Орлиное гнездо

Вскоре после смерти Марии – которая вызвала шепоток среди прислуги, как своих, так и венгров, но на самом деле была не так уж и удивительна – Раду Кришан опять засобирался… домой. В Семиградье. Теперь никто из них, гонимых судьбой, не мог бы сказать: где их настоящий дом. Иоана видела, как отец постарел, замечала, что путешествия даются ему все тяжелее. Но чем больше дряхлела плоть господина Трансильвании, тем жарче, злее горел его дух. Этот костер получал все больше пищи. Иоана знала, что отец не умрет, не закроет глаз, пока не увидит их отомщенными, а свой род – в былой славе… Таковы мужчины, таковы особенно благородные мужчины, временами горько думалось ей. Они не успокоятся, пока не добьются своей цели, в чем бы та ни состояла – и скольких бы жизней ни стоила! Вот в чем причина всех войн! Но разве сама она не благородной крови – разве может она примириться с их положением, с их унижением? Оставить неотомщенными деяния князя? Никогда! Иначе Иоана будет не лучше простолюдинов, что только и могут жить по Писанию, прощая врагов, которым не могут вредить, и смиряясь с тем, куда гонят их то западные, то восточные владыки. Иоана с великим сожалением простилась с отцом, который посетовал, что она, со своим маленьким сыном, не может приехать на свадьбу брата, готовившегося сыграть ее в Пасху. Петру Кришан женился на трансильванской венгерке – но на венгерке православной: и такие тоже бывали. Раду и Петру гордились тем, что вместе подыскали ему такую партию. Невеста Петру была благородного происхождения, но гораздо ниже жениха… впрочем, если Кришанам удастся осуществить задуманное, ее происхождение почти не будет иметь значения. Оно забудется: как забывают девичьи имена все женщины, переходящие в род мужа. Конечно, Иоаны это не касалось. Пока Раду Кришан господин в своей семье, он будет решать, чье происхождение важно, а чье – нет, и кого и как в этой семье почитать. Боярин уехал – а дети остались, в том же положении: Корнел все улучшал свое мастерство убийцы, но мало против кого имел его направить. Армия Корвина была нестройна и непостоянна – и разнородна как по содержанию, так и по назначению: сейчас в Венгерском королевстве происходило то же, что делалось и никак не могло сделаться в беззаконной Валахии, феодальное ополчение заменялось регулярным войском. Однако насколько схожи были пути этих государств, сюзерена и вассала, настолько же они были и различны. Главной силой Матьяша Хуньяди были не свои, а наемники - "Черное войско", состоявшее из чехов. С разрешения его апостолического величества Корнел стал учиться также и у этих наемных убийц: перенимая все боевые навыки, какие только было возможно. Однако применить их на деле ему удавалось мало – весною его опять направили загасить мятеж против короля, и это его отряд, состоявший из самых лихих венгров и чехов, осуществил, почти не понеся потерь; но в местечках и городах Корнелу противостояли далеко не такие воины, каков был он сам и каковы были витязи Дракулы. Оба Испиреску знали, ради чего живет Корнел - этот один из лучших рыцарей как среди своих, так, пожалуй, и среди венгров. Если Корнел не добьется своей цели, если его жажда мести обратится внутрь – исход может быть страшен… А между тем, по королевству пронесся слух, что король женится. Да: он женился на чешке, Каталине Подебрад, дочери правителя, силой которого Корвин желал заручиться для получения своей короны. Теперь уж и вовсе стало не до войны и не до смещения чужих князей. Пусть эти князья служат свою службу на границах, охраняя мир в Венгрии в священные дни бракосочетания его величества короля, – и пока они исполняют свой главнейший христианский долг, богоизбранный король будет благосклонно принимать их... деяния. По случаю королевской свадьбы были устроены торжества по всей стране, для великих и малых. Венгрия была богата, а король умел быть щедрым, когда это требовалось. Восторженный народ осыпали деньгами, выкатывали бочонки вина, пекли огромные калачи и жарили на вертелах целые бараньи туши… Корнелу и Иоане была оказана честь смотреть на свадебное шествие в первых рядах – и Иоана ужаснулась виду королевы, ее мраморному обреченному личику и опущенным глазам: Каталине едва-едва исполнилось двенадцать лет. Матери Иоаны к ее собственному венчанию исполнилось тринадцать… но один год для девушки может быть как целая жизнь! Корнел стоял рядом с женой, красивейший среди рыцарей короля - в отделанном белым горностаем алом бархатном плаще, с серебряной цепью на шее, с мечом на поясе, каждое из звеньев которого было чудом ювелирного искусства. Рукой, унизанной перстнями, он держал руку жены – которая сама была разодета как королева или, на худой конец, королевна… - Ты так хорош сегодня, - прошептала она ему под очередное громовое "Да здравствует!". Корнел поглядел на жену без улыбки. - Я чувствую себя сегодня больше венгром, чем когда-либо, - тихо ответил он ей по-валашски. Иоана приобняла его в знак примирения, и широкий рукав ее верхнего платья заломился, открыв чудное нижнее: с вотканными полосами золота. Ее талия все еще оставалась стройной. Она кормила дитя до сих пор – потому и не зачинала снова, хотя они с мужем больше не сдерживались. - Что ты думаешь об этой свадьбе? – спросила она, посмотрев на венценосную пару, Матьяша, подобного блистательному белокурому богу, и его девочку-жену, белую от страха и усталости. Между ними не было и не могло быть того, что горело между нею и Корнелом… что за недоля! - Они исполняют свой долг, - тяжело вздохнув, ответил Корнел. Иоана пожала его пальцы – загрубелые, украшенные шрамами под перстнями: нет, у его величества короля, благодетеля своей страны, конечно, была не такая закаленная невзгодами рука! - Наше время тоже придет, - сказала Иоана, - вот увидишь! - Как бы я хотел надеяться… - прошептал муж. В честь королевской свадьбы был также устроен рыцарский турнир в Вышеграде – и, конечно, Корнел был приглашен. Иоана, так мало видевшая искусство мужа, настояла на том, чтобы последовать за ним: их сын был уже достаточно велик и крепок, чтобы хорошо перенести дорогу. Иоана, как знатная венгерская жена, поедет в карете… Корнел вначале противился – но потом уступил. Да ему и самому очень хотелось показать себя перед женой. Его величество занял тот самый прославленный вышеградский дворец, который Иоана называла лучшей тюрьмой Венгрии: Корнел уже бывал здесь и остался довольно равнодушен к красотам королевских покоев, а Иоана не могла сдержать восторгов. - Погоди со своей радостью, - посоветовал ей муж, - пока не свершилось то, для чего мы приехали! Тут только Иоана осознала, что здесь, в Вышеграде, Корнел может в одночасье лишиться всего того, что заслуживал годами… Как страшен и неверен путь воина! Но она обвила руками широкие плечи мужа и твердо посмотрела ему в глаза. - Ты победишь, кто бы против тебя ни вышел! – сказала Иоана. – В этом и сомнения быть не может! Корнел немного помедлил – потом тоже улыбнулся. - Конечно! Ведь это ради тебя, - ответил он. Пока рыцари отдыхали с дороги и готовились к турниру, Иоана отправилась побродить по дворцу – и случилась неожиданная встреча. Высокий, красивый мужчина, разодетый в пух и прах, с завитыми кольцами золотыми волосами – казалось, он молодится, хотя был еще не стар: лет двадцати восьми. - Как приятно и удивительно встретить вас здесь, прекрасная дама, - улыбаясь, с поклоном сказал граф Андраши. Его голубые глаза сияли радостью добытчика. Иоана заметила, что после их расставания граф лишился переднего зуба: это заметно его портило. - Что же в этом удивительного? Я приехала с моим супругом, - холодно ответила она. - Конечно, такой превосходный воин, как ваш муж, не пропускает ни одного турнира, - сказал Андраши. Он говорил нежно и предупредительно, был очень хорош, когда не показывал зубов, - но Иоане казалось, что она так и видит червоточину, разъедающую эту маску. - Как и вы, граф, - она в упор посмотрела на его рот, и Андраши нахмурился, а потом покраснел. Однако тут же улыбнулся снова. - Все порою терпят неудачи, - граф изысканно поклонился. – Помните, что вечных любимцев фортуны не бывает, моя госпожа! - Что вы… - пробормотала Иоана, но Андраши только взял ее руку и нежно поцеловал. – Буду счастлив увидеть вас среди зрителей, прекрасная Иоана, - сказал он. А его глаза сказали гораздо больше. Венгр ушел, распустив великолепный плащ цвета красного вина, а Иоана в тревоге схватилась за сердце. Что же делать! Позже она призналась во всем мужу. - Не сомневаюсь, что тебя вызовет граф Андраши, - сказала она, впервые открыв Корнелу имя своего столь настойчивого поклонника. – Ты знаешь, каков он в бою? Корнел медленно покачал головой. - Должно быть, неплох, - сказал он. Поднял на Иоану глаза, и та поняла – что муж догадывается о причине угрожавшего ему вызова. - Тебе нечего бояться за меня, - сказал Корнел спокойно, улыбнувшись ей. Именно такая улыбка появлялась на лице князя перед самою большою лютостью. - Я не боюсь, - ответила Иоана; губы у нее вздрагивали не то от ликования, не то от гнева, которые передались ей от мужа. – Мне впору за графа бояться - не убей его! Ведь это такой же фаворит короля, как и ты, и человек одной крови с ним! - Только по его собственной неосторожности, госпожа, - ответил Корнел. Площадка для рыцарских турниров представляла собой амфитеатр, в котором свободно могли рассесться несколько сотен зрителей. Иоана села на скамью совсем близко от арены, посыпанной мелким песком, в окружении своих слуг и воинов – по большей части валахов, еще людей ее отца. Рядом с ними Иоане было спокойней. Запели трубы; и на арену с противоположных концов выехали герольды, представлявшие сражающихся. За ними появились и рыцари, при виде которых по скамьям прокатились взволнованные вздохи. Корнел не был дворянин по рождению и не имел своего герба – и он выехал под крылом серебряного орла Кришанов, изображенного на его щите. На валахе были доспехи вороненой стали, под ним – его вороной боевой конь: с плеч ниспадал алый плащ. Этот черный рыцарь так взбудоражил публику, еще не нанеся ни одного удара, что зрители завопили: - Валахия и орел! Да здравствует орел! Первыми закричали валахи, но тут же к ним присоединились и венгры. Корнел молча отсалютовал копьем. Он не стал больше никак показывать себя, и зрители приутихли. Граф Андраши оказался так же светел, как Корнел черен: белый плащ поверх посеребренных доспехов покрывал круп белого, как снег, коня. На щите его был изображен коршун, устремившийся к земле, выставив когти. Граф отсалютовал копьем королю, подняв коня на дыбы, и зрители завопили от восторга. - Белый рыцарь, - прошептал Иоане сверху сосед-венгр, с улыбкой склонившись к ней. – Как великий Янош Хуньяди! Иоана широко раскрыла глаза и перекрестилась. Рыцари подъехали к их величествам. Перед светлейшим королем и его юной королевой главный герольд возвестил имена рыцарей и условия поединка. Благородный граф Андраши вызывал на поединок жупана Корнела Испиреску, рыцаря ордена Дракона, за право обладать призом – шелковым платком прекрасной дамы, госпожи Иоаны Испиреску. При упоминании имени Дракона публика загомонила; но это, несомненно, была не новость. Возвысив голос и перекричав шум, герольд продолжил. Биться поединщики будут, пока один не окажется повергнут на землю под неотвратимой угрозой оружия другого; разрешается биться на конях или пешими, копьями, мечами или кинжалами; оружие обоих затуплено, дабы не нанести противнику серьезных повреждений; буде же таковые окажутся, они не повлекут за собою кровавой мести или иных преследований. Рыцарей спросили, согласны ли они с условиями поединка, и оба ответили: "Да". Герольд Андраши бросил перчатку, которую Корнел подхватил острием своего копья, принимая вызов. - Клянусь, что завоюю мою награду! – воскликнул после этого Андраши. На глазах у всех граф повернул коня к Иоане и послал ей воздушный поцелуй. Зрители приветствовали благородного соотечественника громкими возгласами одобрения, а щеки неподвижной Иоаны порозовели от негодования. Среди общего смеха, причем смеялся также и король, внимание публики обратилось на валаха. Корнел только улыбнулся. Глаза его на миг встретились с глазами жены. - Клянусь, что защищаю эту госпожу, - только и сказал он. Снова зазвучали трубы, и рыцари разъехались на разные края поля. Оруженосцы проверили, отвечает ли оружие названным условиям; а также проверили доспехи и подпруги. Рыцари опустили забрала и выставили копья, прикрывшись щитами. В третий раз призывно запели трубы, и сражающиеся устремились друг на друга. Они летели, как стрелы из мощного турецкого лука; и сшиблись посреди поля под общий крик с такою силой, что чуть не вынесли друг друга из седла. Оба противника покачнулись, но удержались на коне; оба щита выдержали, и поединщики снова разъехались. Когда они сблизились снова, Корнел сделал вид, что пытается уклониться от копья, чтобы спрятаться за щитом; но вместо этого резко подался вправо, пропустил копье под рукой, державшей щит, перехватил копье Андраши и толкнул графа его собственным оружием. Под вопль, вырвавшийся разом из сотен глоток, приближенный короля вылетел из седла и грянулся оземь. Корнел спрыгнул с коня и бросился к врагу, выхватывая меч; но когда он подоспел, Андраши, хотя и был оглушен, вскочил и также изготовился к удару, с мечом в руке. Несколько раз мечи отскакивали от щитов; потом Андраши нанес удар такой силы, что, несмотря на затупленный меч, он отколол край щита Корнела и обрушился на его плечо. Все ахнули. Иоана вскочила с места, стискивая в дрожащих руках проклятый платок. Но Корнел устоял на ногах, и доспехи его выдержали, только на плече появилась вмятина. Не давая противнику упиться успехом, он с гортанным криком ударил пострадавшим щитом в его меч, а потом, извернувшись, нанес поверх щита Андраши удар чудовищной силы. Граф вторично простерся на земле. Доспехи его были прорублены, серебристое плечо окрасилось кровью, которая быстро заливала грудь. - Убит! Коршун убит! – закричали с разных концов. - Меч орла не затуплен! – торжествующе выкрикнул чей-то одинокий голос. – Проверьте меч валаха! К Корнелу устремился оруженосец противника, и черный рыцарь, вскинув меч, быстро отступил. – Меч был испытан! Я возражаю, ваше величество! – громко крикнул он, подняв забрало и обернувшись к королю. Матьяш Хуньяди промолчал, побледнев и сжав губы, неподвижно глядя на своего поверженного подданного. Однако Андраши оказался жив – он приподнялся на локте и тоже обернулся к королю; и тогда толпа разразилась на этот раз облегченными криками: - Жив! Андраши жив! Корнел склонился над врагом. Тот был даже не опасно ранен – и голубые глаза его смотрели на валаха с ясной, как небо, ненавистью. - Убей меня, валашский дьявол, - прошептал Андраши. Казалось, он уже не помнил, что это развлекательный турнир, - и Корнел, поняв чувства врага, печально покачал головою. - Я не враг тебе, Андраши, пока ты не враг мне, - прошептал он так, что слышали только они двое. Потом Корнел выпрямился и отошел от графа, оставшегося лежать на окровавленном песке в своих оскверненных белых одеждах. Корнел вскинул окровавленный меч. - Валахия и орел! – возгласил он. - Валахия и орел! Орел победил! – подхватили зрители, неистово рукоплеща; валахи вопили как оглашенные, вскочив на ноги, тряся друг другу руки и обнимаясь. Иоана, вскочив с места, хлопала в ладоши, и слезы струились по ее щекам. - Валахия, орел и моя госпожа! – воскликнул Корнел, указывая своим мечом на жену. Рукоплескания и восхваления обрушились на Иоану, как шквал. И тогда Матьяш Хуньяди поднялся с места и вскинул руку. Мгновенно воцарилась тишина. Король обратил взор на графа Андраши, все еще приподнимавшегося на локте и силившегося встать, потом посмотрел на победителя. Уголки тонких губ его величества тронула улыбка. - Слава валашскому орлу! – возгласил король Корвин. - Слава! Слава! – повторила толпа. Граф Андраши, бледный как смерть, обратил взор на Иоану, потом на черного валашского рыцаря, потом на короля – а затем глаза его закатились и он потерял сознание.