***
Милые русские девушки, ошарашенные таким внезапным визитом, не поняли, что желает норвежец. Игра в «Вопрос-ответ» не оказала должного результата. Хорошо еще, что кто-то додумался позвать Шипулина, более привычного к английскому и младшему Бё. Антон смеялся. Йоханнес не мог припомнить случая, когда бы он видел друга настолько веселым. Казалось, что даже завоевание Малого глобуса не вызвало у Шипулина столько эмоций. Шипулин и Гараничев зазвали норвежца к себе, накачали ему множество русских песен жанра «Шансон», но ничего из этого Бё-младшего не впечатлило. Только один певец вызвал в нем трепет – тот, чей голос и привел Йоханнеса к номеру россиянок. Бе совершенно не понимал, о чем он поет, но это не было так важно. Главное, что от этих песен его душа устремлялась ввысь, а сердце наполнялось надеждой! Многим позднее, отвязавшись от жизнерадостных русских (а еще говорят, что самые веселые – норвежцы!), Йоханнес решил поискать информацию об исполнителе. Шипулин предусмотрительно записал его имя как по-русски, так и по-английски, будто зная, что одними песнями норвежец не удовлетворится. Рунет пестрил фотографиями, клипами, видео с концертов. Разглядывая представительного мужчину с бородкой, как у Тони Старка, Йоханнес вынужден был признать, что привлекают в Стасе Михайлове его не только песни – он весь сам будто лучился, и от этого на душе у норвежца становилось теплее.***
Утром Йоханнес проснулся с хорошим настроением, даже несмотря на то, что поздно лег. Мурлыкая мотивы песен Михайлова, норвежец успешно справился с утренней тренировкой и пристрелкой, и практически не волновался перед началом эстафеты. Почему-то он был уверен, что все будет хорошо, и позора перед родными трибунами удастся избежать. У них прекрасный состав, все в оптимальной форме, и всем одинаково хочется надрать Фуркадову задницу, хотя бы в одной гонке. — Что ты там напеваешь? – поинтересовался Тарьей, не отрывая взгляда от стрельбища, где великий и ужасный готовился к первой стрельбе. — Да так, один русский певец, – улыбаясь, ответил Йоханнес. — Мало русских вокруг? – брат, наконец, оторвался от созерцания лежки и уставился на него. — А выглядишь так, словно влюбился. И заметив непонимание на лице младшего, Бё обреченно пояснил: — Сияешь как влюбленный идиот. Ну, будто Ирина Шейк ответила на одно из твоих писем. — Я ей не писал! – прошипел Йоханнес, покраснев. Тарьей лишь засмеялся. — Кому ты рассказываешь? Показав брату средний палец, младший Бё решительно отошел от него на расстояние, стараясь не анализировать слова родственника. Эстафета должна быть на первом месте, а все прочие влюбленности – потом. И все же, уже проходя свой этап, Йоханнес то и дело отвлекался, вспоминая какой-нибудь мотив песни Михайлова, или его самого. Но, что странно, это скорее помогало, нежели препятствовало результату. Йоханнес не мог припомнить гонки, когда бы он бы чувствовал себя настолько уверенным. И стрельба, и скорость – все было на уровне, да и усталости норвежец не ощущал. Уже после награждения, анализируя свое состояние, Бё пришел к выводу, что не стечение обстоятельств или слаженная работа команды были залогами успеха, а музыка, которая привела его к вершине Олимпа. С этого все и началось. Помешательство на одном единственном певце, который жил за сотни километров, в другой стране. Тарьей называл брата четырнадцатилетней девочкой, пытался образумить, достучаться, но Йоханнес лишь отмахивался. Ему просто нравится творчество другого, далекого и загадочного человека – что в этом такого? Главное, что песни Стаса Михайлова придавали ему сил, настраивали на успех и утешали в случае досадных проигрышей. Не вина Йоханнеса, что такие вещи до Тарьея не доходят. И не влюбился он в мужика, упаси боже. Стас, конечно, мужчина привлекательный и интересный, но Йоханнес Тиннес Бё всегда был по девочкам. А размышления о внешности любимого певца – ну это так, непроизвольно.***
— И ты хочешь посетить концерт Стаса Михайлова? – ошарашенно поинтересовался Шипулин. Бё устало закатил глаза: он задолбался от того, что все постоянно переспрашивают, будто его желание такое невероятное. Разве не о концерте мечтает любой поклонник творчества? Ничего удивительного в своем стремлении младший из солнечных братьев не видел. В отличие от остальных людей, окружавших норвежца: почти каждый, как вот сейчас Антон, поражался. — Да, а ты мне поможешь, – Йоханнес изобразил вполне себе милую улыбку, но едва ли Шипулин обратил на нее внимания: его глаза расширились от ужаса. — П-почему я? – Антон аж заикаться стал. Когда норвежец не ответил, Шипулин, очевидно, догадавшись самостоятельно, треснул себя ладонью по лбу: — Да, разумеется. Он русский, я русский. Йоханнес кивнул. Вон, Шипулин уже прозрел, дело за малым. Антон как-то обреченно попробовал отговорить друга, но потерпев поражение, смиренно обещал сделать все возможное и невозможное, чтобы мечта Бё осуществилась.***
Норвежец нервно грыз ногти, то и дело поглядывая на часы. До начала шоу оставались считанные минуты, и время, будто назло, тянулось бесконечно долго. Кроме того, чем ближе был выход на сцену Стаса, тем нетерпеливее становились женщины в зале, коих было превеликое множество. Откровенно говоря, мужчин можно было сосчитать по пальцам, включая его самого. Впрочем, Йоханнес такому столпотворению женского населения не удивился. Михайлов очаровал его, крепкого норвежского парня, что уж говорить о слабом поле! Да у бедняжек попросту не было шансов. Какая-то тучная дама наступила Бё на ногу, да еще и одарила злобным взглядом. Норвежец раскрыл рот, чтобы высказать нахалке все, что он думает о ее воспитании и манерах, но тут объявили выход певца и, словно по волшебству, зал взорвался восторженными криками и визгами, от которых на мгновение Йоханнес оглох. Стас появился на сцене, и все остальное перестало существовать. Норвежец придвинулся ближе, теряясь в пространстве и времени. Словно в этом мире был лишь он и Михайлов, который исполнял свои хиты персонально для него. Восторг захлестнул Бё, он будто впал в нирвану и подпевал каждой песни. Весь репертуар певца он успел изучить досконально, и плевать на языковой барьер. Поет душа, а правильное произношение слов второстепенно. Антон так и не сумел достать ему проход за кулисы, но только потому, что к Стасу было не пробиться. Максимум, на что мог надеяться норвежец – совместное фото и автограф. Просто постоять рядом, вдохнуть аромат кожи и запах парфюма – это уже предел мечтаний. Хотя бы на данном этапе. Концерт пролетел как один миг, и Йоханнес пришел в себя лишь после окончания, на улице. Он, как и большинство присутствующих, топтался и мерз в ожидании певца, надеясь на лучший исход. Бё даже испытал раскаяние – сколько вот так он морозил наивных девчонок, которые поджидали его, чтобы передать подарки и выразить свое восхищение? Расплата, не иначе. Простояв больше часа в компании самых преданных поклонниц, норвежец с разочарованием осознал, что своего кумира сегодня не увидит. Наверное, Стаса вывели через другой ход, а они напрасно тут дожидались. К такому же выводу пришли и остальные фанаты, которые с разочарованными вздохами разбредались в разные стороны. Йоханнес же, словно прирос к земле. Мозгом он понимал, что нужно уходить, но ноги не слушались. В стороне черного хода послышались восторженные восклицания. Это точно не было совпадением, поэтому Йоханнес устремился туда. Даже если это не Михайлов, что он терял? Стоять на одном месте было холодно, да и выглядело странно. Но как бы сильно не бежал норвежец, все равно не успел. Он смог протиснуться сквозь толпу женщин, но к этому времени Стаса уже усадили в машину и увезли.Бё тяжело выдохнул: сам виноват, не прочувствовал, не разобрался в ситуации, напрасно простоял на холоде совсем не в том месте. Будет уроком: посмотри на женщину и сделай все наоборот. Уж теперь-то Йоханнес об этом не забудет. Разочарованный и огорченный, Йоханнес пообещал себе, что приедет еще раз и обязательно встретит своего кумира, расскажет о том, как именно он ему помог обрести уверенность, вдохновил, придал сил. Может, к тому времени в копилке личных наград норвежца будет еще несколько золотых медалей. Или даже Глобус. Чем черт не шутит? Но то, что эта встреча состоится, Бё не сомневался ни на минуту. Уж он-то непременно приложит все силы!