Орлиное гнездо

Первые два дня войско продвигалось беспрепятственно – по выжженной земле, за каждую пядь которой турки заплатили кровью. Но теперь окраинная Валахия, опустошенная и захватчиками, и защитниками, зализывала раны, а воинство Раду чел Фрумоша – не такое и многочисленное – сосредоточилось в Тырговиште и его окрестностях. Любимец султана еще не отвык чувствовать его руки на своих плечах, и самовластное правление было для него внове; он еще помнил роскошные шатры, где пил шербет, когда воины Аллаха мучались от жажды. Бояре же, стоявшие за младшего Дракулу, были куда менее изнежены жизнью, чем он, – и быстро воспользовались таким положением: князь-изгнанник не погрешил против истины, сказав, что под началом его брата шакалы растаскивают то, что осталось от Валахии. Дела в княжестве шли еще хуже, чем после гибели старшего Дракона – отца обоих братьев, обезглавленного венграми. От господаревой власти осталось только имя. А может, и нет – может, именно теперь Влад Дракула выиграл то, чего не выиграл мечами и кольями. У султана Мехмеда оставалось еще довольно силы, чтобы всецело покорить Валахию и сделать ее пашалыком, частью империи: и с этим погибло бы все христианское дело. Посадив же на трон своего возлюбленного, быть может, уступив его уговорам, Мехмед Завоеватель великодушно оставил княжеству свободу – или то, что могло называться свободою под такою властью... Не зная ничего, а только строя догадки о намерениях султана и Раду Дракулы, Бела Андраши оглядывался на каждом шагу и засылал далеко вперед разведчиков: и первые из них возвращались с утешительными новостями. Дорога им была так же гладка, как гладка она мертвецам*, отправляющимся в последний путь, - Валахия была вся как смертное поле, где опасности давным-давно сшиблись друг с другом и полегли в бою. Никаких турецких отрядов их армии не встречалось; никаких валашских – тоже. Должно быть, все войска оказались стянуты или в столицу, или во владения бояр, вновь почувствовавших себя в силе. На исходе второго дня понадобилось пополнить съестные припасы – и сделать это было негде, кроме как в деревнях, в которых давно уже умирали голодною смертью. Воевода поразмыслил. - Что ж, - сказал он. – Крестьяне умирают голодною смертью только за себя – мы же умираем в бою: и за себя, и за всех них! А теперь еще тепло, прокормятся и травою! Берем сколько есть! - Ты мудро рассудил, - проговорила Иоана, когда послушный слову венгра отряд отделился от вставшей лагерем армии и отправился нести горе и разорение мирным валашским селянам. Андраши повернулся к ней. - Вот как? Не ожидал, что женщина одобрит мои слова. Он смотрел на нее без прежнего ласкового веселья во взоре. Иоана кивнула, подтверждая, что думает именно так. - Что же, если я и женщина? Я сама пошла бы с отрядом брать для нас припасы – если бы только ты отпустил меня! - Никогда, - резко и твердо ответил ее возлюбленный. – Мужчине привычно властвовать и брать свое силой – и вождь, делая так, сообразуется с разумом и с нуждами людей. Так же, как повелевать, мужчине привычно и подчиняться! Но когда свое впервые берет женщина, вдруг ощутившая силу и получившая власть, она не знает меры… Иоана вспомнила, как мечтала об убийственной брани, упражняясь с Албу. Она усмехнулась. - Кто это говорит о мере – и где? Не на той ли земле, где бесчинствовал сын дьявола? Ты думаешь, что какая-нибудь женщина могла бы уподобиться ему? Андраши долго молчал, без улыбки пристально глядя на невесту, - и наконец улыбнулся и кивнул. - Ты пристыдила меня. Но я все равно никогда не послал бы тебя навстречу опасности – без крайней на то нужды… Ты доказала свою смелость; сохрани же себя для высшего удела. Иоана резко повернулась и скрылась в их шатре. Андраши услышал лязганье, металлический шорох и стук – она раздевалась: сегодня полдня проскакала в доспехах… Говорила, что опасается нападения, - но он-то знал, что Иоана просто испытывает свою выносливость. Андраши стал перед входом в шатер, скрестив руки на груди, - и, вглядываясь вдаль, принялся ждать возвращения воинов: это были валахи во главе с Албу. И волосы охранителя Иоаны под шлемом вскоре забелели в сумерках. Венгр радостно улыбнулся и быстро двинулся навстречу своим людям: он уже видел, что они возвращаются с добычей. Албу подошел к воеводе и вместо поклона, согнувшись, сбросил с плеча тяжелый мешок. Потом обеими руками снял шлем старинного образца – с наносником и нащечниками вместо забрала. Спутанные волосы, схваченные на затылке, прилипли ко лбу; утерев его, валах глубоко вздохнул и мрачно посмотрел своими карими глазами на самозваного князя. - Мы опустошили их закрома, - сказал он. – Забрали почти всю пшеницу и трех последних кур… - Они сопротивлялись? – спросил Андраши. Теперь венгр не улыбался. Албу качнул головой. - Нет, воевода, - сказал он. – Староста сам проводил меня к амбару и отомкнул его – а пока мы делали свое дело, осыпал нас бранью и говорил, что лучше бы уж мы все поперебили друг друга: мочи, сказал, больше не стало, что с погаными, что со своими… Тут венгр расхохотался во все горло. - Ты поблагодарил его за добро и ласку? Валах сверкнул карими глазами из-под нависших бровей – а потом тоже засмеялся. - А то как же? Сказал, что мы упомним их добро – и что они когда-нибудь вспомнят нас добром! Тут оба воина почувствовали, что кто-то третий вмешался в их объяснение. Иоана, в одной рубашке и шароварах, давно уже стояла у входа в шатер – и слышала весь разговор. Бела Андраши повернулся к воительнице и сказал, все еще смеясь: - Вот видишь, как хорошо сделал Албу? Иоана вскинула голову, ноздри тонкого носа дрогнули – Андраши не сомневался, что она вспомнила их собственную беседу за минуту до возвращения ее знаменосца. Но вслед за этим валашка улыбнулась обоим мужчинам. - Прекрасно! Прекрасно, Албу! Албу, опять помрачнев, торжественно поклонился ей. - Рад послужить моей княгине. Тут улыбка сбежала и с лица Андраши – но Албу и Иоана больше ничего не сказали друг с другом; еще раз поклонившись обоим господам, валах ушел отдыхать. Пшеницу, принесенную им, почти тотчас расхватали – а потом у костров раздался стук ручных мельниц: воины мололи зерно на лепешки… Предводитель еще раз оглядел лагерь – все было спокойно – а потом подошел к невесте и положил ей на плечо потемневшую, загрубелую руку. - Иди в шатер, тебе нужно отдохнуть. Иоана склонила голову, не споря, - а потом ушла в шатер, куда граф тотчас последовал за нею: конечно, косо смотреть на это никто не смел. По крайней мере, открыто… Иоана села на подушки, на турецкий манер раскиданные по одеялу из овчины, и стащила высокие сафьяновые сапоги с острыми носами; потом, скрестив ноги, обхватила руками ступни и закрыла глаза. Светильник с благовонным маслом освещал ее смуглое, темное лицо, трепещущие черные ресницы. Потом валашка спустила ноги с ложа и обхватила колени руками. Андраши думал, что Иоана приляжет, но она только низко склонила голову и застыла в такой позе; черные волосы покрыли алые турецкие шаровары. Андраши сел рядом и приобнял ее; Иоана прижалась к своему вождю, а он с нежностью сказал: - Приляг, вздремни! Иоана покачала головой – не рисуясь, не храбрясь. - Не могу, - тихо сказала она. – Я чую опасность и не могу положиться на твоих разведчиков. Они докладывают, что все спокойно, так, как будто мы в раю, а не в Валахии! У нее вырвался резкий смех. Андраши откинул с ее плеча спутанные волосы и стал поглаживать шею; плечи Иоаны вскинулись, но потом опустились, и она облегченно вздохнула. - Даже если придет враг – нельзя не спать, - ласково сказал ее возлюбленный. – У нас три тысячи воинов, тебя надежно охраняют! - Я не желаю, чтобы меня надежно охраняли!.. Тут впервые за эту беседу Иоана показала лицо женщины, почувствовавшей свою силу. - Я желаю сама встретить опасность как воин! И больше всего боюсь встретить ее как… как… Иоана тяжело дышала. - Как женщина, - сказал Андраши с бесконечной нежностью и восхищением. – Но сейчас все спокойно, любовь моя, поверь! Иоана качнула головой – а потом вдруг легла на подушки, вытянув усталые ноги и разбросав руки. Затем перекатилась на бок и потянулась. Андраши склонился к ней и поцеловал в лоб. - Не следовало тебе весь день скакать в доспехах! - Нет, - пробормотала валашка; глаза у нее уже закрывались. – Если бы на нас напали, без доспехов я бы… - Не смогла бы дать отпор, - прошептал Андраши. Он кивнул с пониманием. Доспехи придавали Иоане то мужество, которого ей недоставало до воинского. Иоана, казалось, заснула; венгр тихо вышел из шатра и сел на траву. Ему тоже требовался отдых. Спустя некоторое время послышались тяжелые шаги – граф встал. Подошел Албу. Валах коротко поклонился, встретив взгляд голубых глаз. - Вот, я принес госпоже… Албу замялся. - Лепешку? Благодарю тебя, мой друг, - улыбнувшись, сказал белый рыцарь, услышавший запах горячего хлеба. – Иоана спит. Я накормлю ее, когда она проснется. Но тут белые полотнища шатра раздвинулись, и оттуда выглянула черная голова княгини. - Албу принес мне ужин? Спасибо! Улыбаясь, Иоана быстро выступила наружу и взяла горячую лепешку; она поморщилась, но не перестала улыбаться. Разломив твердую пропахшую дымом лепешку, она протянула половину жениху. - Отведай нашего хлеба, князь! Она не видела в сумерках, как застыло на миг лицо венгра; но потом он покачал головой и сказал: - Я не голоден. Иоана хмыкнула и взглянула на Албу. - А ты? Будет несправедливо, если я съем все одна! - Я тоже поужинал, княгиня. Правда, - сказал Албу, взглянув на нее исподлобья. – Я пойду! Поклонившись, воин ушел. Иоана села на траву и принялась жевать. - Какая муха вас обоих укусила? – спросила воительница, проглотив кусок. - Ты уж не ревнуешь ли, князь? Конечно, Андраши не мог ей признаться, что не просто ревнует, а сходит с ума от ревности – в верности Иоаны он не сомневался, как и в верности и честности ее знаменосца; но при всем при том не мог не видеть, что Албу глубоко влюблен в его невесту! - Я не ревную, - сказал венгр. – Но ты должна хорошо поесть, как поели мы! Ты устаешь теперь не меньше, чем любой солдат! Иоана молча доела лепешку. - Теперь бы горло промочить, - пробормотала она. Усмехнулась углом рта. – Нет, не вином, конечно, хотя у меня в баклаге воды маловато осталось… А правда, что турецкие солдаты в жару вместо воды пили ракию*, и от этого впадали в разные непотребства? Андраши засмеялся. - У нас до такого не дойдет, Иоана… Пей сколько хочешь! Иоана покачала головой, потом отстегнула от пояса кожаную флягу и сделала несколько больших глотков. - Ну вот, и довольно с меня, - сказала она, пристегивая флягу обратно. – Неизвестно, сколько нам еще попадется колодцев с чистой водой! Дракула же едва ли не все падалью отравил! - Богдан Крайовеску сказал, что нам на пути к Тырговиште осталось еще по крайней мере три нетронутых колодца, - успокоил ее жених. – Этот боярин был с Дракулой до самого конца! - А, этот тот, который сбежал от князя во время ночной атаки на Мехмеда, - сказала Иоана, вспомнив рыжебородого боярина. Она встала и, потянувшись, сказала: - Теперь и вправду пойду посплю… - Давно пора, - ответил Андраши. Когда в шатре наконец все стихло, послышалась тревога с правого конца лагеря. - Воевода! Князь, - бежавший к нему человек, казалось, уже не разбирал, как называть своего предводителя. Он запыхался, лицо было бледно. – Там двое… Те, кто напился воды из последнего колодца, где мы ее набирали в прошлый переход… - Умирают? Умерли? Андраши тоже побледнел. Но ведь колодец был чист! Или Крайовеску напутал? Воин мотнул головой. - Нет, не умерли, господин… Но им плохо, мучаются животом, и одного уже… Андраши неприятно улыбнулся. - Понятно! Сейчас пойду сам их проведаю. Оповестите всех, кто набирал воду из последнего колодца, чтобы пока не пили ее! Андраши сам осмотрел больных, потом расспросил других солдат – и успокоился: едва ли причина была в воде. Будь это так, слегла бы половина войска. Может, эти съели какую-нибудь тухлятину – или дал о себе знать давний недуг… - Помолитесь и лежите спокойно. До завтра ничего не ешьте, - велел он больным. Хотя теперь и здоровым пришлось затянуть пояса. Предводитель еще раз проверил лагерь, дозорных – а потом ушел спать в свой шатер: к своей нареченной. Последней тревоги Иоана не услышала - она спала так крепко, что у потомка византийских императоров стало сладостно на сердце. Еще раз поцеловав ее, он лег спать на свою постель, по другую сторону от светильника, который венгр перед сном потушил. До утра все было бестревожно – больным полегчало, и воины хорошо отдохнули. Но когда они выступили и проехали с час, дозорные заметили впереди трех вражеских всадников. А может, и не вражеских – но эти люди тотчас обратились для них во врагов, когда во весь опор помчались вперед: без сомнений, в Тырговиште, дать знать своему князю о приближении армии. Меткая стрела настигла одного из конников; но двое ушли и вскоре скрылись за горизонтом. * Строка из баллады Готфрида "Ленора", процитированная Брэмом Стокером в его "Дракуле" - и часто цитируемая в связи с именем Дракулы и вампирами. В "Леноре" рассказывается, как за девушкой, проклинавшей небеса после гибели жениха в бою, этот жених вернулся мертвецом. * Турецкая анисовая водка.