Учиха Сумико. Другая история

      Негромкое кряхтение. Сразу понятно, что проснулась моя малышка и сейчас, наверняка, разглядывает подвешенные над колыбелькой игрушки. Их тихий шелест и перезвон (откуда Мадара-сама взял дорогущее стекло, я даже не спрашивала) из-за чуть приоткрытого окна поет колыбельную мне, отвлекая часть только проснувшегося внимания у ребенка, а так же являясь отвлекающим фактором для крутящихся поблизости неко. Это дает время аккуратно опустить руку и провести по покрывалу, уже привычно нащупывая пределы кровати и только после этого подняться, неловко отыскивая на полу мягкие тапочки. Я бы и босиком походила, но тапочки давали хотя бы иллюзию защиты и шанс не отбить пальцы об бросающиеся под ноги тумбочки и стулья.       Возня в колыбельке становится чуть громче, я стараюсь ускориться, неловко нащупывая на спинке халат и накидывая на плечи. Сделать один аккуратный, шаркающий шаг, почти не отрывая ноги от пола, водя перед собой раскрытой ладонью. Благо, я примерно помню на какой высоте должен быть бортик колыбельки, но та не желает находиться, а неко молчат. Знают насколько болезненно для меня состояние полной беспомощности и не желают напоминать. Только мурчание становится громче, помогая ориентироваться в пространстве. Ощущение гладкой, полированной поверхности дерева — радует. Моя маленькая победа, но я не позволяю себе расслабляться. Осторожно обводя контуры руками, стараясь воссоздать в голове картинку и только после этого скольжу ладонями дальше. Боясь тянуться напрямую, ведь ничего не видя, я могу случайно навредить! Позволить себе такое я не собиралась.       Ощущение дерева сменяется бархатистой тканью, по которой передается ощущение движения. Я на верном пути. Вскоре уже нащупываю маленького человечка с большими предосторожностями определяя, где у Тошико голова, а где ножки. Квест по кормлению и вовсе поражает своей сложностью, ведь надо поднимать осторожно поддерживая головку, да и еще не дать обмусоливать что-то опасное. Я уже молчу про шелестящие игрушки, мне они не опасны, но я же не вижу, где они находятся и куда могут попасть ребенку! И после этого Мадара-сама еще удивляется моему нежеланию расставаться с ней ни на секунду. Я ведь просто боюсь, что сделаю что-то не так, а обременять заботой о себе остальных сверх уже имеющегося… мне не хватает наглости.       К тому же, отсутствие зрения, плохо сказывалось на ощущении времени. Даже оставленная со мной в палате Тошико не проясняла ситуацию. Понять, сколько времени прошло с кормления не представлялось возможным, но я не отчаивалась, постепенно обучаясь обходиться без зрения. Это было сложно, но постепенно организм приходил в порядок, обострялись все остальные чувства, особенно слух и нюх. Они и без того, под влиянием призывов, стали лучше, а тут получили благодатную почву для развития. Мне хватило недели, чтобы начать разбирать людей по походке, примерно в то же время я стала точно распознавать и их запахи. Впрочем, в полностью закрытом помещении это было не сложно. Посетителей у меня было не много. Мои ученицы, братья Сенджу (Тобирама забегал один раз и то, по вопросам Академии, которую я курировала), Мито-сан и… Мадара-сама. Он приходил чаще всех, но все равно его не хватало.       Выписывать меня никто не торопился, да я и не настаивала, слишком хорошо понимая, что теперь слаба. Любое нападение закончится для меня плачевно. Меня легко убьет только начавший постигать науку шиноби, а то и обычный крестьянин. Все же меня никто не учил сражаться полностью лишившись зрения. Я стала легкой добычей… отчасти. Удивить до смерти противников у меня все равно было чем, другое дело, что все такие «подарочки» были в равной степени смертельны и для меня.       Чувствовать себя в изоляции было непривычно. Я впервые была полностью отрезана от внешнего мира, не имея возможности ни на что влиять, плывя по течению. Если бы не моя малышка, бунтовать я начала бы быстро, а так… стоило взять смешно покряхтывающий сверток в руки, как я становилась самым миролюбивым существом на земле. Тем более, мне пообещали вылечить глаза. За операцию брался лично Хаширама-сан. И я знать не желала, кто оказался донором, ведь глаза Мадары-сама были слишком сильные для меня. Я бы просто не смогла держать Шаринган активированным. Точнее, Мангеке Шаринган, обычный я бы потянула, просто не слишком долго.       Для меня это не было открытием. Абсолютно. Я знала, что так будет. Только вот я так же знала, что и обычный Шаринган бы мне не подошел. Нужен был именно Мангеке, который пообещал достать мне Мадара-сама. Уверенным тоном пообещал, с какими-то зловещими интонациями. Переспрашивать я не стала, решив, что данный вопрос вне моей компетенции. Да и слабость брала свое. Организм восстанавливался слишком медленно, даже с помощью Хаширамы-сана. Уж очень велик был урон нанесенный мне. Он буквально вытащил меня из-за грани, как и мою дочь.       Легкие шаги прерывают мои размышления. Хотя даже не шаги, едва заметные колебания воздуха, седзе раскрылись беззвучно. Не выпускай я неосознанно чакру, чтобы лучше ориентироваться в своей палате, пропустила бы вторжение. Впрочем, я и без того сделала вид, что ничего не заметила, просто втянула воздух носом, пытаясь понять знаком ли посетитель и перестала тянуть время, перепеленывая дочурку.       Нет, я верила в барьеры Мито-сан, но осторожничала. Пусть и понимала, что мое тело слишком слабо, любое резкое движение отдается болью, да и кровотечение может легко открыться, ведь моя чакра сейчас слаба. Я с трудом укрепляю тело и то, ненадолго, об использовании техник и вовсе лучше умолчать. На голом контроле я их сделать не смогу, слишком давно не тренировала, а складывать печати долго. Да и не требуется. Запах горного ручья и прелой листвы, его сложно спутать с чем-то.       — Зачем вы пришли, Тобирама-сан? — устало сажусь на кровать, аккуратно уложив посапывающий сверток в кроватку. — И как вас только одного пустили.       — Поняла все-таки, — его голос звучит со странной интонацией, я даже не знаю, как реагировать. Слишком ярко чувствуется его взгляд, внимательно отслеживающий изменения на моем лице.       — Тобирама-сан, не тратьте свое время, — молчание начинает меня напрягать, но нервничать я даже не думаю. Смысла нет. В мою палату не смог бы пройти посторонний, да и на подстраховке у меня Кииро. Не самая сильная из моих неко, зато Тошико унести в мир призыва сможет с легкостью.       — Здесь прекрасные барьеры, я пришел за ответами, — сухо раздалось в ответ, на мгновение заставляя меня растеряться.       — Узумаки поселились в Конохе давно, почему только сейчас? — тяну время, лихорадочно вспоминая все наши разговоры. Обещания я тогда старалась не давать, хотя…почти в самом начале, было одно.       — Я проверял твои слова, — лишенный эмоций голос заставляет нервничать, я не понимаю о чем думает мой собеседник, чего ждет.       — И? — мне даже стало интересно, что же такого накопал альбинос, что он только сейчас решил ко мне прийти. Причем сильно рискуя, ведь с Мадарой-сама он так и не наладил общения. Пусть сейчас они и общаются не так холодно. Правда, с небольшим уточнением, отношения пропитанные арктическим холодом, стали просто холодными. Но все равно — потепление!       — Как я и думал, Мадара тебе ничего не говорит, — хмыканье, почти веселое, если это вообще можно применить к его практически не меняющейся интонации. — Его право. Главное, что он поделился информацией…       — Все так серьезно? — слова вылетают изо рта сами собой.       — Он расскажет тебе сам, я хочу услышать обещанное, — отвечать на мои вопросы он не собирался, отреагировав довольно резко.       Молчу, пытаясь взвесить все за и против. В целом, я могу взбрыкнуть и ничего не сказать, но… проблемы от этого никуда не денутся. И если уж я не могу действовать сама, то дам возможность другим. Тем более. Тобирама-сан силен, умен и не склонен действовать на эмоциях.       — Хорошо, я расскажу, — переступить обиду, от слишком резких слов сложно, но надо. В первую очередь мне, поэтому я наступаю на горло своему возмущению. — Хотя предупрежу сразу, серьезных доказательств у меня нет.       Ответа на мои слова не было, но я и не нуждалась в нем. Естественно, все рассказывать было глупо, но информации я выдала достаточно для раздумий. В том числе и количество (но не описание) неудавшихся покушений на Изуну-сама и Мадару-сама. Вскользь упомянула несоответствия в некоторых важных документах доставшихся от прошлых поколений. Мой рассказ дополнила и Кииро, буквально заставив рассказать о смерти моих учениц и неизвестном злоумышленнике. Описание черной массы, отдаленно напоминающей человеческий силуэт прилагалось. Она даже о запахе его пару слов сказала.       — Мало, — мрачно произнес Тобирама-сан, едва я закончила говорить.       — Я весьма ограничена в возможностях, — чувствую дикую усталость. Пусть наш разговор занял от силы десять-двадцать минут (и это только говоря сухие факты), но организм красноречиво намекал, что подобное для меня тяжеловато. Пока. — Да и до определенного времени не представляла интереса. Хотя…       Замолкаю, вспоминая резкого, жесткого Таджиму-сама. О нем говорили, как о справедливом правителе, который заботится о Клане. Только вот то, как он с помощью меня попытался вбить клин между братьями, плохо с такой характеристикой соотносилось. Да и вообще шло вразрез всей имеющейся у меня информации. Тогда я на данный момент не обратила внимание, но сейчас невольно задаюсь вопросом, какой отец будет стравливать сыновей? Ну, а в то, что он не мог увидеть мои взгляды на Мадару-сама и расшифровать эмоции, я не верю. Даже Изуна-сама смог, а тут опытный манипулятор и не заметил. Бред. Еще бредовее в таком свете смотрится его идея «отдать» меня младшему сыну. Логичнее было бы просто отправить меня на задание, с которого бы я не вернулась. Решить проблему кардинально так сказать. Подобное было не сложно. Я далеко не сильнейший боец Клана, мои умения лежат в другом. Ну, а в то, что Таджима-сама поверил в мою полезность я не слишком верю. Он был человеком старой закалки и новое принимал с трудом, да и вряд ли из-за моей смерти его мучила совесть или кошмары. Это странно.       — Хотя? — слишком заинтересованно звучит чужой голос, позволяя вырывая меня из раздумий. И хорошо, что вырвал. Уж очень плохие мысли и подозрения ко мне пришли. Несвоевременные. Впрочем, появись они раньше, я бы все равно ничего не смогла бы сделать. Хотя странно другое, Некомата-сама ничего не заподозрил, а в него я верю. Он бы точно уловил любые изменения в запахе и чакре. Однако полностью скидывать со счетов, что Таджиму-сама кто-то сводил с ума, не стоит. Жаль проверить нельзя.       — Это внутреннее дело Клана Учиха, — качаю головой. — Однако я один из немногих ирьенинов Клана, поэтому интерес представляла всегда.       — Что ж… я понял, — медленно, будто через силу, произнес он. — Думаю, мне уже пора, а тебе лучше готовиться к прибытию гостей.       Растерянно вздыхаю, вновь уловив только легкое дуновение воздуха. Слабая, практически не развитая сенсорика помогла понять, что он ушел, благородно оставив мне право мучиться от невысказанных вопросов. Кажется, мой вынужденный отпуск может закончиться куда быстрее, чем я ожидала. Надоели намеки и попытки Мадары-сама уйти от ответов. Придется форсировать события и просить Хашираму-сана ускорить операцию. Мне надо вернуться в строй как можно скорее.       — Сумико-чан, ты в порядке? — опять никаких звуков, только запоздалый запах леса пощекотал ноздри. Впрочем, в открытое окно тоже залетают запахи леса, трав, поэтому я и не обратила внимание на его усиление, появление новых нот. Уж очень они незначительны.       — А почему я должна быть не в порядке, Хаширама-сан? — злости нет, только желание понять, что происходит в моей жизни.       — Ну… — как-то слишком долго и неуверенно тянет, а после преувеличенно радостно. — Раз все в порядке, хорошо! Готовься к новому посетителю, Мадара скоро будет здесь.       — Я и не сомневалась, — фыркаю, против воли начав улыбаться. Я была уверена, что он уже знает о том, кто меня посетил и удивилась лишь, что он не прибыл раньше. С другой стороны, если оба брата Сенджу сговорились, это не удивительно. Им вполне по силам придержать пыл следящих за палатой людей, да и призыв ограничить им по силам. Это я упускаю из виду малюсенькую возможность, что Тобирама-сан изначально договорился о разговоре со мной с Мадарой-сама. Вот это было бы еще интереснее.       — Идет! — возглас звучит слишком близко, да и быстро. Прошло меньше двух минут после ухода Тобирамы-сана.       — Хаширама, оставь нас, — приказ, жесткий и не терпящий неповиновения.       — Ты уверен? — с диким сомнением, прозвучало в ответ.       — Да, — коротко и зло.       — Хаширама-сан, пожалуйста, — поворачиваюсь в ту сторону, где должен быть Сенджу. Я бы не вмешалась, но слишком хорошо понимаю, как мало терпения осталось у Мадары-сама.       — Ну, если Сумико-чан просит, — все еще сомневаясь, уступает. Отслеживать его перемещения получается только по недовольному бурчанию, которое в какой-то момент резко становится тише. Похоже, он закрыл двери.       — Зачем приходил Тобирама? — негромко поинтересовался Мадара-сама, едва бурчание затихло полностью.       — Я передала информацию о том, кто виновен в смерти моих учениц.       — И все?       — Нет, намекнула, что кто-то преднамеренно искажал информацию в старых документах, — устало вздыхаю. У меня практически не осталось сил, поэтому выдерживать допрос сложно. Хотя я и понимаю зачем все проводится, да и давно мне следовало о своих догадках сказать, а я тянула. Доказательств-то нет. Абсолютно.       — Ясно, — рядом прогибается матрас под чужим весом и меня подгребают поближе, буквально устраивая на своих коленях.       — Мадара-сама? — на мгновение напрягаюсь, а после просто расслабляюсь в чужих руках. Странно, я ожидала более бурную реакцию, но… не буду врать, мне нравится находиться в таком положении.       — Я прочел плиту Рикудо, когда переносил ее в новый храм, — ласковое поглаживание животика оказалось не менее приятным, чем когда я носила в нем дитя. Однако, когда до меня дошел смысл сказанного, нега пропала.       — Мадара-сама, я не знаю, что там написано, но знаю вас, — отчаянно вцепляюсь в его ладонь. — Вы нашли там что-то странное?       — Послание Рикудо своим сыновьям, — делано безразлично доносится до меня.       — Мадара-сама, я скажу неприятную вещь, — мой голос тих и тверд. — Я не знаю, что там написано, но вы сами отдали мне документы, где говорилось что Рикудо-сама был рожден с Ринненганом. Шифр, позволяющий написать так, чтобы текст был виден лишь обладателю Шарингана, придумали намного позже. Ему он был просто не нужен. Послание на камне это не слова Рикудо-сама, что написал он сам, это слова услышанные и понятые по-своему кем-то из Учиха, которые тот позже перенес на камень. Там может быть правда, но там же и ложь. Не по злому умыслу, а от непонимания.       — Думаешь? — чужой голос звучит бесцветно.       — Я знаю, — впервые позволяю себе настолько категоричный тон. — Кто-то преднамеренно искажает правду, как в тех документах, что мне отдали после смерти Мичи-сама, — глубокий вздох и уже совсем другим тоном продолжаю. — Я прошу вас, Мадара-сама, ради всего, что вам дорого. Не позволяйте чужой воле застелить вам взор. Плохой мир лучше войны.       — Я тебя услышал, — твердо и непреклонно, а после он резко встал, подхватывая меня на руки. — Тебе стоит отдохнуть. Не волнуйся, я буду рядом.       Теряюсь. Не знаю, что делать, как реагировать. Я отказываюсь понимать к чему вообще был весь этот разговор. Только… отказаться лежать, чувствуя под щекой твердое плечо вместо подушки, слишком приятно. И пусть я понимаю, что это делается для того, чтобы не дать мне задать вопросы. Не важно. Я терпеливая, могу их задать и позже. Сейчас же буду наслаждаться спокойствием и защищенностью.       Продолжение следует…