ill and fall in love

Сегодня Тэхен казался Чонгуку не таким ребенком. Резко вырос в его глазах. Нет, он не начал делать что-то самостоятельно, решил проникнуться классической литературой посредством аудиокниг или его разговоры стали высокоинтеллектуальными. Все началось с еще более простого. Он просто не боялся. Сегодня он не боится грозы, а завтра уже сможет использовать фэйсбук для общения. Чонгук начинал непроизвольно улыбаться своей логической цепочке и выводам. Пока дождь пытался раздробить своими каплями оконное стекло, а гром подбадривал того своими выкриками, Чонгук успел утомиться собственными размышлениями. В такую погоду мать запрещает включать телевизор, по ее словам, безопасности ради, ведь от шаровой молнии никто не застрахован, но Чонгук же во всем этом замечал лишь признаки маразма. Младший наконец вспомнил, что главной его обязанностью является развлечение Тэхена. Изо дня в день это гребаное развлечение, которое не имеет смысла и не приносит пользы. Чонгук начинал чувствовать себя бесплатным клоуном на празднике одинокого мальчика, который только и может улыбаться в любой ситуации и никогда не сводит глаз с Чонгука. Ну да, на праздник младший приходит без костюма и нарисованного гримом счастья на лице, а Тэхен просто любит его таким, какой есть. Даже не стесняется любоваться забавной физиономией чем-то увлеченного брата часами. Не стесняется ровно столько же смотреть ему прямо в глаза. Этим вечером подобные гляделки слишком уж затянулись. Да и Тэхен никак не мог понять правил – моргал, когда ему вздумается. Чонгука же заставляли это сделать лишь неожиданные разряды за окном, и он объявил себя проигравшим уже в восьмой раз. Кажется, сегодня не его день. Младший, переполненный желанием увлечься чем-то поинтереснее, поплелся к узкому стеллажу в дальнем углу гостиной. Самые бесполезные вещи во всей квартире были собраны здесь: от календариков трехлетней давности до открыток. Последние, к сожалению, были не для Тэхена. Чонгук уже ощущал себя вершителем чего-то криминального, когда в его руках оказалась массивная записная книжка. Но в ней не было совершенно ничего. Только несколько слогов, уцелевших на неровных краях наскоро выдранных первых страниц. Даже почерк не определишь. Здесь же было несколько книг. Все, как одна, большого формата и содержащие не менее трехсот страниц. Словно и не книги, а средства самообороны. Выше всех располагались кулинарные — похоже, слишком высоко, чтобы мать могла дотянуться хоть до одной и приготовить наконец что-то вкусное. Где-то среди книг была насильно втиснута коробка со старой монополией. Пальцы непослушно скользили по обклеенным скотчем уголкам коробки, а книги, казалось, еще сильнее давили на и без того просевший картон со всех сторон, но Чонгуку все-таки удалось высвободить эту несчастную настольную игру. Не то чтобы он являлся фанатом подобных развлечений, скорее, наоборот: в такие игры ему приходилось играть одному, при этом стараясь всех убедить в том, что нужды в других игроках нет. Но убедить не получалось даже себя. – Я всегда хотел в нее сыграть, давай попробуем. – Кажется, Тэхен ждал, когда уже Чонгук заметит эту коробку на полке. Эта игра казалась старшему неплохим способом отвлечься от мыслей в голове или уже в десятый раз передумать. Нет, кажется, в одиннадцатый. Спорить с самим собой слишком утомительно. Никак не можешь принять решение и хочешь кричать от безысходности. Тэхену же хотелось сорваться. И он бы сорвался, не будь этой инвалидной коляски. Куда проще в таком положении просто высказаться, но портить в лишний раз настроение Чонгука точно не в характере Тэхена. – Ну, давай. А то у меня такое чувство, что ты в нее в детстве не играл, а только на коробке с горки скатывался. – И в самом деле: крышка была прогнута ровно посередине, а отходящие от вмятины белые заломы исполосовали красный картон. – Ну, может быть, – Тэхен не хотел заострять внимание на этом, не хотел начать волноваться без повода или придумывать долгие отговорки. К счастью, Чонгук был менее бдительным, чем думал Тэхен, потому, не видя смысла аккуратничать, швырнул коробку с монополией на невысокий кофейный столик. – Если ты забыл, это не устная игра. – Юмор Чонгука казался Тэхену все привычнее и глупее, даже не хотелось улыбаться в ответ. – Там на упаковке вряд ли написано, что инвалидам играть нельзя. – Чонгук замечал это в Тэхене: еще минуту назад он оголял зубы и бесстыже пялился на младшего, а теперь, словно выдумав себе повод обижаться, перерабатывал мусор в своей голове. Чонгук давно решил для себя, что в такие моменты старший просто избавляется от накопленной за день полезной и слишком умной для него информации, а после снова становится беспечным ребенком, и порой еще «чище», чем когда-либо. Чонгук подкатил коляску к столику. Только после этого коробка была открыта, а все содержимое выгружено на стол. Теперь Тэхен вернулся в реальность, следя за не самым увлекательным процессом обустраивания игрового пространства. Чонгук разложил игровое поле, склеенное по линиям сгибов скотчем, «стартом» к Тэхену. Младший давно пообещал себе, что, играя в настольные игры с кем-то, будет раскладывать поле именно так. Сегодня он сделал это в первый раз. Чонгук собрал все имеющиеся купюры, но на первый взгляд их казалось куда меньше, чем должно быть. Многие были порваны пополам – видимо, таким образом производилось их клонирование. Другие оказались скручены в трубочки и совершенно не поддавались выравниванию, принимая исходную, привычную для них форму. Весь имеющийся капитал данной монополии был благополучно отправлен в коробку. – Пусть у нас инвалиды будут на социальном обеспечении, – Чонгук заключительно выдохнул. – В смысле? – Тэхен думал, что ненавидит, когда младший пытается казаться умнее его. Внушал это. Впечатывал в сознание. Хотел найти хоть один весомый недостаток, чтобы ненавидеть. – Ну, без денег играть будем, все тут у нас государственное, так сказать, бери – не хочу. – Чонгук начал искать игральные фигурки, заглянул под стол, но там обнаружил лишь коробку от монополии, в которой нужного, очевидно, не было. Младший посмотрел на Тэхена, выражая только взглядом все свое недовольство касательно его отношения к вещам. – Кажется, я их растерял, – все, что старший мог сказать в свое оправдание. – Ну, думаю, им хуже от этого не станет. – Чонгук нашел выход из ситуации: разорвал и без того половину игрушечной купюры пополам, видимо, дабы сделать ее еще легче. – Это чтоб ты лишний раз не напрягался. – Младший показательно положил новоиспеченную «фигурку» на «старт». В этот момент Тэхен выдумал еще один повод испытывать отвращение к Чонгуку: он неуважительно относится к деньгам. – А какой смысл игры, если у нас нет денег? – Коммунизм, – коротко и, как ему казалось, понятно ответил Чонгук. – Что, прости? – Это когда все равны и всё общее. – Тэхен сделал вид, что все понял, но не мог избавиться от чувства, как будто его выставляют дураком. – Не слышал такого, что ли? – Видимо, я очень плохо учился в школе. – Тэхен чувствовал, что начинает волноваться, что зря отдал предпочтения именно этой игре, и, как и прежде, начинал думать, какой же младший, оказывается, умный. А потом снова начинал спорить с самим собой. Уже двенадцатый раз поменял решение. – Осталось только решить, кто будет ходить первым, раз уж мы равны. – Чонгук посмотрел на старшего, в надежде увидеть в его глазах хоть каплю инициативы. Но тот, кажется, снова отлучился в свой внутренний мир. – Если я предприниматель, а ты на соцобеспечении... Хотя я же несовершеннолетний... Да и ты все равно остаешься предпринимателем... Но при коммунизме не может быть предпринимательства... Все ведь государственное... – Ходи уже ты. – Сразу бы так. — Чонгук подбросил полустертый кубик и пересек своим огрызком купюры несколько ячеек поля. Он уже наизусть знал, что его ожидает на каждом миллиметре исхоженного вдоль и поперек поля, потому не видел смысла вчитываться в уже чуть видневшиеся силуэты букв. — Допустим, это теперь мое. – Хорошо, я запомню. — Тэхен спустил руку на поле, точнее, бросил, словно не свою. Ему показалось это слишком громким, со стороны даже можно подумать, что он злится или ненавидит подобные игры. Тэхен любит. Любит все, когда напротив сидит Чонгук и внимателен к происходящему. А теперь младший нервозно вздохнул: он ведь мог помочь Тэхену спустить руку без лишнего воздухосотрясания. Только сейчас это не так важно: ладонь Тэхена лежит прямо на том месте, которого когда-то коснулась рука младшего. Это его утопия, где существует только тепло Чонгука, уже слившееся со структурой выгоревшего картона. И даже хорошо, что он не может шевелиться физически: Тэхен бы не сдвинул руку морально. Старший запутался, а Чонгуку кажется, что у него просто плохое настроение или он вредничает, не желая признавать своей слабости. Чонгук особо остро замечает это в последние несколько дней. Эти резкие перепады настроения и отведенный взгляд. Младший обхватывает кисть Тэхена своей и переносит на поле «старта». Берет аккуратно, но Тэхен чувствует себя уроненным карандашом, которого гоняют по полу подошвой обуви. Кладет плавно и бесшумно, но старший не чувствует никакой эмоциональной отдачи. Ни капли любви. Ни капли нежности. Настоящий Чонгук не так радует. Пока Тэхен рисует его в воображении, настоящего искажает реальность. Еще не поздно передумать. Номер тринадцать. – А можешь еще кубик поближе подкатить. – Чонгук не мешкал долго и тут же переместил необходимый предмет прямо к руке Тэхена. «Снова не любя», — с особенно наигранной злостью произносит Тэхен в своей голове. Он начал подталкивать кубик пальцем, но тот лишь двигался на пару миллиметров по скользкой поверхности, не желая переворачиваться ни на грань. Тэхен злился. Злился на этот гребаный кубик и убеждал себя, что злится на Чонгука. Наконец, задев верхнее ребро, старшему удалось пройти этот этап игры. Скрипя зубами, Чонгук внимательно наблюдал за сдвигающейся со скоростью сантиметр в минуту кистью Тэхена. Он придерживал поле, которое меняло свое положение на столе по ходу движения Тэхена, а после, мысленно выругавшись, принялся передвигать руку старшего самостоятельно. – Три, четыре, пять. — Тэхен бы и сам смог, но руку младшего уже не уберешь. Он хотел быть сильным, но лед снова таял под холодными пальцами Чонгука. И снова его пылкий идеал не совпадал с реальностью. И это манило еще больше. Эта неправильность заставляла передумать в четырнадцатый раз. Тэхен уже не видел пути назад, в тринадцать, а пятнадцатый никогда не настанет: старший слишком устал. Устал метаться, внушать себе бред, ненавидеть, пытаясь сдержать эрекцию, а потом снова сдаваться, понимая, что любит Чонгука до сумасшествия. Нет, любить умеют только дети, а Тэхен уже устал симулировать регресс – он хочет. Хочет так, как представлял, и того, до чего еще не смог додуматься. Хочет банальность и чего-то оригинального. Уже давно ощутил свой член, обхваченный узкой и невинной дырочкой любимого, и влажного Чонгука-младшего в своей заднице. Идеального или реального – ему будет достаточно любого. И если раньше он не думал о сексе, теперь он не может избавиться от этого за едой, во время просмотра телевизора и даже за вот такими бессмысленными занятиями, как игра в монополию. Он хотел бы испытать позор, будучи замеченным за половым актом в метро, внезапно вставить младшему посреди музея или ублажить того прямо на кассе супермаркета. Только есть одно «но»: там, в списке желаний, должна быть очень важная приписка: «Двигаться, как нормальный человек». В жизни Тэхен может послужить лишь резиновой куклой. Он хочет подарить Чонгуку хоть немного нежности, но может остаться только таким же жестким, как железный стул. – Это же уже твое, — Тэхен наконец вспомнил, что учавствует в игре, и почему-то удивился, когда его кусочек бумажки встретилcя с «фишкой» Чонгука. — По правилам я должен заплатить аренду. – И чем ты мне платить без денег будешь? Натурой? — самая колкая шутка за все время. Жаль, что это, как всегда, всего лишь шутка. – Я бы и не отказался. — Тэхен любил такие намеки, а Чонгук никогда их не понимал. Его лицо становилось растерянным, он делал непонимающий вид, а после улыбался, прямо как сейчас. – Надеюсь, мы говорим о разных вещах. – Ну, я о сексе, например. — Намеки уже перестают быть таковыми. Тэхен долго хотел высказаться, свести диалог к этому хоть разок, набирал воздуха, но тот лишь недвижимым комом застревал где-то в трахее. И теперь легче не стало: этот ком только разросся. Голос словно не свой. И голова как будто кем-то захвачена. – Хорошо, все, отныне ты можешь пользоваться всем моим без платы и даже без спроса. — Тэхен уже было открыл рот, даже не зная зачем, не представляя, что за речь последует дальше. Но Чонгук вовремя его перебил: — И это не вопрос и даже не просьба — это новое правило игры. — Анус и рот. Тэхен думал только об этом и хотел стать постоянным пользователем, но нашел в себе силы заставить язык замереть, лишь чуть кивнул головой. Чонгук сделал еще один ход и оказался на ячейке «Шанс». Младший не терял надежды отыскать хоть одну необходимую для этого сектора карточку, но красная коробка могла предоставить ему только измято-изорванные купюры. — Ну кто бы сомневался. Похоже, это знак, что нам нужно сменить игру. — Чонгук начал поспешно сгружать монополию в коробку. — Слышал когда-нибудь про «Правда или Действие»? – Кажется, действие — это точно не про меня. – В этом и суть: ты можешь выбирать только «правду». Тогда я буду выбирать только «действие» – так будет честно для всех. Тэхену не нравилась эта идея, ведь отношения к правде у него особые, а младший наверняка захочет выпытать все без остатка. Но пункт «действие» все же заставлял поддаться. Приказы уже рисовались в голове старшего, но он вовремя успевал накладывать цензуру, отметая один за другим. Он решил изучить Чонгука. Изучить его заново. Рассмотреть с другого ракурса. – У тебя нет друзей? Или ты их от меня куда-то прячешь? — Чонгук решил начать первым. – Были раньше... Но потом они, наверное, забыли обо мне. — Тэхен не знал, что сказать еще, а ложь, как назло, хотела оставить старшего хорошим мальчиком. — Теперь действие: погладь меня по голове и скажи, что я хороший Тэхен. — Чонгук считал лишним даже возмущаться: слишком уж пустяковым показалось это задание. Хотя оно равносильно выданной информации. – Хороший Тэхен. — Чонгук, словно из вредности, проводил ладонью против роста волос Тэхена. Все не так. Тэхен ждал не этого. Он хотел маминой ласки, а не сарказма младшего и ощущения бардака на голове. Но некоторые вещи можно изучить только эмпирически. — В общем, продолжаем. — Чонгук отстранился от Тэхена, и старший даже ощутил некое облегчение. — Вот это все, из-за чего ты стал инвалидом, не знаю, что там случилось, но в этом был виноват ты или кто-то другой? — Чонгук решил зайти издалека, ведь иначе игра может закончиться слишком быстро: Тэхен просто не проникнется доверием. – Я... наверное... – старший хотел выразиться более уверенно, но это «наверное» не хотело остаться несказанным. — Стань передо мной на колено и скажи: «Я весь ваш, мой господин». — Ну, пока все достаточно просто. — Чонгук без лишних препираний опустился на колено перед коляской Тэхена. Так легко сказал эту фразу, которая казалась старшему паршивой и вызывающей испанский стыд. Но Тэхену снова не нравилось: слишком уж младший простой и несерьезный. Словно играет в фанты. А Тэхен играет в ученого; осталось только привыкнуть, что эксперименты порой могут провалиться. – М-м, — Чонгук хотел задать какой-то конкретный вопрос, но вовремя понял, что для такого слишком плохо разбирается в физиологии. — А это же была какая-то травма? Ну, ты чем-то ударился, или?.. – Головы травма. Мозга, если быть точнее. — Тэхен выложил все карты, что у него были. Жаль, что младшему кажется, что это лишь верхушка айсберга. Но даже так старшему не хочется, чтобы его льдинка оказалась на ладони Чонгука. — Теперь нужно дать тебе действие под уровень вопроса. — Тэхен считал свой план идеальным и рассчитанным до мелочей. Точнее, до двух взаимосвязанных сегментов, а помешать его воплощению вряд ли что-либо сможет. — Покажи мне, насколько сильные у тебя ноги. – Допустим, я могу присесть... — Чонгук растерялся. Неожиданность сбивает его с мысли, он забывает о своих маленьких шагах к вскрытию прошлого Тэхена и решает закончить все на следующем своем ходу. Осталось только малое. Совсем чуть-чуть. Прямо как Тэхену. — Тебе именно продемонстрировать? — Раз сто присядь хотя бы. — То, что совершенно невыполнимо для Тэхена, оказывается для Чонгука легкотней. Сначала младший был полон энтузиазма или просто желания покончить с этим как можно скорее, а после, ближе к концу упражнения, замедлил свой темп, начал тяжело дышать, и выпрямляться стало куда сложнее. А Тэхен даже не вел счет. Все его влечение сошло на нет, когда журнальный столик заслонил основной обзор. Но тут и не в зрелище дело. Просто в их паре кто-то должен быть неимоверно силен. Относительно Тэхена, конечно. – Хорошо, раз уж на то пошло, то это последний вопрос: что с тобой наконец произошло? — Чонгук так спешил спросить, что даже не перевел сбившееся дыхание. А Тэхен был доволен. Доволен, что все сложилось именно так, как он хотел: последняя «правда» стоит своего «действия». Он хотел поторопиться. Сделать все скорее, пока сомнения вновь не заставят его передумать, а член не станет колом, переправляя все здравые мысли на сублимацию. – Давай сначала действие. – Хорошо, но это смотря какое действие. Если там нет ничего сверхъестеств... – Прими со мной ванну.