваю руку к Изуне-сама, я хочу его усыпить, чтобы было не так больно, но он останавливает мою руку.       — Я хочу видеть все от начала и до конца, Суми-чан, — чужой голос мягок. — Первым будет ни-сан.       — Но…       — Сохрани его глаза, мне они уже не понадобятся, — абсолютно спокойно, продолжил он.       — Я…       — Делай, как он сказал, — обрывает меня холодный голос Мадары-сама, — не усыпляя.       — Хорошо, — внутри все обрывается, я понимаю, почему он захотел сделать так. Понимаю. Он хочет видеть брата до последнего, быть рядом до конца. Я не могу его этого лишить, но… они лишили меня возможности избавить их от боли. Это будет со мной до самого конца.       Я не тороплюсь, хотя мои действия быстрые и четкие. Вытаскивать чужой глаз из глазницы, когда оперируемый в сознании и внимательно смотрит на тебя, не мешая, даже не дергаясь… жутко. Внутри все дрожит, натягивается, как струна.       Не важно. Сейчас все не важно. Я должна провести операцию идеально. А текущая из пустой глазницы кровь… ее можно слегка приостановить, но ненадолго. Срез сосудов должен быть свежий, чтобы сращивание прошло быстро и с минимальными последствиями.       Первый глаз отправился в баночку с раствором. Туда же отправляется второй. Теперь очередь Изуны-сама.       Сжимаю зубы покрепче, едва встречаюсь с ним взглядом и замечая ободряющую улыбку. Медлить нельзя. Кохаку не сможет долго оттягивать неизбежное.       Странно, руки совсем не дрожат. Все действия совершаются автоматически без участия разума.       Крови почти нет. Изуна-сама ее уже потерял немало, да и ему не требуется приживлять глаза. Однако я позволяю себе последнюю вольность, маленький подарок. Я не вытаскиваю оба глаза. Вначале левый, рану заживляет Кохаку, пока я чищу от свернувшейся крови глазницу Мадары-сама и вставляю туда глаз его брата. Техника приживления проста, ведь Учиха никогда не увлекались ирьедзюцу, сложность только в последовательности приживления капилляров и мышц. С чакроканалами сложнее, даже мои глаза не могут их видеть. Только смутные ощущения, о которых в свитках не было ни слова. Приходится действовать на свой страх и риск, но я справлюсь. Не могу иначе.       На первый глаз тратится больше двадцати минут. Долго. Зато я уверена, что все прошло близко к идеалу. Теперь очередь второго. Не отвлекаемся. Передо мной не близкие люди — пациенты. Эмоций нет, только желание сделать свою работу хорошо.       В мозг намертво впаивается лицо Изуны-сама с пустыми глазницами. Потеки крови создают впечатление слез… кровавых слез.       Отвернуться сложно, почти невозможно, но я не могу подвести. Не могу. Приступаю к вычищению второй глазницы Мадары-сама и вставляю второй глаз. В этот раз затрачиваю куда меньше времени и тут же начинаю заматывать новые глаза Мадары-сама бинтом, смоченным в успокаивающе-заживляющим растворе.       Движения быстрые, немного резковатые, я тороплюсь закончить и вернуться к Изуне-сама. Мадара-сама это понимает, терпеливо ожидая, когда я закончу. Не мешая и не одергивая. Я благодарна ему за понимание. Изуну-сама бинтую уже аккуратно, почти невесомо касаясь кожи, когда надо, и стараясь не причинить лишней боли. Ему ее уже достаточно. В ответ слабая, но искренняя улыбка.       — Спасибо, Суми-чан, ты заставляешь меня верить, что я был любим, — мягко замечает он, едва я закончила перевязку и замерла, смотря на выпавшие остатки бинта.       Руки дрожат. Сил нет. Перед глазами пустые глазницы и улыбка. Ласковая и понимающая.       Страшно. В груди болит.       — И-Изуна-сама? — вздрагиваю всем телом, невольно хватаясь за протянутую в мою сторону ладонь.       — Молчи, дай мне сделать тебе последний подарок, — слабая, почти безвольная ладонь у меня в руках, напряглась. — Ни-сан, я знаю, что ты слышишь меня.       — Отото? — негромкий и обреченный голос Мадары-сама заставляет меня сильнее сжать ладонь его брата.       — Позаботься о Суми-чан, — он закашлялся.       — Изуна-сама! /Отото!       — Я в порядке, — он слабо отталкивает мои руки, не давая к себе прикоснуться и Мадаре-сама. — Пообещай.       — Об этом мог и не просить, Сумико всегда была под моей защитой, — твердо раздалось в ответ.       — Я знаю, прости за это, ни-сан, я успел раньше, — едва слышно заметил Изуна-сама. — Суми-чан, наклонись, — выполняю его просьбу, чтобы услышать практически беззвучно сказанное. — Спасибо тебе за все, Суми-чан. Будь счастлива, теперь между тобой и ни-саном нет никого.       Отшатываюсь, отказываясь понимать и принимать сказанное. Картинка перед глазами начинает расплываться. Рот открывается, но оттуда вырывается только сипение. Я вижу, как Изуна-сама из последних сил тянется ко мне рукой. Просто протягивает ее в предполагаемую сторону, но сил пошевелиться нет. Я просто с ужасом жду, когда он дотянется.       Не дождалась. Ему не хватило десяти сантиметров. Чужая рука безвольно упала вниз, напряженное тело расслабилось. Лицо приняло расслабленное выражение. И без того тихое дыхание вовсе исчезло, а Кохаку понуро опустив голову сделала шаг назад.       — Изуна-сама? — кидаюсь вперед, подхватывая его на руки. Я уже знаю. Все знаю, но не хочу верить. Я просто баюкаю остывающее тело у себя в руках, пытаясь собрать расколовшийся на осколки мир.       — Сумико! Сумико! Черт! — щеку обожгла боль, а следом за ней вторую. Только на третей или пятой, точнее и не скажу, пощечине я немного пришла в себя, сумев сфокусировать взгляд на склонившимся надо мной Мадаре-сама. Перехватываю следующий удар.       — Я пришла в себя, Мадара-сама, — голос звучит безжизненно, но все равно я слышу тихий облегченный вздох.       — Хорошо, а теперь отпусти… Изуну, — имя брата дается ему с трудом, а я только сейчас замечаю, что продолжаю обнимать коченеющее тело. Без слез, криков, просто сидеть и смотреть в пустоту, заторможено реагируя на остальное.       — Мы далеко от Клана? — подниматься сложно, как и отцепить пальцы от тела. Да, именно тела. Назвать этот бездушный кусок плоти Изуной-сама… у меня не поворачивался язык. Почему-то всерьез кажется, что так я предам его память, а я… не хочу.       — Мы под залом советов, — уверена, не закрывай у него глаза плотная повязка, Мадара-сама бы не сводил с меня напряженного взгляда, а так… так я была уверена, что он меня не видит. Впрочем, на слух это ему реагировать не мешало.       — Кохаку, я передаю тебе на хранение глаза Мадары-сама, — хрипло сообщаю я. По-хорошему надо было бы спросить разрешение у владельца, но я не в том состоянии, чтобы играть дружелюбие.       — Я не подведу, Сумико-сама, — неко понятливо кивает аккуратно перехватывая свиток, в котором ранее был мой хирургический набор и запечатывая туда баночку. Молодец. Инструменты я могу запечатать во что-нибудь еще, а ей уже надо уходить.       — Иди, — осторожно складываю руки мертвеца на груди и накрываю его тонкой простынкой.       — А вы, Сумико-сама? — чужой голос кажется мне встревоженным, но это удивительным образом не трогает.       — Мне надо позаботиться о достойном погребении, — равнодушно сообщаю я, но не двигаюсь. Не могу себя заставить оторвать взгляд от закрытого тонкой тканью лица Изуны-сама. Мне отчаянно хотелось, чтобы он откинул ее прочь, встал и… дальше воображение буксовало, не желая соглашаться на широкую улыбку, но я была согласна на презрительно поджатые губы! Лишь бы был жив, а не лежал бездыханным.       — Я пришлю к вам Кииру, — тихо прошелестела неко, исчезая с громким хлопком.       Устало вздыхаю. Тело тяжелое, но я заставляю себя подняться и попытаться прибрать инструменты. Не выходит. Руки не держат, все выскальзывает из них. Лезвие легко вспарывает кожу. Капли крови текут по руке, завороженно смотрю, как они стекают по руке, замирают в самой низкой точке. Капля крови тяжелеет, набирает вес, пока не срывается вниз, разбиваясь о каменный пол. Это приводит меня в себя.       — Суми-чан? — настороженно ведя носом (неужели почувствовал запах крови?), интересуется Мадара-сама.       — Мадара-сама, я оставлю с вами несколько неко, — голос звучит уже не так холодно, равнодушно, но в нем столько усталости… — Они не дадут заскучать, да и помогут удерживать ситуацию в Клане под контролем.       — Не наделай глупостей, я обещал тебя защищать, — отговаривать меня от опрометчивого поступка он не стал. Сам понимал все. Мы поспешили пересаживать глаза. Мы уважили волю умирающего, но совсем не подумали об остальном.       У меня нет сил думать о реакции Клана. Да и желание особо не наблюдается. Мне просто нужен свежий воздух. Хотя бы глоток. Я задыхаюсь. Больно.       Шаг вперед и перед глазами все плывет. Тело пронзает болью, она пульсирует в такт биения сердца, все сильнее и сильнее сосредотачиваясь в животе. Тело не слушается, нет сил даже на болезненный писк. Нет! Только не это! Инстинктивно пытаюсь повернуться, не упасть на живот, но так и не понимаю, смогла ли. Мне просто…

…темно, холодно, страшно.

      Продолжение следует…