Треугольник Карпмана

Суббота Джон сидел за своим рабочим столом и невидящим взглядом смотрел на монитор. Монитор смотрел на него в ответ — безучастно и самую капельку издевательски. Понятное дело. Сглотнув сухим горлом, Джон вытер вспотевшие ладони о брюки. Решиться надо сейчас. Или не решиться. Или… Вскочив, Джон быстро прошел к двери и запер ее на ключ. Здесь, в полицейском участке, вломиться в кабинет шерифа могут в любой момент. Он и себе-то в глаза потом смотреть не сможет, не то что кому-нибудь постороннему. Джон снова уселся, подвигал мышкой, чтобы хоть чуть-чуть развеять нервозность и убедить себя — тщетно, — что он просто выполняет свою работу. Работу шерифа и отца. Другого выхода нет, если его сын причастен к убийству — он должен знать! Должен. Что потом делать с этим знанием, Джон еще не решил.   Допрос Дерека Хейла ожидаемо не принес ни результатов, ни удовлетворения, ни облегчения. Хотя на признание Джон и не рассчитывал. Всю дорогу от разрушенного дома Хейлов до участка Джон гадал, когда же Дерек попытается сбежать — что бы ему помешало, в самом деле? Но дорога прошла без проблем, Дерек послушно позволил завести себя в участок, и когда Джон подошел к комнате для допросов — единственный выживший Хейл сидел там и ждал, закованный в наручники и терпеливый. Сейчас, при ярком свете ламп, Джону показалось, что выглядит он как-то… неважно. Испугался? Раскаивается? Заболел? Глупые, глупые мысли. Но он не произнес ни слова с момента ареста, не возмущался и не требовал его отпустить — и это действительно было странно. — Что со Стайлзом? — спросил Дерек недружелюбно, стоило Джону зайти внутрь. Совсем не странно, с другой стороны. — Это ты должен отвечать на вопросы, Дерек, — мягко, но непреклонно сказал Джон. — Это ты похоронил тело своей сестры? Дерек медленно моргнул. Джон ждал, на самом деле ждал, что Дерек выйдет из себя, зарычит, выпустит когти, порвет наручники — чем-то выдаст свое безумие. Вместо этого Дерек монотонно повторил: — Что со Стайлзом? Джон тяжело вздохнул. — Он в больнице, но уже пришел в себя. И я хочу знать, что ты с ним сделал. Дерек поднял взгляд с его груди на лицо — он следил за сердцебиением, подумал Джон, он думал, я вру, — и посмотрел прямо в глаза. — Ничего, — сказал он. На его лице не отображалось вообще никаких эмоций, глаза походили на непрозрачные бутылочные стекляшки, и Джона неприятно поразило его самообладание — он готов был видеть такое в закоренелых рецидивистах, не в семнадцатилетнем мальчике. Еще год назад Дерек Хейл был совсем не таким. Год назад и Стайлз, бывало, улыбался искренне. Год назад все было иначе. — Скотт Маккол говорит другое, — Джон усилием воли отогнал тяжелые мысли. — Скотт утверждает, что ты выскочил из дома и напал на них. Дерек откинулся на неудобном стуле, криво усмехнулся. — Напал на них, — тускло повторил он. — И зачем бы мне? — Например, затем, что они обнаружили спрятанное тобой тело. Джон сложил руки на столе и постарался выдать свой самый устрашающий взгляд шерифа. Дерек в ответ склонил голову набок, то ли обдумывая версию, то ли решая, стоит ли отвечать. — Если бы я напал на них, то пострадал бы не Стайлз, — наконец сказал он. Джон открыл рот — и закрыл. Если бы ты напал на Стайлза, он бы исцелился? — хотел спросить он. Или ты не напал бы на Стайлза, потому что вас связывает нечто общее, большее, чем дружба и одна стая, нечто, о чем никто из вас не считает нужным сказать его отцу? Или ты не одичал и не нападаешь на людей? Все это Джон хотел бы спросить у Дерека, но так и не подобрал слов — не нашел подходящих слов ни с момента ареста, ни за прошедший с трагедии год, ни за предыдущие шесть лет. Клаудия осудила бы его. Талия осудила бы его. Он сам себя осуждал. — Но именно Стайлз в больнице, — сказал он. Дерек бросил быстрый взгляд на висящие на стене часы, и Джон невольно последовал его примеру. Два двадцать. Дерек здесь уже восемнадцать минут. Сколько времени понадобится Крису Ардженту, чтобы перекрыть каждую дорогу, каждую крошечную лазейку, ведущую от полицейского участка в заповедник? Джон опустил взгляд на лежащие перед ним бумаги. Если нужно, он за ручку отведет Дерека в лес — но без допроса не отпустит. — Где ты скрывался? Дерек пожал плечами и снова промолчал. — Я должен сообщить в социальные службы, что ты нашелся, — упрямо продолжил Джон. — Мне восемнадцать, — отмер Дерек, — исполнилось две недели назад. — И что Стайлз подарил тебе на день рождения? — Приставку… Дерек захлопнул рот так быстро, что щелкнули зубы — с неприятным плотоядным звуком. Пустоту в его взгляде быстро заливало, затапливало чистой ненавистью. — Я хотел сказать, что не видел Стайлза больше года, — прошипел он. — Понятно. — Джон помолчал. — Полиция разыскивает тебя с прошлого декабря, — негромко добавил он. — Для передачи в соцслужбы… и как возможного свидетеля несчастного случая. — Несчастного случая. Лицо Дерека окаменело, а Джону впервые с начала разговора захотелось спрятаться под стол — не от страха. От стыда. Что, что он мог сказать в свое оправдание? Что защищал Стайлза? Что не мог позволить убийцам копаться в деле? Ведь тогда в любой момент правда может всплыть… Что Стайлз оборотень. Поэтому шериф закрыл глаза, когда специальный эксперт написал в графе о причинах пожара «неисправность проводки». Закрыл глаза и закрыл дело. В конце концов, у него не было ни одного свидетеля, утверждавшего, что это не был несчастный случай. Ни единого человека — или не человека — заявившего, что он жертва насилия. Джон должен был защитить сына, а остальные мертвы, им уже не будет больно, не нашли только тела Дерека, но и живым его не нашли… И все же Джон ждал и ждал хоть какого-нибудь знака от Стайлза, хоть одного слова, намека, взгляда. От Стайлза, который должен был в ту роковую ночь гостить у тетки в соседнем штате — и ни Джон, ни тетушка Аманда, ни сам Господь Бог, похоже, не знали, где был Стайлз на самом деле. Хотя Джон, к ужасу своему, подозревал. Но Стайлз приехал на следующий день — на утреннем автобусе, как и обещал, — и соврал что-то про севший мобильник и про то, что ходил на ночные посиделки с соседними мальчишками, и про то, как ему жаль, что отец и тетя волновались. Джон обнимал его крепко-крепко и чувствовал слабый запах дыма и спирта — и думал, где Стайлз взял эту одежду. Толстовку со знаком Бэтмена, которую Стайлзу подарил Скотт, нашли среди вещей на месте пожара. «Он просто одолжил ее Дереку, — сказал себе Джон, — да и мало ли таких толстовок?» Вот только Дерек терпеть не мог Бэтмена. Наверное, Джон был ужасным полицейским — и еще худшим отцом. — Я не знал, что меня разыскивают, — холодно сказал Дерек, врываясь в сумбурные мысли Джона. Обманщик. — Что ты делал на месте преступления? — спросил Джон. И на этом конструктивный диалог закончился. — Это мой дом, — отрезал Дерек и откинулся на стуле, прикрывая глаза. — Это я могу подать в суд на Маккола. — Не на Стайлза? — Стайлз может брать все, что мое, и ходить в мой дом, когда хочет. Джона передернуло от этой тупой, звериной уверенности. — Кто убил твою сестру, Дерек? — Понятия не имею. — Зачем ты закопал тело? — Не понимаю, о чем вы. — Где ты скрывался? — спрашивал шериф снова и снова, но Дерек упорно молчал, время от времени поглядывая на часы, но ничем другим не выдавая своего беспокойства. Мог ли он убить свою сестру, последнего родного человека… оборотня? Мог сойти с ума достаточно, чтобы уничтожить члена своей стаи? За то, что выжила, или потому, что бросила его тут, или у него были какие-то планы, которые Лора не разделяла? Дерек мог хотеть отомстить — а Лора, скрывавшаяся на другом конце страны от всего произошедшего, вполне могла его отговаривать. Или даже запретить, она ведь была старше Дерека, кажется, у них это важно… Но Дерек совершенно точно не собирался помогать следствию — он смотрел сквозь Джона и не отвечал на вопросы. Он не сознался в убийстве сестры. И в половине четвертого Джону пришлось его отпустить. Просто потому, что на руках и одежде Дерека не было крови, орудия преступления не нашли, а Стайлз скажет, что это он закопал труп Лоры, скажет что угодно, лишь бы выгородить Дерека. Джон просто не мог заставить себя пройти через все это. А еще офицер Саммер позвонил из больницы и сообщил, что Стайлз настаивает, что на него никто не нападал. Тем более Дерек. Ни на Стайлзе, ни на Скотте не нашли ни царапины. Обвинение, по которому арестовали Дерека Хейла, даже в глазах самого шерифа выглядело, как бред. А ведь поначалу показания Скотта Маккола выглядели очень многообещающе. Слишком многообещающе, — уныло подумал Джон. А поэтому Дерека пришлось отпустить, обязав явиться на допрос по первому требованию, и Джон даже не пытался делать вид, что верит брошенному сквозь зубы обещанию. Он даже отдал Дереку вещи Лоры: кольцо, сережки и бумажник, найденный неподалеку от тела — отчасти потому что в нем все равно не нашлось никаких улик, только немного денег, пара карт, короткий список покупок с забавными рисунками на полях и счет с бензозаправки. Отчасти потому, что Джон чувствовал себя подонком и хотел дать Дереку хоть что-то. Отчасти, потому что хотел успокоить его, заставить потерять бдительность и расслабиться. Ключ от номера в гостинице, который тоже был в бумажнике, Джон предварительно вытащил. Дерек и так узнает рано или поздно, если еще не знает, зачем давать ему лишнюю возможность уничтожить улики? — Где ты живешь? — спросил Джон уже в дверях участка, вглядываясь в темноту, начинающуюся прямо за границей освещенной автостоянки. При заполнении документов Дерек назвал свой старый адрес, но не мог же он и в самом деле жить в разрушенном доме? Джон не собирался отпускать его прямо в руки Криса, даже если Дерек на самом деле убил свою сестру. И жить в этой братской могиле Джон никому бы не пожелал. — Я хочу проводить тебя. Возможно, Ардженты побоятся нападать на шерифа. Или не побоятся. Дерек тихо усмехнулся, будто прочитал мысли Джона. Передернув плечами — что-то неуловимо животное было в этом жесте, заставившее Джона подобраться и невольно потянуться рукой к бедру, — он скользнул в сторону и в мгновение ока растворился в тенях. Джон очень надеялся, что знает, куда он пошел. Потому что, наверное, допрос с самого начала был глупой идеей. Наверное, стоило попробовать другие пути. Джон твердо верил — правда неудержима. Сколько ни громозди лжи, рано или поздно истина выйдет наружу. Надо просто знать, куда смотреть. Увы ему.   Решительно вздохнув, Джон дважды щелкнул по иконке, примостившейся в углу стола. Мгновенная задержка — и на весь экран развернулось черно-белое изображение. Стайлз спал на кровати, свернувшись клубком прямо поверх покрывала. Джон установил камеру в комнате собственного сына, и нет, он совершенно не гордился собой. Если честно, он себя презирал. Призрачное доверие, установившееся за пару лет, прошедших с четырнадцатилетия Стайлза, и изрядно пошатнувшееся после пожара, грозилось вот-вот вылететь в окно, развеяться в прохладном зимнем воздухе без следа, без надежды на восстановление. Руки Джона дрожали, когда он вставлял в уши наушники. Никогда, даже в самом страшном сне он не мог представить, что дойдет до этого. Даже когда устанавливал камеру — в минуту отчаяния и безнадежности, — он не верил, что когда-нибудь воспользуется ей. Что перечеркнет то немногое, что все еще делало их семьей. И все же сейчас он не видел другого выхода. Глядя в темный монитор — свет в спальне Стайлза не горел, — Джон пытался вспомнить, как они докатились до жизни такой.   Все началось с Талии — так он говорил себе в минуты душевной слабости. С ее визита и странного, дикого на первый взгляд предложения — спасти его сына. Джон едва тогда удержался от смеха, хотя со стороны, наверное, это показалось бы еще более диким, чем сказки про волшебное исцеление. Он достаточно наслушался обещаний шарлатанов, знахарей и экстрасенсов, когда умирала Клаудия. Джон не верил в магию. В медицину он, правда, тоже уже не верил. Талия, как выяснилось, не владела ни магией, ни медициной. Но она была оборотнем и держала в руках ключ от жизни и здоровья Стайлза. Конечно, Джон согласился, не раздумывая — даже когда она сказала ему, что уже поговорила с мальчиком, и единственным условием согласия его сына — его десятилетнего умирающего сына — было сохранить все в тайне от отца. От Джона. Все началось с Талии, говорил себе Джон — и собственный внутренний голос звучал слабо и неубедительно, потому что, конечно, все началось гораздо раньше. Когда алкоголь помогал забыться и забыть хоть ненадолго сначала о болезни жены, потом, после ее смерти, о болезни сына, когда на работе Джон начал проводить гораздо больше времени, чем дома, и не находил в себе силы каждый день приезжать в больницу, когда он заранее смирился с потерями, а Стайлз начал на все расспросы о самочувствии улыбаться и отвечать: «Все отлично, пап». А потом Талия укусила Стайлза, и он выжил и поправился, и все действительно стало отлично, вот только Джон по-прежнему виделся с сыном два раза в неделю, а с виски — каждый день. Месяц шел за месяцем, они складывались в годы, Талия не уставала напоминать, что Стайлзу нужен отец, Стайлз не уставал напоминать ей, что отец не должен ничего знать. И только когда Талия без стука зашла к Джону в рабочий кабинет, влепила ему оглушительную оплеуху и сообщила, что его четырнадцатилетний сын переспал с ее шестнадцатилетним сыном, но она не может это прекратить, не может отправить Стайлза домой — у него, похоже, нет дома и отца, — только тогда Джон пришел в себя. Клаудия умерла, но его сын жив и здоров — здоров! — и Джону стоит уже перестать готовить себя к его неминуемой смерти. Джон принял решение моментально. Курс лечения от зависимости, мучительно-стыдные беседы с психологом, медленное, осторожное сближение со Стайлзом. Он старался, он правда старался, он верил, что доверие вернется — пусть не полностью, пусть не во всем, но однажды сын сам скажет ему правду об оборотнях. О Дереке. Просто хоть какую-нибудь правду. В конце концов — Стайлз лгал не только ему. Лгал обо всем: о своей жизни, своих предпочтениях, своих друзьях, о том, где и с кем он проводит время. О своей дружбе с Дереком Хейлом. Даже Скотту — Скотту, уверенному, что Стайлз гетеросексуален и вздыхает по Лидии Мартин. Которая не замечает его в ответ. Которая раз в месяц (всегда, когда Скотт на дежурстве в ветклинике) приходит заниматься химией, принося Джону собственноручно испеченное печенье. Нет, Стайлз лгал не только отцу. Какое облегчение, думал Джон горько.   Когда после пожара он залез в базу данных больницы, чтобы удалить все упоминания о болезни Стайлза и его излечении, то обнаружил, что фамилии Стилински там вообще нет. Ардженты вернулись в Бикон Хиллз за год до пожара. Талия всегда была умнее и предусмотрительнее него.   Джон вздрогнул, уловив движение на темном экране — он задумался так глубоко, что перестал следить за спящим сыном. Стайлз перекатился набок и включил лампу на прикроватном столике. Приоткрытое окно скользнуло вверх — Джон заметил, потому что он смотрел именно туда, — в щели показалась когтистая рука, а мгновением спустя весь Дерек Хейл целиком оказался в комнате. К груди он прижимал небольшой сверток. Наверное, в нем были вещи Лоры. — Дерек, — шепнул Стайлз, поднимаясь на кровати на коленях и подаваясь, вытягиваясь вперед, как будто Дерек был источником тепла и света. — Дерек. Звук отличный, отстраненно подумал Джон, снова вытирая мокрые ладони о штаны, не отрывая взгляда от экрана, на котором две-недели-как-взрослый Хейл обнимает его несовершеннолетнего сына, обвивает всем телом, прижимает к себе. — Мелисса сказала, тебя отпустили домой, — и сейчас от неживого хладнокровия Дерека не осталось и следа, его голос подрагивал от волнения, а движения были резкими и нервными. Джон смотрел со странным болезненным чувством в груди, как тесно они льнут друг к другу, как вытягиваются когти на побелевших от напряжения пальцах Стайлза, как он запрокидывает голову и закрывает глаза, когда Дерек проводит носом по его подбородку. Джону хотелось закрыть лицо руками и плакать: он не хотел, не мог видеть Дерека рядом со своим ребенком, Дерек был приговором, угрозой мучительной смерти, погибелью — а еще он был единственной любовью Стайлза. Джон тоже любил и потерял, а теперь он должен был принять такое решение за своего единственного сына. Стоп. Дерек сказал «Мелисса?» — Она сказала, отец тебя арестовал, — Стайлз оторвался, наконец, от поцелуев и прикосновений и даже немного отстранился, радость на его лице сменилась тревогой. — За что? Дерек нахмурился. Изогнувшись, он стянул кеды и бросил их на пол у кровати, скрещивая ноги и устраиваясь удобнее, игнорируя растущее нетерпение и раздражение Стайлза. — Скотт вызвал полицию и скорую. Сообщил, что я напал на вас, что это я убил Лору, — наконец сказал он негромко, и только тренированное ухо Джона уловило микроскопическую заминку перед именем сестры Дерека. — Господи, Дерек, — Стайлз застонал, прижимая ладони к лицу. — Он прибежал ко мне утром, как будто за ним гнались охотники. Нес какую-то чушь про то, что нам непременно нужно найти… — он поперхнулся, но все же продолжил, — найти вторую половину тела. Сказал, что пойдет в морг. А потом его озарило выслеживать по запаху, — он снова застонал, на этот раз громче, — что я должен был ему сказать? Я понятия не имел, что его понесет к вашему дому… — Я не нравлюсь ему, Стайлз, ты это знаешь, — сказал Дерек поспешно, чем заслужил внимательный взгляд. — Я надеялся его остановить, — сказал Стайлз. — А потом что-то случилось. Дерека заметно передернуло. — Тебе стало плохо, и Скотт вызвал полицию. — И ты не сбежал, — в голосе Стайлза появился упрек. Дерек помолчал, сцепляя и расцепляя пальцы, будто бы искал ответ — искал и не находил. — Если бы я сбежал, меня объявили бы в розыск, а тебя стали бы охранять, — наконец сказал он. — И я не узнал бы, что с тобой. Я подумал — пусть лучше меня арестуют. Стайлз округлил глаза, потом рот, будто не веря ушам своим — а потом звонко хлопнул Дерека ладонью по лбу. — А если бы Крис узнал? — прошипел он. И тут же сдулся, глядя на Дерека уже с раскаянием. — Черт, черт. Скотт все равно расскажет Элиссон. — Он с силой провел руками по волосам, нажал пальцами на виски. — Что же делать? Он наверняка уже рассказал ей все по скайпу, он мне звонил, а я решил, что это подождет, а теперь Ардженты знают, что ты жив, они не успокоятся, пока… — Они и так знали, что я жив, — перебил Дерек, потирая лоб. — Но они решат, это ты убил Лору! Это повод казнить тебя на месте. Джон вздрогнул, задерживая дыхание, не смея верить, что они все-таки заговорили об убийстве, что этот стыд он переживает не зря, не ради того, чтобы посмотреть, как к его малолетнему сыну в окно влез… друг. — Стайлз, им не нужен повод, чтобы меня убить, — мрачно сказал Дерек. — Да, но теперь они не успокоятся, пока не достанут тебя из-под земли, причем буквально, а полиция будет им помогать! И вот это было действительно больно. Неужели хоть на секунду Стайлз мог предположить, что его отец на одной стороне с этими преступниками, что станет им помогать, что закрыл бы глаза на то, что они творят, если бы разбирательство не могло стоить Стайлзу жизни? Джон прикусил губу, придвигая монитор ближе, откинулся в кресле, стараясь не думать, что бы он стал делать, если бы смерть Дерека Хейла гарантировала спасение для его сына. И все равно недоверие оставляло глубокие, болезненные раны. — … а теперь риск станет еще больше, потому что тебе придется чаще бывать в городе… — Стайлз. — …и Скотт стопроцентно уже рассказал Элиссон. Боже, Дерек, ты уверен, что тебя не выследили, пока ты шел сюда?!.. — Стайлз! — крикнул Дерек. Несколько секунд в наушниках царила тишина, пока Стайлз открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба. Уже тише Дерек продолжил: — Никто меня не выследил. Черт с Крисом, меня гораздо больше беспокоит то, что сегодня случилось. Как я мог уйти? Ты потерял сознание, Стайлз. Ты не приходил в себя, тебя увезли на скорой. Мелисса думает, что это может быть какой-то яд… ты не менял лекарство? Не принимал что-нибудь новое? Стайлз замер, глядя на Дерека, словно пойманный в свет фар кролик — и отвел взгляд, облизывая губы и нервно расправляя покрывало ладонью. Джон давно не видел его таким растерянным. Да Джон вообще не мог вспомнить, когда видел его растерянным. — Ты прекрасно знаешь, что таблетки тут ни при чем, — тихим, глухим голосом сказал Стайлз. — Это амфетамин, Дерек, вообрази, сколько килограмм мне нужно съесть, чтобы отрубиться. И ничего нового мне не выписывали. Я… я думаю, что болен. Это пятый раз за месяц. Как ты думаешь, моя болезнь могла вернуться? Он явно старался выглядеть и звучать хладнокровно, но голос предательски дрогнул. Джон не мигая смотрел, как даже на черно-белом изображении белеет лицо Дерека, и чувствовал, что его собственное сердце пропускает удар за ударом. Он не успел даже выдохнуть, а руки уже задрожали так сильно, что мышку пришлось выпустить. «Скажи нет, скажи нет», — взмолился он про себя, а в голове будто сам по себе зазвучал голос Талии Хейл, объясняющий, что ни одну болезнь укус не излечит насовсем, без следа, он просто сделает регенерацию сильнее болезни. — Нет, — отрезал Дерек. Вскочил с кровати, прошелся туда-сюда, приглаживая волосы ладонями, — нет, нет. Ты бы пах болезнью, я уверен. Вот что, мы поговорим с Дитоном, он наверняка знает, что это может быть… Рванув верхний ящик стола, Джон уставился на небольшой прозрачный флакон, заполненный крупными оранжево-белыми капсулами. Они ждали своего часа — завтра Джон собирался заменить ими капсулы аддерала в аптечке сына. Дитон сказал, они совершенно не опасны. — Дерек, не сходи с ума, — возмутился Стайлз, — мы не пойдем к Дитону, я ему не доверяю! Мы ему не доверяем, ты забыл? Джон захлопнул ящик. Это не могут быть таблетки. Они просто успокаивают. Стайлз лучше себя контролирует, он не обратится случайно при Элиссон Арджент. Так что это не таблетки. Но и болезнь не могла вернуться, не могла. Он сам поговорит с Дитоном. — Мы просто будем осторожны, — Дерек резко остановился, сжав руки в кулаки и хмурясь на Стайлза. — Кроме него, нам не с кем посоветоваться. Стайлз устало вздохнул, потом откинулся на кровати, глядя в потолок. — Давай обсудим утром? — предложил он. — Отец не вернется до обеда. Джон знал эту тактику — Стайлз владел ею в совершенстве. Дерек явно тоже не заблуждался — он сердито смотрел на Стайлза еще минуту, но потом неохотно кивнул. Стянул футболку и бросил ее на пол. Джон резко отъехал на стуле назад. Они же не?.. Не собираются прямо сейчас?.. Он не будет сидеть и смотреть на такое, он вообще не позволит!.. Потянувшись, Джон поднял трубку телефона и прижал ее к уху, вслушиваясь в гудок. Он позвонит Стайлзу и… скажет что? «Выгони Дерека Хейла из своей спальни»? «Я не разрешаю тебе принимать в мое отсутствие подозреваемых в убийстве собственной сестры растлителей-оборотней»? «Я установил в твоей комнате камеру и не собираюсь смотреть порно с твоим участием»? Джон со всего размаху опустил трубку на рычаг. Он чувствовал себя идиотом — растерянным и напуганным идиотом. Дерек тем временем ушел в направлении двери и пропал с экрана. Полежав некоторое время, Стайлз ушел следом — к ужасу Джона, — но уже пять минут спустя вернулся с тарелкой сэндвичей. Пристроил ее на прикроватной тумбочке, вытащил из комода чистую футболку и спортивные штаны, бросил на кровать. Все это отдавало такой скучной, такой взрослой обыденностью, что Джону стало горько. В шестнадцать лет дети должны сбегать на свидания и делать глупости, целоваться тайком в машине и подкидывать записки в шкафчик объекта воздыханий. А не готовить бутерброды. Покопавшись в другом ящике, Стайлз извлек на свет божий трусы с командой Скуби и, довольно ухмыляясь, присоединил их к вещам. Хоть что-то в нем не менялось, тоскливо подумал Джон. Дерек появился с мокрыми волосами и в полотенце. Вытершись, он упал на край кровати, улыбаясь Стайлзу с какой-то трогательной нежностью. — Мелисса не отпустила меня, не накормив, — сказал он. Стайлз, который уже успел переодеться, упер руки в бока и ухмыльнулся. — Отказываешься от еды? Они так явно, так старательно делали вид, что все нормально, не было ни Лоры, ни ареста, ни госпиталя, ни спора о Дитоне — вообще ничего не было, просто мальчик залез к другому мальчику в окно, пока отец на работе, что Джону стало еще больнее. — Нет. — Дерек, продолжая улыбаться, схватил Стайлза за руку, притянул к себе и мягко, почти робко поцеловал. — Конечно, нет.   Джон выключил камеру.   Нет, нет, нет, он не поедет домой и не прекратит это все. И не пристрелит Дерека Хейла, хотя хочется. И не будет орать на Стайлза, что у него вся жизнь впереди, а Дерек — опасное увлечение, и вообще, он даже школу не закончил. И подозревается в убийстве, Джон это говорил? И оборотень! Ах, да. Стайлз тоже оборотень. Как будто от этого все становится лучше. И Дерек, кажется, снова упомянул Мелиссу?.. Пронзительный телефонный звонок заставил Джона подпрыгнуть вместе с креслом. — Да? — выпалил он в трубку. — Шериф слушает. — Шериф, это Рот, — отозвалась трубка. — Школьный сторож позвонил. Кажется, еще один труп, шериф.