Забыть, чтобы вернуться.

Я буквально пошла по рукам! Себастьян Бади с такой легкостью передал меня этому мужчине! Словно я простецкая побрякушка, ничего нестоящая, а не человек с чувствами, мыслями и стремлениями! Все вокруг принимают меня за забавную игрушку, с которой можно поиграть до той поры, пока не надоест! Себастьян довольно грубо схватил меня за подбородок: — Смотри, не разочаруй своего нового господина, а то я сильно расстроюсь. Ты ведь знаешь, что бывает, когда я огорчаюсь, да? — Не стоит, друг мой. Я думаю, мы с Элизабет подружимся. Верно, Элизабет? Я вся скривилась от слов этого Александра. Я прекрасно понимала, что он подразумевает под словом «дружба»! Не иначе как плотские утехи! Ну, если он думает, что я с легкостью ему дамся, то он ошибается! Себастьян так и не смог добиться от меня добровольного подчинения, так что этому и подавно ждать его не следует! И ведь ничего бы такого со мной не происходило, если бы я со своей семьей не перебралась в Вену. Черт подери, вся моя жизнь полетела в бездну, как только я переехала сюда! Будь проклят этот злосчастный город! Я ненавижу его! Моей семье прекрасно жилось в Филлахе! Я так любила любоваться рекой Драва и окружающими город Альпами. Мне нравились красивые церквушки и развалины замка Ландскрона. Какой черт дернул отца переехать в Вену?! Ответ один — деньги! Папа мечтал обогатиться и вырваться из грязи в князи. В последние годы он, с помощью своего ремесла часовщика, стал хорошо зарабатывать. Качественные красивые отцовские изделия заметили знатные господа, посему начали охотно тратить свои деньги на них. Папе оказалось этого мало. Поняв, что вырученных денег ему хватит, чтобы открыть магазин в крупном городе, он объявил мне, маме и моему младшему братишке Абелю, что договорился о покупке лавки в Вене. Поначалу мы все обрадовались, но, едва переехав в город, столкнулись с проблемами. Деньги все ушли на покупку магазина, инструменты и материалы, отчего нам банально не на что было купить еды. Однако это было не самое худшее, многие живут впроголодь, только вот отнюдь немногие выживают после болезни без лечения. Один за другим члены моей семьи заболевали оспой. Сначала в постель слег Абель, за ним отец, а после и матушка заразилась. Я тогда была в отчаянии. Я боялась заразиться, но больше прочего я беспокоилась за родных и их жизни. У меня не было ни денег, ни знакомых врачей, которые могли бы помочь моей семье. Сбивая родным температуру, после я бежала по городу в поисках спасения. Большинство игнорировало меня, а некоторые люди неохотно отвечали на расспросы. Видимо, горожан смущал мой говор. Когда я уже окончательно потеряла надежду найти помощь, на моем пути возник Себастьян Бади. Сам чёрт! В то мгновение я подумала, что он просто эксцентричный аристократ. Ах, если бы я только знала, как ошиблась! Себастьян, выслушав мою историю, сказал мне, что у него имеется необходимое лекарство. В обмен на него он потребовал любую мою вещь и обещание служить ему. Я, пребывая в эйфории от предстоящего излечения родных, отдала ему позолоченные часики, подаренные мне папой, и поклялась стать его прислугой. Как я могла быть так слепа и не заметить дьявольского огня в глубине его глаз? Прибежав домой с заветным зельем в руках, я тут же напоила им своих родных. И как же было радостно мне видеть, как страшные язвы пропадают с их кожи, как с каждой секундой им становится лучше! Я была счастлива, что нашла способ спасти родителей и своего горячо обожаемого братишку, и абсолютно позабыла о данной мной клятве Бади. А вот он не забыл. Через несколько дней Себастьян разыскал меня и потребовал выполнения обещания. Мне не хотелось так скоро расставаться с родными, и я попросила отсрочки. Себастьян не желал ждать. В итоге после пререкательств, разглядев его истинную натуру, завидев зло внутри его существа, я и вовсе отказалась исполнять свою часть договора. Если бы я только знала, к чему приведет мой отказ…! Бади решил лишить меня того, чем я так дорожила. Того, что удерживало меня, не позволяя уйти с ним. Сначала сохранив моим родным жизнь, затем он убил их. На следующую ночь, после его прихода ко мне, в нашем доме вспыхнул пожар. Здание ни с того ни сего оказалось объято пламенем! Сквозь огонь, задыхаясь от дыма, я пыталась разыскать домочадцев. Обгоревшие останки родителей я нашла в их комнате. Мама лежала возле постели, а отец около двери, очевидно, они хотели поспешить на выручку к своим детям, но пламя сгубило их. Мои добрые милые родители, пусть в чем-то вы были не правы, однако вы всегда заботились о своих кровиночках… Несмотря на охватившее меня горе по поводу потери родителей, я понимала, что мне необходимо найти Абеля и спасти его. Братишка оказался в своей спальне. Он не успел даже понять, что произошло, ибо задохнулся во сне, все также лежа в уютной позе калачиком. Милый братец Абель, одной своей улыбкой ты радовал нас… Не видя смысла в своем дальнейшем существовании без родных, я не хотела выбираться из огня, я желала сгореть и умереть вместе со своей семьёй! Но мои ноги не слушались меня, и против моей воли вывели через пламя в безопасное место. Там меня ждал Бади, сжимая в руках часы, которые я ему добровольно отдала. Отныне эти часы стали моим поводком, связавшим меня с Себастьяном тесными узами. Сейчас же этот поводок передается новому хозяину. Мой поток сознания довольно грубо прервали пощечиной. Кожа на щеке загорелась от удара. — Отвечай, когда с тобой разговаривают! — Себастьян, не стоит! Это лишнее! — Ты ее не знаешь, Александр. Эта девка хитрая лиса, которая может сгубить не один твой план. За красивым личиком ангелочка скрывается ведьма. Так что ее нужно воспитывать. Изо дня в день, — Себастьян притянул за шею меня к себе ближе и яростно прошептал мне на ухо, — Только посмей что-нибудь натворить, чертовка. Я шкуру с тебя живьем сдеру. Ханна! — неожиданно крикнул он, и я невольно съежилась от столь резкого звука. В тот же миг в комнате возникла управительница, наша дорогая сухая и черствая гарпия! Тугой пучок на ее голове наводил меня на мысли о толстом тельце паука. — Что желает мой господин? — Приготовь Элизабет к отъезду и живее! Наши добрые друзья не собираются задерживаться в Вене. Хоть один положительный момент за сегодняшний день. Я наконец-то выберусь из этого злосчастного города! Ханна поклонилась Себастьяну и, схватив меня за руку, потащила вон из комнаты. Выйдя в коридор, я вырвала из ее хватки свою руку, давая понять, что в состоянии идти самостоятельно. Управительнице не понравилась моя дерзость, однако она ничего не сказала, а продолжила свой путь. Я покорно прошла за ней следом, в гардеробную комнату. Не церемонясь, Ханна стащила с меня легкое белоснежное платье, при этом исхитрившись не порвать тонкую ткань своими длинными ногтями, более походящими на когти. Оценивающе оглядев мое нагое тело со всех сторон, управительница сняла с манекена корсет цвета слоновой кости, нацепила его на меня и затянула так туго, что мне почудилось, будто одно из ребер проткнуло легкое! Я буквально с детства ношу корсеты и уже привыкла быть пленницей этого предмета дамского гардероба, но вот это явный перебор! Управительница понимала, что мне больно, ибо она специально постаралась доставить мне неудобство. Надеюсь, Ханна не думала, что я начну просить ее ослабить завязку, а то ведь я не доставлю ей подобного удовольствия, услышать мольбу из моих уст. Усадив меня на пуф, Ханна дала мне в руки чулки. На подвязках виднелись две надписи: «Если вы так смелы, что забрались сюда…» и «То вы можете подняться еще выше!». Я недовольно поморщилась: как это вульгарно! Однако выбора нет. Не без чулок же мне гулять зимой! С помощью пары шпилек Ханна зафиксировала мои рыжие волосы в идеальный пучок. Как только управительница отвернулась, я немедленно вытащила пару прядей из прически, и они упали на мой белый лоб. Заметив это, Ханна еле удержалась от того, чтобы не ударить меня. Ее невероятно бесит, когда хоть в чем-то есть небрежность. Взяв кисточку, женщина напудрила меня, после чего нанесла на щеки румяна. Грубо повернув к себе мое лицо, Ханна накрасила мне губы, отчего они стали кроваво-красными. Поглядев на свое отражение в зеркале, я поняла, что похожа на дорогую фарфоровую куклу, которую из года в год выпрашивала у родителей на Рождество. К слову, они мне так ее и не подарили, и извинялись передо мной за это, хотя я никогда не держала на них зла, понимая, что была бы возможность, мама с папой купили бы куклу. Ханна буквально швырнула в меня платье. Я расправила темно-зеленый наряд с кружевными манжетами и воротничком кремового цвета. Одно радует, оно сочетается с цветом моих глаз. Закрепив на голове шляпку, управительница подала мне меховое манто и подтолкнула к выходу. Мы сразу же спустились в холл, где нас ждали Себастьян, Александр и третий мерзопакостный тип, имя которого я еще не запомнила. — Вы прекрасно выглядите, Элизабет, — улыбнувшись, сказал мне Александр. Благодарить за комплимент я его не собиралась, но выражение лица Бади заставило меня выдавить из себя одно слово: — Спасибо. Дальше, без лишних церемоний меня сопроводили до экипажа и усадили внутрь. На полу кареты уже разместился большой железный ящик с покойницей внутри. Что там сказал Александр? Она его мать? Ужасно странно! Мужчины еще некоторое время разговаривали на улице, пока Феликс, самый приятный человек из всех слуг Себастьяна, грузил отданную мне в качестве «приданого» одежду. Как только Феликс разместился на козлах, отныне мой новый господин и его, вероятно, друг, забрались в экипаж. Александр сел рядом со мной, а его приятель напротив. Напоследок в окно заглянул Себастьян. Он широко улыбнулся, сверкнув своими золотыми клыками, и весело произнес: — Легкой вам дороги! *** Сидя в дорогом вагоне-ресторане, предназначенном для особ чуть ли не королевской крови, я пребывала в растерянности. Час назад я еще не до конца осознавала, что отныне не являюсь рабыней Себастьяна, однако теперь, вдали от него и его прихвостней, я ощущала жгучее желание вернуть все так, как было. Нет, конечно, я рада, что сбежала от Бади, но от него я хотя бы точно знала, чего ждать, а вот насчет своего нынешнего «хозяина» я абсолютно не уверена. — Элизабет, вы что-нибудь выбрали? Я недоуменно уставилась на Александра, и тот глазами указал на раскрытое меню у меня в руках. Не удостоив его ответом, я стала лихорадочно перелистывать страницы, пытаясь разыскать блюдо, которое мне знакомо. Это было не так-то просто, ибо некоторые названия сбивали меня с толку. Наш угрюмый попутчик по имени Григорий не сдержал своего раздражения моим замешательством: — Милочка, ешь хлеб и не мучайся, а то мы никогда не подзовем официанта! Проигнорировав Григория, Александр мягко поинтересовался: — Помочь с выбором? Нервно поерзав на месте, я вновь уткнулась в меню. Когда я в последний раз выбирала, что мне поесть? В семье я ела простую пищу, в основном каши и супы; у Себастьяна я питалась практически также, только в рацион добавились фрукты и сладости. Александр коснулся моей руки, и я подскочила на сиденье от неожиданности: — Элизабет, позвольте мне заказать блюда на свое усмотрение. Я кивнула и отложила от себя меню. В ту же секунду возле нас возник официант. Он выслушал заказ, сделал пометки в блокноте и поспешил отправиться к соседнему столику, где пожилая супружеская чета также определилась с выбором. Мои попутчики начали обсуждать политические события в мире, о которых я имела малое представление. Их занятость беседой позволила мне еще раз рассмотреть их. Григорий Вакар был мужчиной неприятным, я бы даже сказала опасным. Во всем его скользком облике чувствовалась угроза, было ясно, что он ни раз, и ни два обманывал людей. Он ставил себя выше окружающих и дал мне понять, что я для него лишь очередная обуза. Однако следует отдать ему должное, в его серых глазах виднелся острый и пытливый ум. Разительно от своего старшего друга отличался Александр. Конечно, он тоже интеллектуален, однако, в отличие от Вакара, он не заносчив и не высокомерен. Он вежлив, тактичен, довольно снисходителен. И очень хорош собой! Александр имеет в себе завораживающую тайну. Если бы я познакомилась с ним просто, скажем, на улице, возможно, влюбилась бы в него. Но в данном случае об этом не может быть и речи! Официант принес блюда. Александр заказал мне то же, что и себе, а именно телячий шницель с овощным салатом «Гундель». Григорию преподнесли свиную рульку, запеченную на мандаринах. Официант поставил на столик ведерко с шампанским, достал бутылку и с легкостью откупорил ее. Молодой человек хотел разлить шампанское по бокалам, однако был остановлен Александром: — Благодарю вас, я сам дальше справлюсь, — взяв бутылку из рук официанта, он налил нам шипучего напитка и пожелал, — Приятного аппетита. Я жевала шницель, пытаясь ощутить вкус мяса, но, к сожалению, вновь возросшее беспокойство за мое дальнейшее существование взяло вверх, и я ничего не почувствовала. Хотя по идее, это должно быть вкусно. Зато вкус шампанского незамедлительно был мною ощутим. Оно оказалось сладким. Никогда ранее его не пробовала и оно мне понравилось! Правда, на него не следует налегать. Не в моем положении уж точно. Когда тарелки опустели, вернулся официант. Забрав грязную посуду и удалившись, уже через мгновение он вернулся, расставил перед нами чашки, чайничек и большую тарелку с круассанами. Вновь напиток разливал сам Александр: — Вы знаете легенду о возникновении круассана, Элизабет? Я отрицательно замотала головой, а он широко заулыбался: — Тогда я с радостью поведаю вам ее. Согласно легенде, в семнадцатом веке турки пытались захватить Вену. Враг постарался проникнуть в город через тайный туннель, однако благодаря бдительности венских булочников, была вовремя поднята тревога, неприятель отбит, а город спасен. В честь сего знаменательного события, один из пекарей создал круассан, — Александр взял один рогалик в руку и продемонстрировал мне его изогнутую форму, — Он напоминает полумесяц и тем самым высмеивает символ ислама. — Занятная история. Он протянул мне круассан, и я не решительно забрала тот из его рук. От очередного тактильного контакта с ним по моему телу прошла дрожь. Что это с тобой, Элизабет? Не поддавайся очарованию, ты ведь понимаешь, что Александр злодей, раз связан с Бади! Внезапно поезд резко затормозил. Две чашки опрокинулись, и чай пролился на белоснежную скатерть. От резкого толчка Александр стукнулся затылком о высокую спинку стула, а я больно ударилась животом о столешницу, в точности, как и Вакар. Мимо проходивший официант потерял равновесие и упал на пол вместе с подносом, тем самым побив посуду. — Что происходит?! Посмотрев в окно, я увидела мужчину в длинном кожаном плаще и широкополой шляпе, скрывающей его лицо. Он стремительно бежал прочь от остановившегося состава. Его преследовали двое жандармов. — Неужели это тот самый человек с плакатов? — спросила пожилая женщина своего супруга. — Похоже, что так, дорогая. Это убийца. Ван Хельсинг, вроде бы. Александр резко вскочил со своего места, лицо его перекосилось от злобы. Прежде чем он успел сделать хоть шаг, его остановил Григорий, дернув за рукав и тем самым усадив обратно на стул: — Не будь дураком, — сквозь зубы процедил он. — Он так близко…! — Знаю. Но сейчас не время. *** Очутившись в поместье Александра в Бухаресте, я вновь ощутила прилив паники. Что теперь он будет со мной делать дальше? Здесь мы уже не на глазах у обычных людей, мы в его владениях и он может сделать со мной все, что пожелает. Проклятые часы дают надо мной власть. Забросив охватившее меня волнение, я позволила себе оглядеть поместье и восхититься его чуть диковинным видом. Этот дом чем-то напоминал замок в миниатюре. Здание было старинным и построенным из камня. Вокруг него росло множество елей, отчего в воздухе пахло хвоей. Недалеко виднелось озеро. Внутри поместья оказалось уютно. Стены были обиты красным деревом с искусным орнаментом; на потолке виднелась изысканная лепнина; перилла крутой лестницы были выкованы из чугуна. К тому же, в каждой комнате находилась качественная и удобная мебель, а пол застилали пушистые ковры. — Как вам убранство? — Здесь очень мило. — Красноречия ей не занимать, — фыркнул Вакар. — Григорий, не будь столь желчным. Займись мамой, пока я покажу Элизабет ее апартаменты. Александр взял мои чемоданы и повел меня на второй этаж. Практически сразу же возле лестницы он распахнул передо мной дверь, и мы вошли в просторную спальню. Возле стены стояла огромная кровать с балдахином, напротив нее располагался шкаф, комод и туалетный столик, возле окна находилась кушетка с множеством расшитых подушек и письменный стол со стулом. Подойдя к столу, Александр чиркнул спичкой и зажег свечи: — Прошу простить, что комната довольно запущена. Это покои для гостей, мы редко ими пользуемся. Сейчас здесь достаточно холодно. Внизу находится печь, когда растопим ее, станет гораздо лучше. Я понимаю, что вы устали с дороги, но пока что я не рекомендую вам оставаться здесь. Помещение должно хоть чуточку прогреться. — У вас нет слуг, чтобы заняться этим? — Нет. Слишком большой риск. Мы пользуемся услугами приходящей кухарки, разве что. — Тогда зачем вам я? Александр оценивающе оглядел меня. Элизабет, ты же прекрасно знаешь, зачем ты ему, тогда почему спрашиваешь?! Но, Александр сказал нечто иное, чем я предполагала: — Ты меня и в правду заинтересовала. Ты очень красива, и будет лицемерием сказать, что ты, Элизабет, не разбудила во мне огонь желания. Я невольно покраснела от этого заявления. Непривычно до сих пор слышать о подобном. В нормальном обществе никто не говорил об этом отрыто. Разговоры о плотской любви под своеобразным табу, мужчины и женщины пользуются лишь прозрачными намеками и не более того. — И? — И если ты не захочешь делить со мной ложе, то пусть будет так. Однако, мне нужна помощница. Точнее моей матери понадобится нечто вроде фрейлины, когда та вернется. Пока же нужно чтобы кто-то ухаживал за ее телом. Я, будучи сыном, не особо имею права делать это, а другому мужчине попросту не позволю прикасаться к матери. Посему мне нужна твоя помощь. Нервно сглотнув, я помотала головой: — Я не умею ухаживать за покойниками! — Она не покойница. Можно сказать, она в коме. Тебе нужно лишь будет мыть ее, и следить, все ли в порядке. Больше ничего. — А когда она… Вернется? — Точно не знаю, но скоро. Как только мы отправимся в Трансильванию, знай, что мы нашли ключ к ее возвращению. — Что потом со мной будет? Я буду ее прислугой? — До той поры, пока ей будет нужна помощь в адаптации нашего времени. Но как только ты не станешь нужна моей матери, я верну тебе часы, — он достал их из кармана, — Зная матушку, ты очень скоро освободишься. Если только… Не захочешь остаться.