ill and fall in love

– А можно я это сделаю? Чонгук долго стоял за спиной матери, чтобы поставить все слова этого простого вопроса в логической последовательности. Он простоял достаточно, чтобы запомнить весь предстоящий ему процесс до мельчайших нюансов. Задумывался, с какой скоростью опустится на стул перед кроватью Тэхена, и настроился на положительный лад, если тот вдруг заведет диалог. Он уже успел ощутить его кожу под своими пальцами и измерить температуру тела только взглядом: невероятно горячий. Тэхен однозначно будет таким, как и при первой их встрече. Мать была несколько удивлена такому предложению, но поддаваться своему внутреннему недоверию не стала и уступила сегодняшний массаж Тэхена младшему. Чонгук не изменился всего за одну ночь и не стал заботливым братом, просто сегодня утром он не нашел иного способа, чтобы проявить хоть каплю своей заботы. А Тэхен и правда оказался горячим. Чонгуку неловко, он, немного брезгуя, разминает расслабленные мышцы брата, который казался ему еще не остывшим трупом. От этого пальцы были неспособны сгибаться в полной мере, непроизвольно соскальзывали, задевая кожу ногтями, благо, их длина не позволяла оставить царапины. Какие-то сплошные неудачи; весь былой запал, который и так горел не сильнее спички, совсем потух. Чонгук чувствовал, как его лицо становилось недовольным и кривилось в отвращении, поэтому он пытался опустить голову как можно ниже, скрывая хотя бы глаза за челкой. – Как-то ты совсем не стараешься, – старший долго сомневался, говорить это или нет, но все же не смог упустить халтуру Чонгука из внимания. – Я думал, ты не чувствуешь, – Чонгук не мог придумать иного оправдания, словно перекладывая вину на плечи Тэхена, а руки сами по себе остановились в сантиметре над его кожей, надеясь на увольнение с должности массажиста. – С чего бы? – Чонгук лишь пожал плечами, будучи не в силах даже поднять головы от неловкости. – Хотя можешь и не стараться. – Почему бы и нет, если это помогает, – Чонгук снова опустил руки на предплечье брата. Нет, это снова не забота. Просто привычка – делать всё, что говорят, ровно наоборот. – Уже нет. Благодаря массажу я могу только что немного двигать кистями и стопами, – Тэхен показательности ради приподнял правую ногу над поверхностью кровати, но Чонгук даже не перевел взгляд на нее. Прятал интерес за совсем неуместной холодностью и искусственной увлеченностью в процессе массажа. – Ну... Круто... – Да ты пооптимистичнее меня будешь, – Тэхен довольно вздохнул, словно искренне радуясь случайному ответу младшего. – Я даже обещание на мизинчиках дать не могу – настолько мои способности бесполезны. – Может, просто обещания были не особо важными? – Чонгук все еще не поднимал взгляда, делая вид, что теперь полностью погружен в процесс, прилагая уже куда больше усилий. Просто для приличия поддерживал разговор, дабы не казаться обиженным или бездумной машиной по разминанию мышц. – Мм... Если придумаешь что-то важное, можем проверить твою теорию. – Сейчас, я немного подумаю, – но Чонгук решил не думать: сейчас его заботила только траектория его движений, сила сдавливания каждой мышцы и оценивание примерно оставшейся поверхности тела. Он хотел закончить всё как можно быстрее, и это желание закралось еще при посадке на стул. Но когда пальцы отрывались от горячей кожи Тэхена только для того, чтобы переместиться на иную часть тела, Чонгук ощущал мгновенно охватывающий холод, вызванный не сквозняком или дыханием, а всего лишь выдуманный, и он скорее возвращал руки на положенное место, продолжая греться о тело старшего. – А обещание? – через двадцать минут Тэхен повел запястьем, пытаясь коснуться хоть кончиками пальцев Чонгука, который уже поднимался со стула, закончив массаж. Младший же даже не заметил этого движения, а до их соприкосновения оставалось каких-то нереальных для Тэхена десять сантиметров. – Ничего важного просто в голову не пришло, я еще подумаю, – Чонгук с намерением отправиться в ванную ступил уже два шага, но Тэхен хотел всеми силами задержать его в этой комнате: – А что это за синяки? Чонгук коснулся уже почерневших следов на своем плече. Наверное, самые дорогие и запоминающиеся подарки от его соседей по комнате и не только. Но куда больше кровоподтеков было скрыто тканью футболки, которая так некстати оказалась без рукавов и оголяла парочку небольших и уже начинающих сходить синяков на руках. Его тело словно дневник – дневник чьих-то неудач. От самых мелких, что меняют цвета с лилового на желтый, до более крупных, отпечатавшихся белоснежными рубцами. Тут была и запись Чонгука, единственная и слишком короткая, чтобы кому-то запомниться, – шрам на запястье. Неуверенно тонкая, выведенная трясущейся рукой ребенка надпись «конец» во всем этом дневнике, но оказавшаяся в итоге слишком бесполезной, ведь лезвие не зашло далеко и задело лишь несколько слоев кожи и сотни капилляров. Эта кровь вылилась в надпись «том второй» – и всё началось сначала. Точнее, в продолжение начатого и устоявшегося годами, словно уже вписанного в конституцию и само собой разумеющегося. А Тэхен оказался куда внимательнее воспитателей: те не могли разглядеть проблемы, даже когда Чонгук являлся перед ними с разбитыми губами или сломанным носом. Но сейчас не время для подобных комплиментов в сторону старшего, выноса сора из своего прошлого или вообще излишних объяснений, когда Тэхен уже наверняка сумел сопоставить факты сам. – Просто я никому не нравился. – Настроение Чонгука, и так не особо пышущее весельем, совсем разбилось вдребезги, и ему больше не хватало сил сдерживать возникающие в голове фразы: – И здесь никому не понравлюсь. – А мне ты нравишься! – голос Тэхена звучал слишком бодро и в то же время чересчур наигранно, отчего Чонгук не смог сдержать легкого смешка, но не столько саркастичного, сколько отчаянного. – Нет, правда, я бы даже с удовольствием обнял тебя, если бы мог ходить. – Чонгук, все еще не способный сбросить ухмылку со своих губ, подошел совсем близко к Тэхену, останавливаясь у его запястий. – Ну, обнимай, теперь даже ходить не надо. – Тэхен начал поднимать кисть руки и тянуться к ноге Чонгука, но уже спустя пару секунд она, растеряв по пути все силы, снова опустилась, свешиваясь с кровати над полом, при этом касаясь Чонгука лишь указательным пальцем, если не брать в расчет миллиметровое расстояния между ними. Тэхен немного виновато улыбнулся, поведя тем самым пальцем и словно намекая, что объятия уже начались. Чонгук смотрит на этого бесполезного и по-детски наивного восемнадцатилетнего парня, как-то томно вздыхает и убирает ногу от руки Тэхена, перекидывая ее через брата, и, упираясь коленом о мягкий матрас кровати, поднимает остальные конечности, при этом с трудом удерживая равновесие и стараясь не упасть на Тэхена, нависает над ним всем телом, и теперь его ладони у головы Тэхена, а колени – на уровне его бедер. – А так? – младший все еще хитро улыбается, наблюдая за действиями Тэхена: он возвращает повисшую руку на место и уже двумя руками пытается коснуться коленей Чонгука, что ему удается весьма слабо и почти неощутимо, однако прикосновения двух фаланг каждого пальца по обе кисти согревают оголенную из-за шорт кожу. – Какие-то пошлые у тебя объятия, – Чонгук искусственно морщится, хотя никакого неудобства или смущения не ощущает, а Тэхен лишь улыбается, словно говоря тем самым: «Какие уж есть». Внезапно для них, хоть электронные часы, стоявшие на тумбочке, уже и показывали одиннадцать утра, мать позвала всех на завтрак. Чонгук уже начинал привыкать к перетертой еде Тэхена и треску блендера перед каждым приемом пищи. Сейчас перед Чонгуком стояла тарелка с немного подгоревшей яичницей, а перед Тэхеном – она же, но только жидкая и имеющая уже немного бежевый оттенок. Чонгук, уже начиная представлять, как он делал каждый раз, что старший лишь пьет сок из коробки с трубочкой, потянулся палочками к еде, имеющей нормальный вид, но, на секунду задумавшись, остановился, так и не приступив к трапезе. – А нормальной еды ты не хочешь? – Тэхен замер, отстранился от трубочки и как-то непонимающе посмотрел на Чонгука. Он любил делать вид, что ничего не понимает, когда были поставлены не совсем приятные для обсуждения вопросы. – Какой? – Младший без слов отломал небольшой кусочек белка от яичницы палочками и, подняв его чуть выше, помахал им в воздухе. – А, нет, я не хочу, чтобы меня из рук кормили, – Тэхен снова принялся за свою «вкуснятину», словно намекая, что его еда здесь самая нормальная и его полностью удовлетворяет. – А если я обижусь? – Чонгук немного сощурил глаза, демонстрируя свое недовольство. – Но это ведь твой завтрак, ты останешься голодным. – Так давай поменяемся, – младший указал пальцем на высокий стакан Тэхена, уже опустошенный примерно на треть. – Не уверен, что тебе понравится, – эти слова не смогли отговорить Чонгука, который уже положил палочки на тарелку и потянулся к стакану. Поставив его перед собой, он сделал через трубочку глоток, который оказался слишком большим для первого раза, но выплевывать куда-либо эту жидкость представлялось Чонгуку не совсем приличным. Она оказалась холоднее, чем он ожидал, таким хотелось бы ощущать лимонад, а из-за непонимания сознанием происходящего во рту, вкус казался еще более отвратительным. До слез соленый вкус, усугублённый жгучим перцем, количество которого, кажется, было вовсе не совместимо с жизнью. Чонгук прикрыл рот рукой, дабы рвотные рефлексы не натворили того, чего им больше всего хочется на данный момент. – Как? – только и смог произнести Чонгук, когда его желудок более-менее смирился с происходящим. – Что «как»? – Тэхен все еще с сочувствием смотрел на брата и пытался как можно внимательнее воспринимать все, сказанное им, словно это были уже предсмертные слова. – Как ты пьешь эту гадость три раза в день? Ты вообще помнишь вкус цельной еды? – Ну, не ел уже год как... – Тэхен был явно недоволен обсуждением этой темы. – Ешь, – Чонгук протянул тот самый недавно отломанный кусочек яичницы и поднес его к самым губам Тэхена. Тому же ничего не оставалось, как послушно открыть рот и принять еду. – Но разницы же никакой нет, – уже прожевав и проглотив белок, сделал вывод Тэхен. Чонгук удивился, предполагая, что старший совсем сошел с ума, и отломал такой же кусочек уже для себя и тоже погрузил в рот. Как ни странно, вкус оказался в точности такой же, как и в стакане: соленый и горький от перца. Но теперь уже привычнее, чем в первый раз. – Кажется, в вашей семье я тоже забуду вкус нормальной еды. – Ну, прости, это все из-за меня: эта жидкость не такая вкусная без специй, – Тэхен, кажется, ощущал вину, причина которой показалась немного странной для Чонгука. – И быстро ты привык к такой гадости? – Как минимум быстрее, чем к тому, что не могу двигаться, – Тэхен отводил взгляд, смотрел куда-то в пол, пытаясь дать понять, что рассказывать что-либо ему не хотелось, но Чонгуку не удалось понять это сразу. – И чего ты... Такой?.. – он пытался спросить как можно аккуратнее, но уже от слова «такой» губы Тэхена нервно дернулись. – Ну... Вот так... – Ясно, не говори, если не хочешь. – Теперь Тэхену казались его поступки неправильными, и он хотел что-то сказать, сделав небольшой вздох и приоткрыв рот, но Чонгук понял, что не хочет слышать оправданий или выводить его на чистою воду из-за давления совести. – Надо будет тебя сводить куда-нибудь поесть еды с нормальным вкусом. – Не люблю людные места: там все на меня так смотрят, – Тэхен чувствовал облегчение, пусть и идеи младшего пока не внушали доверия. – Тогда нужно сходить, когда ты сможешь стоять на своих ногах... – Чонгук задумался, а в это время лицо Тэхена выражало больше некую настороженность, чем заинтересованность. – Хотя... – Чонгук поднялся со стула и быстрым шагом обогнул большой стол, направляясь к Тэхену, что все это время сидел в противоположной стороне стола. – Я придумал обещание: мы вдвоем пешком, без всяких колясок прогуляемся по улице. Давай, – Чонгук поднес руку с вытянутым мизинцем к подлокотнику коляски Тэхена. Тот был удивлен, но противиться не стал, пусть и условия обещания казались ему полнейшей глупостью и чем-то безусловно недостижимым. Он просто думал, что так Чонгук с ним останется подольше, а может, и на целую вечность, ведь Тэхен вряд ли сможет когда-либо встать на ноги. Старший начал поднимать кисть, с трудом ворочая ее и сгибая все пальцы, помимо мизинца, в подобие на кулак. Его движения были какими-то неестественными и сами за Тэхена просили помощи. Чонгук сжал своим пальцем слабый и тонкий мизинец брата и, подавая всю руку вперед, давал остальным сложиться в более уверенный кулак. Оставалось лишь соединить большие пальцы, что далось им уже куда проще, – и обещание дано. – Слишком я слабенький для таких обещаний, – Тэхен все еще не мог понять, рад он или нет, ведь его кулак в ту же секунду разошелся, а вся кисть больше напоминала образ дерева в неприкрытом театре теней. – Главное, чтобы сильным было желание, – Чонгук, положив свою свободную руку поверх кисти Тэхена, позволил их обещанию снова принять завершенный вид.