Орлиное гнездо

Ворота заперли снова; Раду остался окружен благоуханием яблонь и орешников. Словно у будущего его свата здесь, посреди ада, тоже сохранялся собственный маленький рай. - Пожалуй в дом, господин, - пригласил его тот же привратник. - Где же хозяин твой? – спросил Раду, поводя очами по сторонам: единственного факела ох как не хватало! – Мне нужно говорить с Тудором о большом деле! Темнота скрывала его – Раду Кришан опустил крупную руку на рукоять меча, и рука закаменела на оружии. Теперь только с душою у него вырвали бы меч. Наконец появился хозяин – пожилой, но помоложе Раду; простой, совсем незнатный человек, но защищенный сейчас крепче сильных бояр. Или же проклятый? Один Бог рассудит! Раду склонил голову. - Мир тебе, почтенный Тудор. Я приехал к тебе с большим делом. Не позволишь ли мне пройти в дом, дабы мы могли побеседовать без спешки? Хозяин смотрел на рыцаря так же, как незадолго перед тем его слуга, – настороженно, ненавистно, испуганно; а впрочем, быть может, Раду Кришана обманул неверный свет? В следующий миг лицо Тудора Испиреску сделалось приветливым, и он склонился перед боярином в глубоком поклоне. - Пожалуй в дом, господин! Прости мою неучтивость. Сейчас устроят твоих людей и зададут корму лошадям. Большая честь для нас! Нет, Испиреску был не рыцарь – еще прежде, чем заговорить, он выдавал свою породу, суетливостью и пугливостью, которые он не мог спрятать, как ни старался. Впрочем, для Тырговиште, который день и ночь палило зловонное дыхание, не было ничего удивительного в таком обращении. Боярина провели в дом и почтительно усадили. Раду прикрыл глаза от усталости, расположившись в кресле перед очагом, как у себя дома; его ладони полностью скрыли широкие подлокотники. Испиреску несколько мгновений глядел, как сверкают на пальцах Раду драгоценные перстни, - а потом, точно опомнившись, кинулся прислуживать гостю. Он налил ему вина – и Раду, улыбнувшись и поблагодарив кивком, пригубил. Он пил без опасений. Боярин почти слышал мысли Испиреску – тот очень хотел спросить, зачем пожаловал высокий гость; и с каждою минутою все более. Но Раду не заговорил, пока не выпил все вино. – Еще, пожалуйста, - попросил он, отставляя кубок. Когда хозяин подлил еще – руки подрагивали, он чуть не пролил на стол багряный веселый напиток – Раду заговорил. - Где теперь твой сын, почтенный Тудор? Испиреску был вдовец, и сын от покойной жены ему остался единственный; теперь он состоял в государевой службе. Хозяин выпрямился, голос его окреп и глаза заблистали, когда он сказал о своем сыне: - Он при государе, в палатах! Несет службу, сегодня - всю ночь! Раду слегка улыбнулся. - Очень рад тому, - ответил он степенно. – Твой Корнел, конечно, все еще не женат? - Нет, господин… Тудор Испиреску понял, о чем с ним хотят говорить, - и не то обрадовался в душе, не то заметался. Раду опять сделал глоток вина. - У меня есть дочь-невеста, как ты, должно быть, не забыл, Тудор, - проговорил он. – Красавица Иоана. Услада для моих глаз и утеха для моего сердца, мне очень горько будет расстаться с нею, – но пришла пора ей выпорхнуть из гнезда, как и твоему сыну обзавестись гнездом и доброй подругой. Ныне я предлагаю тебе дружбу и прочный союз… Ты понимаешь, о чем я говорю? Испиреску затрепетал под взглядом черных глаз боярина. - Какая честь для нас, господин! Раду улыбнулся, показав белые зубы, сверкнувшие под черными усами. Да; это была и честь, и страх великий - и перед Кришаном, и перед господарем: как-то Дракула посмотрит на союз своего человека со старым боярином, старым княжьим мужем? - Большая честь для вас, - согласился Раду, потомив хозяина молчанием несколько мгновений. – И я дам за дочерью богатое приданое, почтенный Тудор. С нею радость и достаток в твоем доме умножатся. Надеюсь, ты не отвергнешь моего предложения? Испиреску смотрел не столько на лицо своего гостя, широко расположившегося в кресле, - сколько на его могучие руки, соединившиеся на серебряном поясе: у рукояти меча, с которым он не расставался. Хозяин осторожно сел в кресло около Раду – потом выпрямился и посмотрел на него довольно твердо. - Чему я обязан такою милостью, господин? Почему из всех домов ты выбрал мой скромный дом? Испиреску был непрост – и потому Раду, помедлив, ответил: - Я, как и ты, верный слуга нашего государя и желаю послужить ему по мере сил. А что больше я мог бы сделать для него, как не отдать величайшее сокровище моего дома? Хозяин поклонился, прижав руку к сердцу. - Ты мудр и благороден, господин. - Я рыцарь, - ответил Раду спокойно, пристально глядя на него. – Рыцарство немыслимо без благородства. Он помедлил. - Ты согласен? Тудор еще раз низко поклонился. - Да, господин. Позволь поблагодарить тебя от всего сердца. Раду учтиво склонил голову – а сам подумал: какие поистине диаволовы времена настали, что вельможный рыцарь должен ехать на поклон к простому горожанину, вчерашнему смерду! И предлагать ему свою прекрасную дочь, которой тот в прежние годы на коленях бы не вымолил! Но Испиреску был лучшим, на что мог сейчас надеяться Раду Кришан, - он загадывал на будущее: а в будущем все прежнее рыцарство окажется под пятою неистового Влада. Боярин прикрыл глаза и возблагодарил Бога за свою удачу. Приехав к Испиреску самолично, он добился того, чего могли бы и не добиться сваты, даже явившиеся от его имени, - и посылать по такому делу слуг было… слишком ненадежно. - Если позволишь, мы переночуем у тебя, почтенный Тудор, - а утром я хочу пойти посмотреть город… Как Тырговиште изменился за те годы, что я провел в моей Трансильвании, - проговорил Раду. – И сына твоего я желал бы дождаться от князя, расспросить – какова его служба. Вот тут Испиреску испугался по-настоящему. Но теперь уже он не мог отказать Кришану ни в чем. - Как тебе будет угодно, господин. Конечно: мой дом теперь – твой дом. Сейчас подадут ужин. - Надеюсь, ты разделишь его со мной, - улыбаясь, проговорил боярин. В эту ночь Раду уснул спокойнее, чем в предыдущую, - как ни удивительно: но теперь дело было решено, и в душе его ненадолго воцарился мир. Спальня, которую ему предоставили, выходила окном в сад, а тот – на городскую улицу. Несколько мгновений Раду чутко прислушивался – в Тырговиште было тихо и благословенно; а потом закрыл глаза и крепко заснул. Проснулся боярин от криков. Он вскочил, неодетый хватаясь за оружие, оставшееся при нем, - и уставился вытаращенными глазами в окно; но всю улицу закрывали выхоленные яблони Испиреску. Уж не затем ли он насадил их перед домом?.. - Что такое?.. До Раду донеслась захлебывающаяся цыганская брань, потом пронзительный женский крик… рыдания; это сопровождалось грубой мужской руганью на валашском языке. Топотали подкованные сапоги, лязгало оружие. Потом и брань, и рыдания, и вопли – все удалилось и растаяло в ароматном летнем воздухе. - Господин! Испиреску, тоже неодетый, подоспел к нему, точно почувствовал его сердце и спешил унять высокого гостя прежде, чем дойдет до беды. - Это цыгане – должно быть, попались на краже, - объяснил он, положив руку на плечо Раду; тот мелко дрожал всем телом и не сопротивлялся. – Их повели на расправу… - Сразу на расправу? – усмехнулся боярин. Но, помимо отвращения, он ощутил какое-то удовлетворение. Наконец-то этих конокрадов смирили! - На коней чьих-нибудь покусились, должно быть? – спросил он Испиреску. Тот неловко усмехнулся; но ему было страшно, куда более, чем он желал бы показать. - Какое - на коней! – ответил Испиреску. – У нас теперь суд короток. В Тырговиште за самую мелкую кражу – плаха или костер. А то и вовсе, как господарь любит… - На кол? – спросил Раду, сведя черные брови. – За самую мелкую кражу? Его будущий сват кивнул. - У нас не то что воровать – помыслить о воровстве теперь боятся, - ответил он. И тут до них донеслись крики – дальние, но ужасные; дальние, но явственно слышимые для непривычного Раду Кришана. - Жгут, - прошептал Испиреску, сжав его плечо. – И то лучше, если костер: быстро кончится… Раду стиснул руки и низко склонил голову. - Ложись спать, господин, - сказал ему хозяин. – Просто… Он поколебался, прежде чем дать совет рыцарю. - Просто скажи себе, что не слышишь этого, - проговорил Испиреску. – Я всегда так делаю! - Обойдусь без твоих советов! – огрызнулся Кришан; взгляд его не отрывался от окна, за которым был виден только плодоносный розовый сад. Крики не прекращались. Тудор поспешно поклонился и ушел. А Раду еще послушал несколько мгновений – потом, стиснув зубы, лег. Ему не хотелось сейчас гадать, какой именно казни подвергли пойманных воров. В конце концов, разве не заслуживает все их богомерзкое племя подобного устрашения? То скверно, что при Дракуле такою смертью может погибнуть любой – хоть цыган, хоть смерд, хоть боярин! Раду повернулся на бок, спиной к окну, - через некоторое время он и в самом деле отрешился от воплей; уже устало странствовал в безмыслии… а потом и заснул снова. Утром он проснулся в тишине. Сразу же сел на постели и вспомнил, почему прислушивается к тишине и почему она удивляет его. "Это был костер, не иначе, - подумал боярин. – На колу, если сразу не испускают дух, мучаются куда дольше!" Костер, благословенная скорая смерть! Раду провел загрубелыми сухими руками по лицу, отгоняя сон. Потом встряхнул головой и, встав с постели, принялся одеваться. От намерения отправиться в город он не отказался: даже наоборот, ночью укрепился в этой мысли. А за завтраком, выйдя из комнаты, он встретился с отроком, которого присмотрел своей Иоане. Корнел Испиреску вернулся из государевых палат. Это был красивый ясноглазый юноша, хорошая пара Иоане, - хотя, конечно, он не мог стать рядом с нею, кроме как в такие дни. Однако Раду остался доволен своим выбором. Корнелу уже рассказали о сватовстве – и о том, что его судьба решена; и он был послушный сын, кроме того, оказался польщен честью много более своего отца. Что ж, молодые всегда видят недалеко вперед. - Что ты делал у государя? – спросил его боярин. - Я стоял… Я состою в государевой страже, - гордо проговорил юноша. – Ночь провел в карауле, господин, а вчера вечером был при ужине господаря с придворными! Раду выпрямился, прищурясь на отрока. - Вот как? Что же: тебе понравилось? - Я был счастлив! – пылко ответил Корнел. – Господарь пировал весело, широко; он очень щедр! Боярин наклонил голову. - Ты славный юноша, - проговорил он, улыбаясь в бороду. – Ты будешь моей Иоане хорошим мужем. Не правда ли? Корнел еще не видал Иоаны, даже издали – а уже разгорелся, возмечтал о невесте. Щеки у него разрумянились. - Клянусь! – воскликнул он. - Каков молодец. Раду, усмехаясь, потрепал жениха по плечу. - Служи, старайся! Он посмотрел на хозяина. - А я теперь пойду в город, почтенный Тудор, - проведаю других моих друзей. На лице Испиреску изобразились вопрос и мольба. Раду кивнул, успокаивая его. - Твой дом – теперь мой дом; не так ли? Разве может он навлечь беду на свой дом? Боярин ласково простился с Корнелом и отправился к своим людям. Он провел у Испиреску еще одну ночь, тихую и мирную, - и следующим утром, закончив все дела, покинул столицу Цепеша.