Виновен по определению

Илья замер, будто его огрели по голове, Габи обернулась в ту сторону, куда он уставился. Ну, конечно: Наполеон Соло легкой походкой шагал по дорожке садика к дому. Он явно навестил банк и портного, а также парикмахера, и, возможно, спа-салон. Безупречное лицо, смеющиеся синие глаза, подчеркивающий сильную фигуру костюм и белоснежная рубашка. Только тонкие кожаные перчатки напоминали о пережитом, но даже они смотрелись на Наполеоне частью имиджа. Габи улыбнулась, Илья сглотнул и с видимым трудом отвел глаза от напарника. До чего же хорош, паршивец! — билось у него в мозгу, заглушая рациональные мысли. — Привет, отлично выглядишь, — мурлыкнула Габи, и Илью окатило непривычным чувством ревности. Весь день прошел в составлении бизнес-плана, сочинении текста рекламы и прочей деловой суете, и поздно вечером все разошлись по спальням вымотанные. Потянулись дни, наполненные работой. К концу недели Наполеон снял перчатки, бинтов под ними уже не было. Они отметили это событие парой бутылок шампанского. Вроде, все шло как обычно, но между Ильей и Соло нет-нет, да и возникала неловкая пауза. Оба тактично старались ее не замечать и аккуратно избегали вторжения в личное пространство друг друга. * Габи зажала Соло в углу кухни, где тот колдовал над лазаньей, и в лоб спросила: — Что вы опять не поделили с Ильей? Соло весьма натурально изумился: — Не представляю, о чем ты? Когда ей было нужно, миниатюрная немка вцеплялась в жертву не хуже питбуля. — Ты знаешь, о чем, только молчишь. Выкладывай! Поразившись ее проницательности, Соло запоздало ужаснулся, представив, ЧТО именно мог выложить Большевик под прессингом малявки. Габи, конечно, девочка умненькая, но кое-чего ей лучше не знать. — Он переживает, что стоял и смотрел, как меня пытают, и не вмешался, — полуправда лучше, чем ложь. О том, что Илья не только смотрел, но и приложил руку, он умолчит во имя всеобщего блага. Габи несколько секунд изучала его, потом мрачно поджала губы и кивнула. — Может и так. * — Перестань изводить себя, он не злится, — сообщила Габи Курякину, чинившему лампочку в коридоре. От неожиданности он едва не сверзился с табуретки, выровнялся, завернул плафон и спрыгнул вниз. — Это ты к чему? — Соло. Он не злится на тебя, он все понимает, — пояснила она, не представляя, какой переполох воцарился в голове Ильи после ее слов. На что именно не злится Соло? Они разговаривали, и тот поведал Габи о…? Насколько подробно? — очевидно, на его лице отразилась вся гамма эмоций, потому что Габи успокаивающе похлопала его по руке. — Расслабься, говорю же: он не злится, — и она направилась дальше. А Илья остался стоять в коридоре и думать. Ни до чего не додумавшись, он на весь день сбежал якобы по делам, на самом же деле, ушел в лимонную рощицу по соседству и просидел под деревом, глядя вдаль. К вечеру он решился все наконец прояснить. * Наполеон удобно улегся на кровати с книгой в одной руке и бокалом отличного виски в другой, намереваясь хорошо провести вечер. Его планы нарушил неугомонный Курякин, которого целый день где-то носило, и он видимо решил осчастливить его своим присутствием хотя бы на закате. На осторожный вопрос из-за двери: «Можно войти?» Соло откликнулся утвердительно и вежливо отложил книгу. — Выпьешь? — поинтересовался он, готовый внимать проблемам коллеги. Что дело именно в проблемах, было видно невооруженным глазом: Большевик волновался, сглатывал чаще обычного, то краснел, то бледнел, с усилием поднял глаза на Соло, остановившись возле кровати, и еще сильнее покраснел (только сейчас до Ильи дошло, что разговор с лежащим в постели полуодетым напарником в данном случае — не лучшая идея, но отступать было поздно). — Врежь мне, ковбой, — выдавил он наконец. Соло непонимающе вытаращился на него. — Давай, врежь посильней, и закончим с этим, — еще более туманно выразился Илья. — Позволь мне кое-что прояснить, — осторожно начал американец, когда стало ясно, что ничего более конструктивного тот предлагать не собирается. — Почему я должен тебя ударить? — Сам знаешь, — выдавил русский после долгой паузы. Соло вздохнул. Курякинский метод решения личностных проблем был непродуктивен. В чем бы себя ни винил Большевик, пара оплеух дела не исправят. — Но я не знаю, — подчеркнул он, смирившись, что с мечтой о спокойном вечере и книге придется распрощаться. — Хватит, Соло! — взорвался Илья. — Я помню, как обошелся с тобой в Праге, и хочу это хоть как-то исправить. По себе знаю, что если тебя ударили, можно ударить в ответ, и вроде как квиты. Так что — вот. Можешь избить меня, только перестань делать вид, что ничего не было! — Каменный век, — проронил Соло, и Илья даже не сразу понял, что тот сказал. — В смысле? — В душе ты все-таки дикарь, Большевик, я всегда это подозревал, — улыбнулся Соло, а Илья еще сильнее насупился. Он был таким очаровательным в этот момент, что Соло посетила дурацкая идея. — Впрочем, хочешь сквитаться, да? — Илья с готовностью кивнул. — Так верни то, что взял силой, — в синих глазах плясали смешинки, но ошарашенный Илья их не видел. Простота решения била наповал. Все правильно! Око за око. Один раз в реальности и много раз в мокрых снах Илья брал это совершенное тело. Будет только справедливо отдать взамен себя. И тогда он снова сможет смотреть другу в глаза. Русский очередной раз поразил Соло. Вместо того чтобы взвиться с яростным негодованием и послать его с таким предложением далеко и надолго, тот посветлел лицом, кивнул и принялся быстро раздеваться. Если поначалу Соло собирался лишь подшутить над слишком прямолинейным коллегой, то сейчас отступать было некуда. Илья решительно стащил с себя брюки вместе с трусами и ничком улегся на кровать рядом с не ожидавшим такого хода американцем. Впрочем, теперь ему представился шанс не торопясь и в подробностях рассмотреть великолепное тело русского атлета, которым он и воспользовался. Жадному взгляду представилась роскошная картина, но только смотреть было выше его сил, и Соло исполнил свою давнюю мечту — осторожно прикоснулся к густым светлым волосам на затылке, зарываясь в них, наслаждаясь густотой и мягкостью. Илья лежал неподвижно, и Соло уже смелее провел кончиками пальцев вниз, по сильной шее, и дальше — вдоль позвоночника. На его губах заиграла мягкая, восторженная улыбка. Приняв решение, Илья уже не отступал от него. Вот и сейчас он послушно лежал и ждал, когда мужчина перестанет его дразнить легкими, невесомыми прикосновениями, от которых мурашки бежали по коже, и перейдет, наконец, к главному. Но тот не торопился, продолжая оглаживать широкую спину, округлые ягодицы, длинные ноги. Соло придвинулся вплотную и вытянулся рядом. Теперь к ласкам прибавились поцелуи, сначала нежные, потом все более и более горячие и страстные. Будто клеймо ставит, подумалось Илье, и от этой мысли в паху потяжелело. Прямолинейный Илья рассчитывал на быстрое и резкое сношение, ничуть не нежнее, чем сам он обошелся с заключенным, а получил полноценную любовную прелюдию. Наполеон и не подозревал, что так заведется от одного вида предложившего себя напарника. Воспоминания о насилии уходили все дальше и дальше, их вытесняли образы сильного тела, воплощения мужественности и мощи, смирно лежащего перед ним. Язык прочертил горячую влажную дорожку вдоль лопаток, Илья вздрогнул, утыкаясь лицом глубже в подушку и подавляя стон. Эти прикосновения и поцелуи творили с ним удивительные вещи. Неискушенное тело плавилось в умелых руках, яйца напряглись, ноющим членом он вжимался в матрас, бессознательно пытаясь найти облегчение. Но ведь планировалось совсем иное — вернуть долг, а не получить удовольствие самому. На его счастье, у Соло было больше опыта, и он заметил состояние напарника. Еще немного помучив — покусывая идеально округлую задницу, а потом зализывая места укусов — он дернул его за плечо: — Перевернись! Илья повиновался и улегся на спину, продемонстрировав внушительный стояк. Осознав это, он залился краской до ушей. Зрелище было настолько упоительным, что Соло сразу же расхотелось играть. Он приподнялся на локте, рассматривая свалившийся на него подарок судьбы, и принялся покрывать поцелуями шею, широкую грудь, соски, постепенно спускаясь все ниже, пока не добрался до красивого, ровного, пунцового, как его хозяин, члена. От души поцеловал головку, вызывав у Ильи совершенно несолидное сипение, пару раз лизнул на пробу, а потом принялся за дело уже по настоящему, работая языком, втягивая щеки, посасывая. У Курякина перед глазами вспыхивали молнии и зарождались звезды, тело плыло на волнах наслаждения. То, что творил Соло, превосходило самые невероятные мечты. Те несколько раз в его жизни, когда ему делали минет девушки, не шли ни в какое сравнение с этим волшебством. Когда все закончилось, он обессилено вытянулся на постели, притягивая к себе любовника — теперь уже точно любовника. Непредсказуемый американец очередной раз вывернул все с ног на голову, но в этот раз Илья не собирался возражать. * Просыпаться было приятно. В теле ощущалось небывалое довольство, чувствовал он себя отлично отдохнувшим, впереди ждал несомненно прекрасный день. Не открывая глаз, он потянулся всем телом. Локтем задел кого-то рядом. Недоумение выдернуло из сна быстрей будильника — Илья крайне редко позволял себе заснуть с кем-то в одной постели. Осторожно приоткрыв глаза, он натолкнулся взглядом на копну темных кудрей на подушке. Соло. Растянувшийся рядом во всей красе и собственнически закинувший руку поперек его груди. События вчерашнего вечера промелькнули перед мысленным взором. Легкую досаду, что расквитаться опять не вышло, многократно перевешивало полученное удовольствие. Достаточно было вспомнить, как фантастически приятно ощущался рот Соло, как красиво растягивались алые губы, а что он вытворял языком! Впрочем, это же Соло, он просто не может не быть лучшим. Предмет его размышлений пошевелился, видимо, разбуженный прохладным ветерком из раскрытого окна, и прижался ближе в поисках тепла к горячему как печка боку Курякина. По изменившемуся ритму дыхания, Илья понял, что тот уже не спит. Что принято говорить любовнику утром, он не знал, а потому сказал то, что давно собирался, но повода как-то не представилось. — Я убил его, — негромко произнес он в пространство. Соло приподнял голову с подушки. — Кого? — Ласло. В тот же вечер подстерег и всадил нож в пузо, — поведал Илья потолку. Соло негромко рассмеялся и поцеловал его в плечо. — Ты опасный тип, Большевик. Твоя манера делать подарки вгоняет меня в дрожь. Но, честно говоря, мне ничуть не жаль милейшего «доктора». Так что, спасибо. Шало блестя глазами, он наклонился над Ильей и сжал его лицо в ладонях. Тот рыкнул и рывком перевернул их, оказываясь сверху. Несколько секунд пристально вглядывался в веселые синие глаза, поцеловал кончик носа, губы, упрямый подбородок — опускался все ниже и ниже, не прекращая целовать вздрагивающего в предвкушении Соло. Добравшись до цели, сосредоточенно рассмотрел фронт работ, вызвав у Наполеона очередной приступ веселья, и старательно приступил к делу. Очень быстро смех Соло перешел в стоны, потом тот коротко вскрикнул и выгнулся на постели, кончая. Илья удовлетворенно облизнулся. Не совсем то, что он планировал, но близко.