Забыть, чтобы вернуться.

За четыре с половиной столетия я в совершенстве овладел тем, что в мои смертные годы было мне абсолютно не подвластно. Я научился ждать и осознал, что такое терпение. В ту пору, когда я был обычным человеком, я предпочитал действие ожиданию, отныне же я готов долго выжидать подходящего момента, нежели сломя голову вершить то или иное дело. Словно притаившийся крокодил из жаркой Африки, я жду, когда смогу броситься на антилопу, пришедшую к водопою. Подобные изменения в характере моей личности затронули многие аспекты моего бытия, но наиболее явно они заметны в том, насколько спокойно я относился к подготовке воскрешения моей очаровательной возлюбленной Марии. Я не торопил Себастьяна с его обрядами, не торопил Квентина с восстановлением тела и лишь чуточку подгонял Виктора с созданием монстра. Я понял, что время не подвластно моим желаниям, соответственно я должен подчиниться ему, дабы получить искомое. Сия мудрость взяла своё начало из горького опыта. Глядя сейчас на пока что бездыханное тело Марии, я вижу перед собой не мёртвую женщину, я вижу чудо, которое сотворил Квентин. Ведь что такое чудо? Чудо — это нарушение всех известных законов природы; это мечта, ставшая реальностью! Я помню каждый этап кропотливой и противоестественной работы колдуна. Помню, как он скрупулёзно восстанавливал конструкцию скелета, тщательно подбирая каждую косточку. Помню, как в необычных сосудах он выращивал органы, словно фрукты в оранжерее. Помню, как словно ткачиха, Квентин плёл нити кровеносной и нервной систем. Помню, как он натягивал кожу на её лицо… Когда я вновь узрел знакомые и дорогие моему сердцу черты лица супруги, я позволил себе немного расслабиться и окончательно довериться Квентину. Чего делать было категорически нельзя. Ведь как только я позволил себе сию роскошь, в голове Квентина стали зарождаться нехорошие мысли. Этот мерзавец узрел красоту Марии и не смог сдержать своих дурных животных наклонностей. Не буду ходить вокруг да около, а скажу прямо: Квентин оказался некрофилом. О его особой страсти мы не подозревали. Никто и никогда не уличал колдуна в подобном извращении. Я знал, что Квентина привлекает тематика смерти, но это трактовалось мной как излишняя заинтересованность самим процессом перехода в мир иной. И лишь позже я понял, отчего колдун так любил возиться с покойниками. Возможно, и со мной он спутался только по причине того, что я мертвец. Мне в голову не приходила мысль о том, что Квентин может пойти против меня и моих указов. Я даже не представлял, что он может надругаться над моей Марией! На момент совершенного Квентином злодеяния душа моей супруги уже была заперта в мёртвой оболочке её тела. Мария была вырвана из мира духов и посему осознавала всё, что происходит вокруг. Так что, по сути, Квентин насиловал мою жену, пользуясь тем, что она не может ему воспротивиться. Как только моя Мария оживёт, я постараюсь загладить свою вину перед ней за это…. Недоразумение. Воспоминание о том, как именно я выяснил о пристрастиях Квентина к мёртвым, до сих пор откликается во мне злостью, отвращением и негодованием. В ту ноябрьскую дождливую ночь я прибыл в логово колдуна, находящееся в танцующем лесу, без предупреждения, хотя обычно всегда извещал его заранее о своём визите. Интуиция подсказывала мне, что с Марией происходит что-то нехорошее, и я, взволнованный подобными думами, не стал тратить время попусту и сразу отправился в путь. Моё чутьё меня не подвело…. Я насторожился ровно тогда, когда услышал, как Квентин разговаривает с моей супругой. Его голос подрагивал от возбуждения, а интонационные нотки были полны некой игривости и слащавости. Колдун говорил Марии об их маленьком секрете и просил больше не вытворять фокусов, под коими он подразумевал внезапное пробуждение и последующее гниение тела. На протяжении всей этой односторонней беседы Квентин называл Марию различными ласковыми словечками. Столь странное поведение Квентина жуть как насторожило меня, посему я захотел понять его причины и решил подождать развития событий, притаившись прямо под дверью той комнаты, где колдун обычно работал. Если бы я тогда только знал, чего будет стоит моё промедление! Я слышал какую-то возню внутри, но не сразу понял, что эти звуки означают, а когда начал догадываться, то от шока впал в ступор. Мне кажется, что я окоченел в то мгновение, забыл как двигаться и как дышать! Пробудился я лишь после протяжного стона Квентина. Сомнений относительного действий колдуна у меня не осталось. Когда я оказался в комнате, Квентин уже закончил своё грязное дело, однако привести себя в порядок не успел, отчего застал я его возле Марии с расстёгнутыми брюками и уже опустившимся членом. Слово «ярость» недостаточно ёмко описывает моё состояние в ту минуту. Я был готов без промедления убить Квентина, что он, в свою очередь, прекрасно осознавал. Между нами произошла, если можно так сказать, драка. Мы оба разнесли в пух и прах его лабораторию: я, пытаясь дотянуться до него; он, стараясь увернуться от меня. В результате, несмотря на всю искусность Квентина в области колдовства, я прижал его к стенке. Он мог бы сполна заплатить за своё злодеяние, но я не убил его. Колдун был мне нужен. Его работа была не завершена. Найти другого специалиста в данной области на тот момент было нереально. Посему я сохранил ему жизнь и позволил дальше трудиться над восстановлением тела. Разумеется, под моим тщательным надзором. А вот через семь месяцев я уже с ним не церемонился… С того дня прошло уже много лет. Сей кошмар позади. Не стоит больше возвращаться к нему. Тем более, сейчас я как никогда близок к исполнению давней мечты. У меня есть всё необходимое для воскрешения супруги: душа Марии, её восстановленное тело, монстр Франкенштейна и лабораторное оборудование. Нужно лишь всё верно рассчитать, и она родится заново! Я грежу о воссоединении с моей Марией четыреста пятьдесят лет и, должен сказать, если в этот раз у меня не получится вернуть её, то я готов ждать еще сотни лет, дабы только иметь шанс вновь ощутить её тепло, которое, к слову, я не рассчитываю долго в ней поддерживать…. Да, я твёрдо намерен сделать её вампиршей, моей тёмной королевой! Я совершил ошибку в далеком пятнадцатом веке, жалея свою запутавшуюся супругу и оттягивая момент её перевоплощения. Теперь я так не сглуплю. Мария больше не будет мне противиться. Никогда. Как я обещал ей давным-давно, я стану центром её вселенной. Но об этом пока рано говорить. У меня и моих союзников всё ещё слишком много работы…. — Отец, есть минутка? — Для тебя Александр у меня всегда есть время. Сын прошёл в мои покои, и я моментально насторожился из-за его состояния. Он был сильно взволнован, да до такой степени, что у него дрожали руки. Александр редко теряет самообладание, посему я сделал вывод, что произошло нечто очень дурное. Сын не волнуется по пустякам. — Ты очень бледен. Что случилось? — Боюсь, что произошло непоправимое, и виной сему проявленная мной беспечность в Вене. Я сделал так, как ты велел и телеграфировал послание Себастьяну, но не получив от него весточки в ответ я отправил сообщение нашему человеку в Будапешт, с просьбой навестить Бади и разузнать о его состоянии. Ответное письмо только-только доставили в местное отделение. Вот… — сын продемонстрировал мне телеграфированное ему письмо, которое я нетерпеливо взял у него из рук. «Дом абсолютно пуст. Себастьяна Бади, ровно как и его слуг, не обнаружил. Останусь в Вене дожидаться ваших дальнейших распоряжений». — Понятно. Всё предельно ясно. Что в итоге за указ ты ему отдал? — Возвращаться в Будапешт. Себастьян погиб, я в этом не сомневаюсь. — Да уж, можешь в этом не сомневаться! — я скомкал письмо и раздражённо швырнул его в пламя, — Не может быть простым совпадением то, что Ван Хельсинг очутился в Вене. Наша вселенная слишком ленива для совпадений подобного рода…. Не понимаю. Как ему это удаётся? Откуда в нём столько сил сражаться? И главное — за что он борется? Он ведь ни черта не помнит! Неужели всё во имя Господа?! — произнеся имя Божье вслух, я ощутил странный укол в области груди и невольно из-за этого рыкнул. Я уже и подзабыл, какой эффект оказывает на меня упоминание имени Всевышнего. — Всё в порядке? — Александр уже сделал шаг по направлению ко мне, но я жестом остановил его, — Я еще хотел сказать, что также отправил письмо агенту в Ватикане. Тот должен сообщить мне, если кардиналы пошлют кого-то в Трансильванию. Это позволит нам быть готовыми к действиям Святого Ордена. — В этом не было необходимости. Если не сам Себастьян выдал нас, то это могли сделать либо его подручные, либо пленники. А это значит, что времени у нас стало меньше…. Скажи мне лучше вот что, как идёт восстановление лаборатории? Сын гордо поднял подбородок: — Почти всё готово. Остатки двергов, что ты нашёл, здорово облегчили нашу задачу. Они уродливые, бесспорно, но очень трудолюбивые. — Вели им ускориться. Пусть трудятся без устали. Я желаю, чтобы к завтрашней ночи все приборы были отлажены. Как бы мне этого не хотелось, но нам нужно поторопиться. Мария должна вернуться к жизни до того, как сюда наведается наш старый приятель. — Ты хочешь это сделать завтра? Но разве нам не нужно подгадать с погодой? — несколько встревожено осведомился Александр. Я снисходительно улыбнулся сыну: — Гром и молния мои хорошие друзья. Если я их позову, они не заставят себя долго ждать. *** Дверги — маленькие, хитрые, угрюмые карлики, искусные кузнецы и ремесленники, умелые изобретатели и строители. Несмотря на маленький рост, они очень сильные и ни одному обычному человеку не справиться с двергом в бою. Они довольно непривлекательной наружности, но, как по мне, это маленький недостаток, который не перечеркивает всех их достоинств. Давным-давно, я обнаружил этот занятный народец в самых низинах своей холодной крепости. Мы довольно быстро нашли меж собой общий язык. Дверги не были созданы тёмными силами, но, подобно мне, эти существа не переносили солнечных лучей. Они вынуждены были прятаться от людей, потому что те довольно агрессивно были к ним настроены. По рассказам двергов, столкнувшись с насилием со стороны человечества, они начали им пакостничать: крали скот, людей, ставили различные ловушки и тому подобное. После продолжительного налаживания связей с этим причудливым народом, я решил взять их под свою опеку. Дверги стали моими помощниками, с которыми я всегда считался и которых никогда не обижал. Эти создания очень мстительны и коварны, поэтому я предпочёл определённую форму взаимоотношений — симбиоз. Я ещё ни разу не пожалел, что связался с ними. Дверги большие молодцы. Чтобы я их не попросил они всё делали на высшем уровне. Взять даже оборудование доктора. Да, чертежи создал Виктор, но собрали эти машины именно дверги и именно благодаря их (двергов) стараниям они работают. Вот и сейчас, дверги полностью воссоздали лабораторию Франкенштейна в замке Валериуса. Напрашивается вопрос: почему именно в этом замке, а не в другом? Ответ довольно прост: первые дни после возвращения Мария должна содержаться в благоприятных условиях. Увы, ни ледяная крепость, ни другой мой замок такими условиями не обладают. К тому же я не должен забывать о сыне, его нынешней пассии и Григории. Кстати о нём: — Ты торопишься, Влад! И сам себе противоречишь! Говоришь, что стал терпеливым, а на деле это не так. Говорю тебе, не стоит так спешить! Наломаешь дров! — чем ближе мы были к триумфу, тем больше нервничал Вакар. Отчего это вдруг? — Ты слишком обеспокоен предстоящим действом. Что же тебя так пугает? М? Григорий на секунду растерялся, но затем ответил в своей манере: — Твоё нытьё в случае неудачи! — Григорий, могу тебя успокоить, я не собираюсь сию же минуту пропускать ток через тело моей супруги. Я не готов рисковать, пока мы не удостоверимся в исправности аппаратуры. Так что, сначала я проведу небольшой опыт, дабы всё проверить. — И как ты собрался провернуть сию проверку? Кого ты ещё собрался воскрешать? Словно дожидаясь этого вопроса Вакара, дверги втащили в зал кокон с вампирским детенышем внутри. Они прикрепили его к одной из балок и стали подсоединять к нему многочисленные провода. — Надо же! Я думал эти твари все сдохли два года назад. Я закатил глаза: — Имей хоть какое-то чувство такта, Григорий! Это ведь всё же были МОИ отпрыски. — Можно подумать, что ты испытывал к ним отцовские чувства. — Конечно, к ним у меня было иное отношение, нежели к Александру, но они также были порождением моей плоти. Мы подошли к кокону ближе. Его заметно подморозило в крепости, он оказался покрыт тонкой коркой льда. Я несколько раз провел ладонью по поверхности кокона, словно бы гладя его. — Как он уцелел? — Я держал его отдельно от остальной кладки. Он особенный. — Чем же? — Он был первым. От… — я замялся, отчего-то не находя в себе силы назвать имя своей самой первой невесты. Чувство вины? О, да. Лицо Вакара стало несколько печальным: — От Настасьи. — От неё. Детёныша, порождённого Настасьей, я так и не осмелился оживить два года назад. Видимо чутьё мне подсказало не делать этого. Ведь, насколько мы помним, в ночь, когда всё моё потомство обрело жизнь, я второй раз был убит Габриэлем…. Однако в данный момент я не могу оставить сей кокон в стороне. Именно на нём я проверю исправность аппаратуры. Да простит меня Анастасия, но я рискну нашим детёнышем ради своей возлюбленной Марии. Я выкрикнул пару указаний на наречии двергов и поманил Вакара за собой: — Для эксперимента всё готово, осталось лишь поместить монстра на его место. — Ты хочешь, чтобы я его тащил? — Если я захочу, то ты на горбу его своём понесешь! — Я не грузчик! Мы направились в подвал, где я велел поставить ящик с монстром. Зайдя внутрь, я обратил внимание, что дверги перенесли чудовище в некогда бывшую камеру пыток. От былой роскоши данной комнаты, здесь остались разве что большие острые крюки. В голове родилась ассоциация с мясниками, которые вешают туши убитых животных на похожие крюки, дабы содрать с них кожу. Я спокойно открыл ящик и воззрился на монстра. Веки чудовища были плотно закрыты, а руки скрещены на груди. Мгновение я глупо смотрел на его руки, пока не понял, что монстр освободился от кандалов. Помня, что создание Франкенштейна способно оказать значительное сопротивление даже мне, я схватился за шприц со снотворным, рассчитывая мгновенно лишить чудовище возможности сбежать. Но монстр не стал ждать, когда я вновь усыплю его, а что есть мочи ударил меня в грудную клетку. От его толчка я отшатнулся на метр и случайно напоролся на один из крюков, который проткнул меня насквозь между лопаток. Пока я пытался сняться с крюка, монстр успел запихнуть не сопротивляющегося и боящегося побоев Григория в ящик и запереть его там. Мне практически удалось освободиться, но создание Франкенштейна проткнуло меня в области шеи, рядом лежащей саблей, которая, вот неудача, оказалась выкована из серебра. Откуда она тут взялась? Я вроде бы велел уничтожить всё подобное! В моём замке не место этому! Перед тем как удрать, монстр придвинул ко мне ящик в плотную, и не теряя времени, двинулся в сторону выхода. Зарычав от досады, я сказал ему: — Смотри не сгори в этот раз! Но он даже не отреагировал на мои слова. У него была другая задача– сбежать и скрыться. Я попытался вытащить из себя саблю, но придвинутый ящик мешал мне, от чего болезненные ощущения усиливались с каждой секундой. Вот же зараза! Почему он не хочет смириться со своей судьбой! — Влад? — Что?! — раздражённо отозвался я. — В ящике пила. Он перепилил цепь. — А еще рядом лежало серебряное оружие. Совпадение? О, сильно сомневаюсь! Упершись ногами, мне удалось отшвырнуть от себя ящик, под музыкальное сопровождение Вакара. Он завизжал так, будто его резали! На весь этот шум и гам подоспел Александр. Завидев меня, он схватился за эфес сабли и помог мне избавиться от неё. Глупых вопросов из разряда «что случилось?» он задавать не стал. Да и я не стал бы их слушать, ибо немедленно ринулся следом за монстром. Знал ли я, что нам предстоит игра в прятки в течение всей ночи? Нет. Не знаю, чей мозг Виктор Франкештейн засунул в черепную коробку своего создания, но то, что прошлый владелец не был дураком — это факт. Иначе откуда в монстре столько разумности? Чудовище понимает, что ночью ему со мной не тягаться в скорости, посему монстру необходимо выдержать несколько часов, прежде чем окончательно удрать. Ему нужно где-то затаиться и не показывать своей головы. А моя же задача - успеть вычислить его до восхода солнца. Поиски монстра затруднялись из-за нескольких вещей. Во-первых, запах создания очень мало ощутим, в отличие от запаха обычного смертного человека, поэтому мне было трудно ориентироваться на обоняние. Во-вторых, без понятия как, но чудовище умеет замедлять стук собственного сердца вплоть до его полной остановки. В-третьих, за свою недолгую жизнь монстр научился скрываться лучше, чем многие шпионы! Единственное, что помогало мне нападать на след монстра, это отпечатки его ног на земле. Правда, и тут, он пытался меня запутать! Но, благо, я не зелёный юнец, чтобы повестись на столь банальные уловки! В итоге нашей игры в догонялки мы оба очутились в той самой пещере, под сгоревшей мельницей. Это не очень хорошо, ибо монстр успел изучить её за первый год жизни и это его территория. Но мне не в первой охотиться не в собственных угодьях. Как мне сказал недавно Аваддон? Нынче дипломатия решает гораздо больше, чем поединок? Что же, постараюсь прибегнуть к его рекомендации: — Может быть, нам стоит прекратить эту браваду? Как думаешь? Монстр молчал. И не потому, что не хотел отвечать. Нет. Он понимал, что едва услышав его голос, я точно смогу локализовать его местоположение. — Вероятно, я не самый приятный для тебя собеседник, — я сделал пару шагов и оказался по колено в воде, осознав, что тем самым создаю шум, я поспешил вернуться обратно, — Но я лично готов к диалогу. Возможно, мне есть, что тебе предложить. Я услышал шорох и метнул взгляд в сторону, откуда он исходил. Всего лишь крыса. — Думаю, мы можем совершить нечто вроде сделки. Ты помогаешь мне вернуть к жизни одного человека, а я после этого отпускаю тебя на свободу. А? Что ты на это скажешь? От моего предложения монстр замешкался и немного забылся, отчего случайно задел камень, который плюхнулся в воду. Мне этого хватило с лихвой, чтобы найти его и незамедлительно повалить на землю, в попытке скрутить. Однако я недолго возвышался над чудовищем, ибо тому с помощью пары тумаков удалось отстранить меня от себя, а после и вовсе поменяться со мной ролями. Крепко сжав его голову в ладонях и вцепившись в неё когтями, я смог вернуть себе главенствующую позицию. Ударив головой монстра об камень пару раз, я его вырубил. Убедившись, что я не переусердствовал и всё же не раскрошил его черепную коробку, я поспешил обратно в замок, попутно размышляя о том, как монстру удалось освободиться. Чудовище действовало не в одиночку, это и коню понятно. Вот только кто ему помог спланировать побег? Александр? Исключено. Сын, как и я, заинтересован в том, чтобы с помощью монстра оживить Марию, свою мать. Григорий? Вряд ли. От побега чудовища Вакар не возымел бы никакой выгоды, лишь кучу проблем. Дверги? Нет. Они бы не пошли против моего указа. Остается один человек. Рыжая бездумно смелая девица — Элизабет Катона. *** — А, вот и вы мои дорогие! Я вас заждался! Александр и Элизабет явились в лабораторию по моему изволению. Если первый был спокоен после моего возвращения, ибо был рад, что монстру не удалось сбежать, то вторая явно была огорчена этим фактом, что лишь подтверждало мои догадки. — Элизабет, будь так добра, подойди ко мне, — тон моего голоса был дружелюбным, однако настрой абсолютно противоположным. Я стоял возле гигантского железного прозекторского стола, на котором лежал монстр. Он отчаянно протестовал и громко кричал. Верхняя часть его одеяния была мною снята, так что нашему взору предстала исполосованная шрамами синюшного цвета грудь. — Полагаю, вы уже знакомы? Прежде чем Элизабет успела произнести банальные слова лжи, я схватил её за волосы и притянул ближе к чудовищу. Девушка пискнула от боли, а Александр обеспокоенно воскликнул, однако вмешаться не решился. — Что же ты не здороваешься со своим другом, которому так рьяно пыталась помочь сбежать?! Это невежливо, Элизабет! Ну же, скажи ему слова приветствия! Чего молчишь?! — я еще крепче вцепился пальцами в рыжие волосы девушки от чего она всхлипнула, и из её глаз покатились слёзы, — А ты, монстр? Чего замолчал-то?! Минуту назад орал, как бешеный! Поблагодари сию девицу за помощь! Будь благовоспитанным! Чудовище и Элизабет смотрели друг на друга с сожалением, будто бы извиняясь за то, что сейчас происходит. — Может, поведаете нам с Александром, когда вы успели спеться?! М? Хотя, дайте-ка я выдвину одно предположение. Вероятно, это случилось во время нашей продолжительной поездки из Бухареста в Трансильванию. Я прав? — развернув девушку к себе, я буквально в лицо ей прорычал, — Прав?! Заикаясь от страха, она ответила: — Д-да. — О, наконец-то твой чудный голосок прорезался! Да еще и правду сказала! Как мило! Элизабет, я думал, что тебе популярно объяснили, что не следует переходить мне дорогу! Также, мне показалось, что ты девушка разумная и прислушаешься к данным наставлениям! Но раз этого не произошло, то думаю самое время заняться твоим воспитанием! — Отец, не надо… — Не бойся, Александр. Я не стану её убивать или даже истязать физически. Пока нет. Просто преподнесу ей урок, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Вновь развернув Элизабет к монстру, я со столика взял острый скальпель и всучил ей его в руку. Девушка, быстро сообразив, что к чему, в ужасе посмотрела на инструмент, потом на монстра, а после на меня. — Вижу, ты догадалась, что я хочу тебя попросить сделать. Мне нужно, чтобы ты разрезала кожу на груди монстра так, чтобы стали видны его рёбра. — Я не смогу… Грубо взяв девушку за руку, в которой она сжимала скальпель, я придвинул лезвие вплотную к центру грудной клетки монстра, вонзил его в кожу и сделал глубокий порез. Чудовище вскрикнуло от боли, а девушка взвизгнула от ужаса. — Режь дальше сама! — Нет…нет… — сквозь всхлипы пробубнила Элизабет, — Я не хочу. — Я этого хочу. Так что режь! Сквозь рыдания, она, дрожащими от волнения руками, стала делать то, что я от неё требовал. С каждым новым порезом Элизабет просила у монстра прощения за то, что доставляет ему страдания. Я с мстительным удовольствием наблюдал, как на теле чудовища возникают глубокие борозды царапин и как девушка, переступая через себя, наносит ему ранение за ранением. Когда дело было сделано, Элизабет отбросила скальпель от себя. С минуту, затуманенным от слёз взором, она глядела на исполосованного и потерявшего сознание монстра, а затем, посмотрела на собственные руки, испачканные в крови. Явно стыдясь проведенной ею экзекуции над чудовищем, она скрыла своё лицо в ладонях. Толкнув девушку в сторону Александра, я довольно жёстко сказал сыну: — Это твоё упущение. Если подобное произойдёт еще раз, то я сто раз подумаю, прежде чем вновь доверюсь тебе. Так что прими меры. Сын попытался оправдаться: — Я понятия не имею, как она провела меня, отец! Я присматривал за ней практически всё время! — Подумай на досуге о своей ошибке. Будет полезно. Не глядя больше на данную парочку, я вновь занялся монстром, который от болевого шока впал в беспамятство. Я не просто так повелел Элизабет исполосовать его, ибо решил подстраховаться и не просто привязать чудовище ремнями к столу, а еще и прикрепить металлические застёжки напрямую к его грудной кости и ребрам. Как бы меня не раздражал этот монстр, я всё же должен признать, что он явление триумфа науки над Господом. Факт остаётся фактом: Виктор Франкенштейн был гением! Те учёные, что обругали когда-то теории доктора, даже не подозревают, какого величайшего открытия они лишили научное сообщество, да и человечество в целом! Виктор придумал и выстроил такую лабораторию, которая самым светлым умам научного сообщества и не снилась! Даже мне со всеми моими умениями и знаниями, должен признать, создать подобное было не под силу. И уж поверьте, признание этого факта далось мне нелегко. Ведь я всегда, даже в свои смертные годы, считался человеком исключительным: и как воин, и как политик, и как учёный муж. Но я был лишён гениальности, коей был одарён Виктор Франкенштейн. Хоть самого доктора уже нет на свете, но плоды его трудов все ещё существуют. А значит, грех ими не воспользоваться. Дверги выжидающе смотрели на меня, и, я, наконец, кивком головы подал им знак. Маленькая рука в кожаной перчатке одного из созданий включила огромный рубильник, и лаборатория словно ожила. Повсюду засверкали яркие электрические дуги, заработали динамо-машины и генераторы, заурчала и загудела приведенная в действие аппаратура и всевозможные сложнейшие приборы. Громко переговариваясь между собой, мои любимцы лихорадочно проверяли и перепроверяли показатели датчиков. За окном сверкнула молния, и раздался оглушительный раскат грома. Управление погодой не самое лёгкое занятие, для этого нужна немалая концентрация, ибо сама природа противиться столь грубому вмешательству в её цикл, но благо я наловчился в этом вопросе. — Чтобы ты сгорел в аду, проклятый вампир! — внезапно раздался голос пришедшего в себя чудовища. Я закатил глаза. Как банально! — Придумай уже что-нибудь новое! И хватит ныть! Когда ты наконец-то поймёшь, что от своей судьбы не убежать? — я положил руки на прозекторский стол и стал двигать его в сторону балкона, — Ты можешь продолжить кричать в бессильной злобе, но ведь лучше поберечь силы, — оказавшись на открытом пространстве, я подсоединил к голове монстра несколько проводов, — Они тебе ещё понадобятся. Очередная молния рассекла небо, и я довольно улыбнулся. Три удара в проводник тока, и дело сделано. Дверги суетились в лаборатории, следя за чёткой работой аппаратуры. Распределение сил у Виктора было распределено очень точно. Малейшая ошибка — и всё закончится плачевно! Вокруг меня громко трещали электрические заряды, гудели генераторы, бурлили химические реактивы. Процесс ускорялся. Близился самый важный момент всего эксперимента, его, так сказать, кульминация. Первая молния ударила в проводник тока, отчего энергия от прозекторского стола сразу же побежала по проводам. Приборы в одночасье зафиксировали максимум энергии. А я в свою очередь ощутил, как малая искра жизни впилась в моего отпрыска. В проводник ударила вторая молния и тут, показатели всех приборов упали в одночасье, отчего та самая энергия жизни, моментально улетучилась из тельца моего детёныша, будто бы её кто-то внезапно отнял у него. Тут же ударила третья молния, но пройдя сквозь тело монстра, и пробежав по проводам, она не зарядила энергией кокон, а попросту его подожгла. Пара двергов подбежали к кокону, пытаясь его потушить, но я, понимая, что моему отпрыску уже ничем не помочь, поспешил к монстру и немедленно отсоединил все провода от него. Не то чтобы я его пожалел, просто мне нужно чтобы его заряда силы хватило впоследствии на Марию. Что же, как я и предполагал, приборы требуют некой починки. *** Последующую неделю, я самостоятельно настраивал каждый прибор, используя для этого все имеющиеся собственные знания и навыки, касающиеся механики, физики, химии. Периодически я прибегал к помощи сына, который обучался в лучших заведениях Европы и знал обо всех новейших открытиях. Также я отдавал всяческие указания двергам, которые усовершенствовали аппаратуру. За монстром всё это время неустанно присматривал Григорий. Когда наступила ночь второго и, возможно, последнего эксперимента, я ужасно волновался. Я боялся, что мог совершить ошибку, из-за которой тело Марии постигнет та же участь, что и моего отпрыска. Но дальше тянуть лямку уже нельзя. Либо пан, либо пропал. На этот раз, в течение всего эксперимента со мной присутствовал Александр. Он беспокоился не меньше моего и был готов, во что бы то ни стало, привести данный опыт к положительному завершению. Моя Мария лежала на похожем столе, что и монстр. Собственноручно, я надел ей на голову ржавую металлическую шапочку, от которой шли провода и электроды к динамо-машинам и непосредственно к созданию Франкенштейна. Поглядев на ярко-зеленую жидкость, плескавшуюся в большом баке, я с трудом заставил себя отдать команду о начале эксперимента. Гроза в эту ночь была гораздо сильнее, молнии сверкали ярче, а гром шумел мощнее. Я молил силы природы помочь мне вернуть Марии отнятую когда-то у неё жизнь! Снова вокруг меня засверкали электрические разряды и загудели динамо-машины. Вновь монстр истошно закричал, когда первый разряд тока прошёл сквозь его тело и по проводам напрямую устремился к моей возлюбленной Марии. Я не ощутил ни малейшей искры в её теле… Со вторым ударом, ситуация не изменилась. Никакой жизни в ней не появилось. Всё такая же мёртвая холодная статика. С третьим ударом молнии, приборы зафиксировали перегрузку, некоторые из них сразу взорвались, и наша лаборатория оказалась охвачена искрами и пламенем. Один из двергов, объятый пламенем, отчаянно бегал по помещению, ища спасения. Когда заряд достиг тела Марии…. Ничего не произошло! НИ-ЧЕ-ГО! Неистово заревев, я оттолкнул от себя рядом стоящий прибор, да так, что он сшиб пару двергов с ног и отлетел на приличное расстояние. Сам того не осознавая, я пошёл в разнос, отшвыривая ломая всё, что только попадалось мне на глаза. Эта лаборатория олицетворяла отныне не научное чудо, а провал моей затеи! Не может быть, что это не помогло! Они говорили, что это поможет! Я столько сил потратил, и всё впустую? Я столько ждал и всё напрасно? Сколько ещё душ мне загубить, чтобы вновь обрести свою возлюбленную? Но тут, словно услышав мой горестный плач, Мария чуть приоткрыла рот, и с её уст слетел звонкий крик немыслимой боли. Это был её первый возглас! Её тело задёргалось и задрожало, принимая в себя жизнь. Мы с Александром, чуть ли наперегонки поспешили к ней. Мария продолжала кричать, и сын попытался успокоить её, ласково с ней заговорив: — Матушка, всё хорошо! Мы рядом! Мы с тобой! Мама! Мария распахнула глаза, её взор полный муки обратился к Александру. С большим трудом она чуть приподняла руку, явно желая дотянуться до его лица, но сил на подобное действо у неё ещё не было. Сын схватил её ладонь и прижал к своим губам. Мне показалось, что лёгкая улыбка тронула её губы. Однако, лишь до той поры, пока наши взгляды не пересеклись. В глубине её прекрасных аквамариновых глаз отразился неподдельный страх, и она завопила от переполнившего её ужаса во всё горло.