Орлиное гнездо

Когда Дракулу и его витязей вывели из зала судилища на улицу, Иоана дожидалась их бок о бок с Андраши: и десятки, сотни трансильванцев ожидали этого вместе с ними. Невероятный крик поднялся на улицах Брашова при виде связанных рыцарей, во главе которых шел их связанный князь. Но казалось, что валахов это никак не затронуло. Дракула и его витязи шли, опустив головы, не глядя ни на кого, а только с сознанием самих себя: с каким-то тихим и горделивым сознанием. Черные чехи шагали и ехали верхами по сторонам валахов, и приветствовали восторженный народ взмахами черных и мощных, грозных рук; Жискра, на своем коне, особенно блистал, точно воевода, одержавший великую победу. Но он же и следил – бдительно следил, чтобы драгоценных пленников не обидели; а до этого было недолго. Вот кто-то среди множества волнующихся рук и голов – нарядных, оборванных, без различия чина и звания – выкрикнул надрывное, исполненное от сердца идущей лютой ненависти проклятие Колосажателю; и толпа тотчас же подхватила бранные слова. Стоило только начать! А потом в витязей со всех сторон полетели камни и комья грязи. Иоана вскрикнула, когда в одного из связанных воинов угодил камень, который рассек ему щеку; это был не Корнел, но для Иоаны сейчас все эти мужи были как сотня Корнелов, как сотня великих бедствий и любовей. Жених обхватил ее за плечи, предупреждая какой-нибудь опасный порыв, но Иоана не глядела на него – а только на своих валахов, которых толпа грозила растерзать. Конные чехи стали теснить семиградцев, отвечая проклятьями и угрозами на проклятья; теперь опасно стало и им, людям Жискры, - но они не зря носили свое имя, и боевая слава их была у всех на слуху. Один вид их обнаженных мечей и сабель смирил народ. Казалось, что бунт улегся, - как вдруг какой-то одинокий смельчак бросил ком грязи, да так удачно, что тот попал в самое лицо князю Цепешу. Кругом ахнули; не то восторжествовали, не то ужаснулись, а вернее сказать, все вместе. Дракула вскинул голову – по щеке стекала земляная жижа - и ожег брашовцев взором своих глаз, которые, казалось, не могли принадлежать ни мужчине, ни женщине: огромные, зеленые и слишком страшные для любого человека, но с длинными женственными ресницами. Однако крикнул он так, что отшатнулись самые отважные мужи: - Подлые шелудивые псы!.. И ненависти в этом крике было еще больше, чем в тех проклятьях, которыми его осыпал торговый люд Брашова, примученный князем Валахии всего сильнее. Народ зашумел и стал напирать; брань посыпалась на беззащитные головы пленников, как град. - А ну назад! Осади назад! – приподнимаясь в седле, с бешенством закричал Ян Жискра, вращая глазами и описывая над головою круг огромной саблей, которую носил на боку, как когда-то Дракула. – Собачьи дети!.. Ударив саблей коня, он врезался в толпу. Люди попятились; а над головами их раздались выстрелы из аркебуз, которыми была вооружена половина "Черного войска", с грохотом, дымом и огнем. Толпа, мало знакомая с огнестрельным оружием, которое представилось сейчас дьявольскими штуковинами, с криками разбежалась в стороны; иные припадали к земле. - Кто еще посмеет буянить – дурь вышибем из башки свинцом! – крикнул Жискра. - Мы ведем пленников короля! Всем разойтись с дороги! Народ расступался, взволнованно восклицал и затихал, смиряясь перед блеском "Черного наемника". - Пленников короля, - прошептала Иоана, взглянув на графа. В глазах ее сверкали слезы. – Пленников короля!.. И она, привстав на цыпочки, поискала глазами среди неумолимо удаляющихся узников – и вдруг крикнула во весь голос: - Корнел! Страшная тишина повисла над толпою. И Иоана поняла, что Корнел услышал ее, понял, кто зовет его. - Помни Царьград! – крикнула она. Никто больше, кроме этих супругов, не понял, о чем она говорит; и Иоана ужаснулась, что Корнел тоже не поймет. Но вот до нее донесся ответный крик, уже слабый оттого, что валахи так удалились. - Помню! Пленники прошли, и стражники их тоже; и тогда общее внимание и негодование обратилось на Иоану. - Их ведьма! Валашка! Андраши, быстро заступив свою суженую, выхватил меч; толпа шарахнулась. – Пошли прочь! Подлая чернь! – крикнул золотоволосый рыцарь. А Иоана, схватившись за плащ венгра, больше всего жалела, что она сейчас в женском платье и не может так же постоять за себя, как он встал за нее. Но граф уже отпугнул тех, кто покушался на Иоану; и, схватив за руку, велел ей: - Идем отсюда, все кончено! Они выбрались из толпы, которая с охотой и даже с некоторым страхом давала им дорогу. К ним примкнули их венгры и валахи: точно ручейки слились в одну строптивую горную реку, пробившую себе путь среди камней католического города. Иоана взглянула в глаза жениху – и поняла, что ничего говорить не нужно. Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ: в глазах его, как и в ее глазах, блестели слезы. - Теперь их отведут в тюрьму, - прошептал Андраши. – А тем временем обыщут дом, где они жили: Дракула, кажется, перехитрил нас… - В чем же? – воскликнула Иоана. Граф огляделся по сторонам и быстро и тихо проговорил: - Корона. Приведя невесту домой, Андраши наказал ей сидеть тихо – сейчас очень опасно было выходить на улицу; а в такие дела, которыми займется он, женщине и подавно соваться нельзя. "Женщине почти никуда нельзя соваться, - мрачно подумала Иоана. – Если только она не отрекается от своего лица". - Постой, - видя, что он вот-вот уйдет, Иоана схватила жениха за руку. – Ты будешь добывать корону? Но ведь Дракула, конечно, не мог бросить ее в пути, она для него дороже даже собственной чести! Андраши кивнул. - Бесспорно, - серьезно сказал он. – И больше всего я опасаюсь, что Дракула ее и вовсе не вывозил из Валахии – а оставил своему брату Раду. Тогда, придя в Тырговиште, мы найдем его уже на троне! Иоана нахмурилась. - Неужели же ты думаешь, что… Венгр пожал плечами. - Это… семейная их слабость, - слегка улыбнувшись, сказал он; Иоана порозовела. – Быть может, сам Дракула снисходительно думает об этом пороке. Кроме того, я опасаюсь… - Что князь и в самом деле пожелает военной помощи Турции? – воскликнула Иоана, забыв об осторожности; Андраши быстро подался к ней, широко раскрыв голубые глаза, готовый зажать ей рот. Но это уже не понадобилось: валашка поняла свою оплошность. Шагнув к ней ближе, Андраши заключил ее в объятия. - Опасаюсь, возлюбленная, что в первый раз Дракула взошел на трон именно так – что он не бежал из плена, а был отпущен турками, чьим покровительством заручился, - тихо проговорил венгр. – Я, что ни час, переменяю свое понятие об этом человеке! Иногда я восхищаюсь им, иногда ненавижу! Но ненависть выжигает все иное в моем сердце, когда я подумаю, что Дракула может оказаться в союзе с турками. Иоана ощутила, как окаменели нежные руки, лежавшие на ее плечах. И тут что-то безвозвратно переменилось в ней самой. Вдруг боярская дочь почувствовала, что в один миг поняла этого человека лучше, чем за все время, что знала его. Нет, Бела Андраши никак не мог быть подданным султана! - Ты ненавидишь турок еще сильнее Дракулы? – воскликнула Иоана. - Они вырвали сердце у моей матери-церкви, - тихо ответил граф Андраши. – Они обесчестили сотни греческих девушек и юношей прямо на алтарях! Они лишили мой великий город того, чем он жил и дышал! Иоана молчала, задыхаясь, точно сама сейчас дышала гарью на улицах Константинополя. Ей захотелось зажать уши, точно она слышала ужасные крики боли и унижения, поднявшиеся над Пропонтидой*, над чудом зодчества – Святой Софией, над дворцами, садами и кипарисовыми парками: как когда-то в храмах поднимался фимиам, а во дворцах и садах – веселый смех и заздравные чаши с вином. Греки умели любить и Господа, и жизнь. - Так ты… грек? – тихо воскликнула она. – Знатный господин? Откуда же у твоей матери перстень Дана? Андраши склонил голову, точно в скорби по навеки ушедшему. - Моя мать обманула Дана, - с едва заметной улыбкой ответил ее лукавый возлюбленный. – Дану это стоило только кольца – для нас же может означать все… Когда-то Валерию Андраши полюбил человек из страны, которой больше нет, - страны, в которой люди умели любить женщин. Валерия, прекраснейшая из дев Венгрии, принадлежала этому человеку только неделю, но так и не смогла его забыть… За миг счастья графине Андраши пришлось расплачиваться всей своей жизнью. Голос венгра дрожал от боли и гнева. Иоана поняла, что плачет, слушая его, и смахнула с щеки слезу. - Кто был твой отец? Ты знал его? – тихо воскликнула она. - Нет, - сказал Андраши. – Но я вижу его, когда гляжусь в зеркало. У меня его волосы, глаза и улыбка. Граф говорил с любовью к себе и к тому, кому был обязан собою. - Моего отца звали Роман, и он был одним из благороднейших людей Византии, принесших в эту страну то, чего Венгрия никогда не знала, - сказал венгр. Он улыбнулся – а глаза были пустыми, опустошенными. - Романа убил барон Берчени – из дикой злобы и зависти. Барону было довольно только посмотреть на моего отца, а потом на себя, чтобы исполниться такой злобы и зависти! Андраши рассмеялся, как император ромеев, наслаждающийся утонченными пытками. - И ты убил его? – спросила Иоана: сама уже страстно желая, чтобы оказалось так. - Мой слуга заманил мужа моей матери в чащу, подражая зверю, - улыбаясь, сказал венгр. – Там его окружили – и я вышел к барону, чтобы посмотреть ему в глаза и спросить, как он убивал моего отца. Я обещал, что пощажу его, если он все расскажет… - А когда барон рассказал, ты его застрелил, - произнесла Иоана. Душа ее ликовала при мысли о смерти мучителя женщины. - Не я, а мой лучник, сидевший в ветвях. Это была быстрая и милосердная кончина – смерть без страха, как смерть от мизерикорда*, дарованная Роману, сыну византийского императора и рабыни-славянки. Когда Роман вырос, он освободил ее от рабства… Иоана покачала головою. Этот человек был немыслимым порождением множества немыслимых случаев. - Но ведь Византию сгубил разврат, - тихо сказала она. – Вы погрязли в роскоши и пороках. С чем же ты идешь в мою страну? Венгр улыбнулся. - Разве Турция не погрязла в пороках по самую макушку? – спросил он. – И разве Валахия – страна благочестия и законности? Но в вас много свежей крови, много первозданных сил, как в русах! Вместе мы будем непобедимы! Иоана улыбалась, отдавшись его увещаниям, и ей звучал ропотный шум моря, которого она никогда не видела. А потом валашка ахнула и посмотрела в очи жениху, как ребенок, исполненный изумления. - Крестовый поход! Битва за Царьград! Вот о чем говорил король… Он говорил нам о тебе и Валахии! - Ты наконец догадалась, - сказал граф. - Безумная, безумная мечта, - прошептала боярская дочь. - Разве не было у Дракулы такой безумной мечты – принести Валахии свободу от Венгрии и Турции? Он титан, и почти добился этого! – ответил Андраши. – Безумная мечта может влить в человека нечеловеческие силы! - Почему же Дракула не добился своего? – жадно спросила Иоана. Андраши мягко обнял ладонями ее лицо. - Потому, что это невозможно, любовь моя, - освободиться от таких могучих сил: великое всегда стремится к еще большему величию! Но возможно поставить эти силы себе на службу и самому сделаться господином над ними! "Твоя империя падет, как пала Византия", - подумала Иоана; но не успела ничего сказать. Андраши покинул ее, пылая жаждою всевластья, сгубившей и первый - и второй Рим. Он воротился через два часа – и вошел к Иоане тихо, бледный, с остановившимися глазами. Иоана печально улыбнулась, но улыбка ее тут же погасла. – Рассказывай, - произнесла она. - Меня пропустили к князю в темницу, - сказал венгр. – Дом его обыскали сверху донизу, но ничего не нашли… Я спросил о короне его самого. Я думал, что мне Дракула скажет больше, чем своим стражникам! - Но почему? – спросила бесконечно изумленная Иоана. Поистине – привычка к власти может лишить разума любого! Андраши вздохнул и повел головою. Иоана поняла, что его переполняет неверие в случившееся и ненависть к Дракуле. - Он и в самом деле сказал мне больше, чем им! Князь Валахии ответил мне так, - мягко произнес венгр. – "Я отдал ее моему брату Раду. Неужели ты думал, что я отдам ее тебе, рыцарь Ворона?" Граф приблизился к ней и посмотрел в глаза. - То есть теперь, - все так же мягко, ласково продолжал он, - на троне Валахии сидит любовник Мехмеда Завоевателя, растоптавшего величайшую святыню православных христиан! - Князь точно помешался, - прошептала Иоана. - Кто знает, - ответил Андраши. – Это могло быть сказано для отвода глаз! Но ведь Влад не может не понимать, что господарем ему более не быть, - и должен был подумать о достойном преемнике, хотя бы из любви к Валахии! - Неизвестно, что он любит больше – Валахию или власть; или же только печется о власти для рода Дракулешти, - возразила Иоана. – А может, Дракула и в самом деле наконец предался туркам… Андраши вдруг весело рассмеялся. - Что ж, если так, то мы знаем, где найти корону Валахии! Ее будет далеко видно! И мы сорвем ее с головы Раду Красавчика! Иоана не ответила на его улыбку. - А мужа моего ты видел? Андраши точно очнулся от грез. - Ты свидетельствовала перед всем крещеным миром, что у тебя более нет мужа! – резко воскликнул он. Иоана поглядела на него долгим взглядом. Она не боялась. - Ты прав, - наконец тихо ответила валашка. – Мужа у меня более нет. * Древнегреческое название Мраморного моря, посредством Геллеспонта на западе и Босфора на востоке соединяющего Эвксинский Понт с Эгейским морем. * Мизерикорд, кинжал милосердия (фр. misericorde — "милосердие, пощада") — кинжал с узким трехгранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов.