Make me love, Tomlinson!

Слухи о наших псевдо-отношениях распространялись с неописуемой скоростью. Не знаю, кто приложил к этому руку, но через сутки после нашего заключения пари вся школа была осведомлена, что неописуемый красавчик Луи Томлинсон предложил встречаться какой-то уродливой Мелани Свонсон. Первой причиной всеобщего удивления оказался мой альбинизм. Кто же в здравом уме будет западать на такое? Во-вторых, абсолютно весь женский пол школы был в курсе, что звезда волейбола и просто обворожительный Луи ни с кем и никогда официально не встречался. Особое влияние на это обстановку оказал второй пункт, поэтому школьные коридоры стали источником сплетен похлеще, чем желтая пресса. Пошли слухи будто бы директор заставил его об этом (неужели я настолько плохо выгляжу?); еще один вариант заключался будто бы в угрозе с моей стороны (я что настолько пришибленная?). Что обо мне. Мне абсолютно все равно на этого заносчивого придурка, который заставляет ходить с ним за ручку по коридору и позволять держать себя за талию в столовой. Меня уже тошнит от него, а особенного от его игры на публику. А ведь прошло всего каких-то гребаных семнадцать дней. – Привет, малышка, – мило щебечет Томлинсон, подсаживаясь к моему столику на большой перемене и целуя меня в щеку. Я непроизвольно скриплю зубами. Как он меня бесит. – Привет, милый, – с улыбкой на лице отвечаю я. Он наклоняется к моему уху: – Хорошо играешь, стерва. Вот так и живем. Не знаю, как он планировал влюбить меня в себя, но с такими шансами я его похороню заживо еще до рождественского бала. – Котик, я так скучаю по твоим чувственным руках на моей груди –- жалостно протягивает Эвани-съем-твое-лицо-полностью. – Почему ты предпочел меня этой плоской уродине? Томлинсон не по-доброму ухмыляется. – Солнышко Эвани, тот факт, что она не отдается каждому на своем пути, не делает ее уродиной, – с умной физиономией констатирует он. – И еще. Если ты хоть раз оскорбишь мою девушку, – Томлинсон делает намеренную паузу, – я тебе обещаю, что я возьму грех на душу, но подправлю твою дешевую внешность своими чувственными руками, ясно? Вся столовая начинает открыто смеяться. Блондинка подскакивает со своего места и направляется в сторону выхода. Внезапно Томлинсон хватает ее за запястье и тихо шепчет: – Все ясно, котенок? – Ясно, – также тихо отвечает она и вырывает свою руку. Я сижу с открытым ртом. ОФИГЕТЬ. Просто, ОФИГЕТЬ. – Что только что было, Томлинсон? – Я дал понять одной курве, что мой выбор не подлежит оспариванию, – пожимая плечами, отвечает он. – Разве не заметно? Ладно, мне его ни за что не понять. – Мел, сегодня ничего не планируй на вечер. У нас с тобой сегодня выход в люди. Что? –Что? – Не заморачивайся, узнаешь, – отмахиваясь, говорит Томлинсон и встает из-за стола. – Ладно, детка, скоро увидимся, – вновь целует в щечку и уходит. Что это, мать его, было?

***

Два оставшихся урока пролетели безумно быстро. Ага, конечно, кто верит в этот бред? Эта тупая математика тянулась до такой степени быстро, что я успела поспать, поиграть сама с собой пару десятков раз в крестики-нолики и полностью разрядить телефон, играя на нем оставшееся время. А вот история была еще быстрее. На ней я успела сделать всю домашку по математике, прорешать второй вариант и понять смысл мира. А вот дома я могла сама для себя устанавливать время своего обучения. Выходя из кабинета, я замечаю улыбающегося придурка, прислонившегося к стене. – Просто хотел убедиться, что ты не свалишь, котенок, – будто отвечая на мой удивленный взгляд, говорит он и протягивает свою руку. Я с неохотой, но вкладываю свою ладонь в его. Покидая пределы здания я начинаю идти в направлении остановки, однако этот придурок начинает тянуть меня в сторону стоянки. – У тебя и машина есть, мажор? м убирая свою руку, спрашиваю я, однако понимаю, что этот вопрос был излишен. – Конечно, идиотка. Кстати хорошо держишься. Я сегодня видел, что мистер Эванс следил за нами. – Зачем ты тогда ездишь на школьном автобусе? – Отец забрал кредитку, поэтому я был вынужден быть чмом, как ты. – Какое же ты очарование, Томлин... Внезапно перед нами начинает пищать идеально чистый спортивный Lexus белого цвета. Я в своей жизни видела много машин, но не таких. Должна признать: это очень круто. – Так, твой отец либо родственник Стива Джобса, либо арабский шейх, – потрясенно говорю я. Он ухмыляется. – Поганка, неужели ты еще не поняла, что у меня всегда все самое лучшее? – спокойно отвечает он, открывая пассажирское место. – Прошу. Я сомневаюсь, но все-таки подхожу к открытой дверце. Конечно, кто бы сомневался: белый кожаный салон. – Не знала, что в придурках скрывается галантность, – садясь в салон говорю я, на что он хмыкает. – Кстати, куда мы направляемся, Томлинсон? – Увидишь, – с ухмылкой на лице, он заводит двигатель.

***

– Нет, Томилнсон, – скрещивая руки на груди, отвечаю я. – Свонсон, не будь ребенком, – уставшим голосом отзывается он. Этот мудак привез меня в салон красоты. Для чего? Моя необычная внешность видите ли его не устраивает. Вот козел, а? – Я не хочу портить свою природную красоту! – Мелани, я не прошу о чем-то сверхъестественном, просто сменить цвет волос на более живой и поколдовать над внешностью. Всего-то. м Я люблю свои волосы и свою внешность! – практически крича, говорю я. Не важно, что я совсем не люблю свою внешность, просто сдаваться этому барану я не собираюсь. – Это временно. Волосы отрастут, честно, – обессиленно повторяет Томлинсон. – Я не зря говорил, что у меня только лучшее. Я сделаю из тебя такую девушку, о которой другие будут только мечтать. К тому же, чтобы влюбиться в меня, ты должна полюбить сначала себя и свое тело, понимаешь? Черт, он прав. Не люблю с ним соглашаться, но сейчас он попал прямо в центр. Я ненавижу свою внешность. Только из-за нее я являюсь изгоем. Только из-за нее люди обходят меня стороной. Только из-за нее разрушилась моя семья. – Только я за это платить не буду. – Без проблем, малышка, – громко выдыхая, отвечает он. – Антуан, сделай из этого утенка ангела, хорошо? – Хорошо, мистер Томлинсон, – сдержанно кивает парень с идеальной укладкой и аккуратно выбритыми бакенбардами. – Насколько изменять? – Максимально натурально, – голосом знатока отзывается придурок. – Чудно, – соглашается мастер и поворачивается ко мне. – Хм, сначала избавимся от этих жутких очков. Ты что их у бабушки отобрала? Томлинсон начал припадочно смеяться. – Нет, на блошином рынке купила со скидкой, как старая коллекция, – с нескрываемым сарказмом отвечаю я. – Не старая, милочка, а доисторическая. С этого дня ты носишь исключительно линзы. – Нет, это не удобно. – Красота требует жертв. И попрошу не спорить со мной: я лучший из лучших. – Прямо как ты любишь, Томлинсон. Может ты приударишь за ним вместо меня? Он прочистил горло: – Предпочитаю девушек. Антуан начал тянуть меня за локоть: – Пройдемте, мисс Свонсон, в другой зал, чтобы сделать приятный сюрприз вашему парню. Я беспрекословно подчиняюсь. Напоследок я смотрю на Томлинсона, который мне подмигивает правым глазом. Вот же мудак. И зачем я на это вообще согласилась?

***

После четвертого часа мучений я уже перестала замечать время. Солнце за окном уже давно село. Стейси, наверное, всех на уши подняла. Ладно, потом разберусь. Как Антуан только не издевался надо мной. Он все-таки запихал мне линзы в глаза. И это было не так ужасно, как я сначала предполагала. Затем он набросился на мои волосы. Сначала он их стриг и стриг, и стриг, и стриг, поэтому к концу его волосного издевательства я боялась, что останусь полностью лысой. Увидеть результат я не могла, потому что он отвернул меня от зеркала. Вот гад. За долгой-предолгой стрижкой шла вонючая краска фиолетового цвета. Неужели фиолетовые волосы это значит максимально естественно? А потом началось самое зрелищное: этот мудак начал вырывать мои брови! Я кричала, очень громко кричала. Как же это больно, матерь божья. А еще я, даже того не желая, плакала. Впервые за последние пятнадцать лет. Пытка века. Далее Антуан долго возился с моим ресницами. Я даже боюсь представить, что он там сделал. И в конечном итоге это гламурное чучело начало штукатурить мое лицо косметикой. Как же я устала! – Бенефик! – воскликивает он после часов пяти мучений. – Ты превратилась из жуткого червя в невероятную бабочку, а без очков просто чудесно! Сейчас я очень рада, что не вижу себя в зеркале. – Не стесняйся, иди к своему парню. Я цыкнула и пошла в первоначальный зал. Придурок стоит спиной и разглядывает что-то в окне. – Томлинсон, если ты сейчас начнешь смеяться, то я клянусь, что размажу тебя по стене, – предупредительно констатирую я. Он разворачивается. И просто стоит. Ничего не говорит, не подходит. Просто стоит и смотрит, как никогда на меня не смотрел. Внезапно он садится на диванчик и начинает смотреть в одну точку. Что происходит? – Совершенно, – шепчет он. Блять, я сейчас взорвусь! Что за хрень твориться? – Томлинсон, ты меня пугаешь. Ты живой? – Ты еще себя не видела, верно? – И? – Просто посмотри. Я пошла обратно в комнату пыток и сразу же наткнулась на зеркало. Какого черта?