Орлиное гнездо

Влад Дракула со своими витязями содержался в крепости в Пеште* – это было размеренное и унылое существование; существование, которое наверное могло бы показаться унылым человеку, что во все свои дни горел ярче факела. Но Дракула ни на что не жаловался и ничего не желал. Теперь такой же пленник, как и любой другой пленник Матьяша Корвина, он получил то, чего ему не предлагали с ранних лет, - отдых без всяких условий, без всяких испытаний для чести и мужества. Еще Дракула наслаждался одиночеством – ему было о чем поговорить с Богом вдали от чужих ушей. Князь Валахии оправился за эти дни: словно бы даже седины в волосах убавилось. Так же изменился и Корнел. Он тоже наслаждался этим иночеством: это было как отпущение грехов, как исцеление… будущего воин не страшился. Будущность свою - и всего себя - Корнел препоручал Господу, которому послужил так усердно, как только мог. Совсем рядом, в Буде, жила семья витязя Дракона, но он не желал и не мог видеть никого из них, даже если бы кого-нибудь из Кришанов до него допустили – и даже если бы кто-нибудь из Кришанов допустил его до себя. Он не желал и не мог видеть даже сына. Корнел оторвал эти возлюбленные существа от себя вместе с частью сердца, и теперь эта часть уже никогда не прижилась бы снова. Иногда он думал об Иоане – как о далекой, недоступной женщине; и подчас эти воспоминания вспыхивали непрошеной болью в усталом сердце, злым зеленым огоньком. Что сталось теперь с нею? Несмотря на то, что витязь помнил об Иоане, о ее доспехе и мече, Корнел и помыслить не мог, где его жена сейчас и какое положение заняла. Он надеялся только, что она еще жива… что нашла свою долю с Андраши, как не нашла ее с ним. "Прости ей Бог!" - так думал о своей жене валашский витязь, простой Христов воин; и унимал злой огонек задолго до того, как тот грозил охватить его сердце пожаром. Иногда пленников навещал король, справлявшийся об их здоровье и благополучии. Матьяш говорил с начальником гарнизона Пешта, но несколько раз снисходил и до самих узников. Несколько раз он поднимался в комнату к Владу Дракуле и подолгу беседовал с ним с глазу на глаз. Но о чем говорили эти два властителя, прочим оставалось неизвестным: витязи содержались отдельно от князя, да он и сам молчал. А потом вдруг его величество перестал навещать князя – как будто отчего-то решил обречь валахов на забвение. Справедливый король был очарователен, и свидания с ним давали надежду на скорое смягчение их участи: но когда эти свидания прекратились, Дракула нимало не удивился. Его витязи тоже. Эти люди давно состарились сердцем. "Поздравляю вас с вокняжением, граф. Это лучшее, на что я мог бы надеяться, - возблагодарим Господа за это! Но неужели же вы потеряли все войско, приданное к вам в помощь? Большое несчастье, если так, - потому что я дал вам столько людей, сколько мог. Кроме того, вы сами писали, что Валахия разорена дотла. Как вы рассчитываете содержать моих солдат? Это большое расточительство для короны и жестокость к христианским воинам: посылать их на верную смерть. Я помню вашу дипломатическую одаренность, граф, и ваши успехи в переговорах с папой - постарайтесь потянуть время. Султан сейчас также не захочет войны. Я весьма удивлен и обрадован тем, как легко вам удалось одержать победу над главой православной церкви Валахии. Каким образом вы убедили архиепископа совершить помазание и обвенчать вас с православной христианкой? Ведь вы, конечно, не изменили своей вере? Зная вашу твердость и любовь к Господу, я в этом не сомневаюсь. Надеюсь, что при встрече – или следующим письмом – вы поведаете мне, как вы смогли заставить церковников Валахии склониться. Как бы то ни было, это важнейший шаг к торжеству истинной веры. Молю Бога, чтобы вечно хранил вас, мой друг, и упрочил трон под вами и вашими потомками. Извещайте своего короля обо всем, что творится в вашем княжестве, столь дорогом нам обоим". Господарь Валахии скомкал лист драгоценной бумаги, не заботясь о том, что это рука короля, и швырнул его в камин. Бумага свернулась в трубку, и пламя тут же пожрало приветливые слова. Андраши схватил себя за волосы и изрыгнул ругательство, за которое в Венгрии его немедленно бросили бы в тюрьму – как за тягчайшее оскорбление величества. Иоана так и не успела прочесть высочайшее послание – но ей и не нужно было этого: весь смысл королевского ответа заключился для нее в опущенных плечах, поникшей голове возлюбленного. - Корвин скаредничает, - прошептала она. – Он не хочет войны, жалеет солдат… так? - Да, - глухо ответил Андраши, не поднимая головы. Он засмеялся, будто заплакал. - Корвин думает не о моей короне – а только о своей собственной: и для папы, и для короны Иштвана бережет деньги и солдат! То, что далеко, для нашего короля словно бы и не существует: вернее говоря, его величество думает, что все обойдется как-нибудь без него, чужою кровью - как обходилось всегда!.. Княгиня взяла его за руку. Андраши несколько мгновений сидел, точно замороженный, - потом слабо улыбнулся и поцеловал эту руку. - Боже, храни короля, - сжав ее пальцы, прошептал он, словно смеясь над собою. – Знаешь ли, дорогая, о чем Корвин спрашивал меня? Как я убедил церковников Валахии склониться перед католичеством! Большой Ворон не хочет шевельнуть ради нашей победы даже пальцем – а сам уповает, что мне на подмогу слетятся ангельские рати! - Что ж, - сказала Иоана. – Быть может, его величество и не ошибся в своих чаяниях. Она улыбалась, и в ее улыбке было что-то страшное. Господарь долго смотрел ей в лицо – потом склонил голову, точно перед высшею властью. - Мне порою думается, что я выиграл битву только потому, что со мною была ты, - прошептал он. Иоана не ответила. Она подсела к мужу и обняла его за плечи. - Подумай об этом иначе, Бела, - сказала она. – Валахия голодает. Если нечего есть солдатам Корвина, нечего будет есть и воинам султана! Нам всем нужно время… да, время, - прошептала государыня. Князь улыбнулся. - Время! - произнес он. – Это понимаешь ты, я… и, бесспорно, прежде нас всех осмотрительный король венгерский! Но Мехмед – это не я и не Корвин! Я достаточно узнал Мехмеда Завоевателя, и понимаю: он будет заглатывать чужие земли, пока не подавится! У него столько воинов, что он будет морить их без всякой жалости! Иоана покачала головой. А князь закончил: - Кроме того, султан оскорблен нашей победой… так оскорблен, словно я ударил его хлыстом. Не спорь со мной: это так! Иоана и не думала спорить. Все же она сказала: - Однако у Мехмеда хватает ума, чтобы править своей империей, - можно надеяться, что и теперь хватит ума, чтобы собраться с силами! А тем временем соберемся с силами и мы. Не изводи себя понапрасну, государь мой… - Моя премудрая княгиня, - печально улыбаясь, сказал Андраши. Иоана улыбнулась. - Подумай теперь о приятных вещах, государь, - проговорила она, поглаживая его плечи. – Подумай, что на тех землях, которые ты даровал Добрите и Герескулу, собрали хороший урожай, и наши бояре готовы прислать людей, как уже прислали зерно… - Это прекрасно, - улыбаясь, сказал Андраши: скорее радуясь тому, что жена ласкает его, чем ее словам. Иоана поцеловала его в висок. - А я еще хотела попросить тебя, - сказала она. – Так кстати! Князь изумленно воззрился на нее. - О чем угодно, Иоана! - Когда ты покидал Тырговиште, ты оставлял ворником Крайовеску, - сказала она с явным большим неудовольствием. Тень вины омрачила чело господаря. - Ты знаешь, что я оставил бы город на тебя, любовь моя, - ты хранила бы его куда лучше! - сказал он. – Но Валахия не примет женщину властительницей! Иоана поморщилась, хотя была польщена его словами. - Я не о том, - сказала она. – Я прошу тебя назначить ворником другого человека, не боярина и не боярского сына… Андраши свел брови. - Кого же, Иоана? - Албу, - сказала жена, честно взглянув ему в глаза. – Моего охранителя. Он не так учен, как ты, - но сметливостью, твердостью и верностью не уступит лучшим боярским детям… А то и превзойдет их… Князь побледнел. Ревность напомнила о себе неожиданной болью. - Почему ты заговорила о нем сейчас? - Потому что я люблю его и верю ему превыше всех других наших людей, - прямо сказала Иоана. – Албу мой лучший слуга, и его давно следовало пожаловать! Андраши вскочил, стиснув кулаки. Иоана откинулась в кресле, но больше никак не выдала своего испуга; на губах ее при виде гнева господаря зазмеилась едва заметная улыбка. - Что прогневило тебя, князь? - Ты… Ты будто не знаешь! – задыхаясь, проговорил венгр. – Ты видишь, что я давно… Иоана скрестила руки на груди. Покачивая ногой под тяжелым парчовым одеянием, она сурово сказала: - Ты только что тяжко оскорбил меня, Бела, - неужели ты не видишь этого? Неужели ты столь мало мне веришь, хотя мы так давно знаем друг друга? - Я не говорил… Потом вдруг князь остыл и сел. Сморщился, как будто хлебнул горького; голос его дрогнул, когда он снова заговорил с княгиней. - Прости, дорогая… Сам не знаю, что на меня нашло, - ведь я знаю тебя! Но теряю голову, стоит только подумать… Иоана склонилась к нему, уперев руки в колени. - А ты не думай, - почти с угрозой сказала она. – Просто поразмысли над справедливостью моих слов. Неужели Албу не достоин награды? Смотри: все наши верные люди отвратят сердца от тебя… Андраши пресек ее слова досадливым жестом. - Да, да! Ты права! Он глубоко вздохнул. - Так я и поступлю. Смещу Крайовеску, я и сам подумывал об этом… Этот крикун способен только жировать! Отошлю его назад в его поместье – пусть жирует там! - Вернее сказать, тощает: у него там все выжжено, - заметила Иоана без всякой жалости. – Влад Дракула потоптался по его земле в самую последнюю очередь - должно быть, потому, что Крайовеску состоял ворником при нем! Хотя он и тогда на это не годился! - Мы наживем себе врага, - сказал Андраши: медленно, удивленно - точно это до сих пор не приходило ему в голову. - Крайовеску уже нам враг, - понизив голос, убедительно отвечала княгиня. – Или ты не знал? Он бы охотно сделал то, в чем ты заподозрил его во время похода, - перетравил наших воинов! Ему хотелось бы заправлять всем при Раду Красавчике! А не обманывал он нас только потому, что ты немедля казнил бы его, если бы уличил в этом! - Верно, - тихо сказал князь. Он посмотрел жене в глаза. - Не сделать ли это сейчас? - Нет, - сказала Иоана. – За умысел не казнят. Она помедлила. - Просто убери его с глаз долой! - Да, - сказал господарь. Он обнял ее. - Я опасаюсь не таких, как Крайовеску, Иоана, - вдруг прошептал Андраши. – Я опасаюсь, что Корвин задумал предать нас. Может быть, его архиепископ нашептал ему слишком много против нас; или же до короля и его католических советников дошли слухи… - Обо мне? Но каким образом? – воскликнула Иоана. Андраши усмехнулся. - Вот видишь! Ты спросила об этом прежде, чем сказал я! Таким же образом, каким о твоем ведьмовстве прослышал я, моя прекрасная Иоана, - мягко закончил он. Иоана знала, что в этот миг муж ненавидит ее. - Я никогда не колдовала, не вопрошала мертвых, - сказала она. – Ты знаешь! Муж кивнул. - Знаю. А потом вдруг притиснул ее к себе так, что она едва не задохнулась. - Даже если ты послана мне адом, я последую туда за тобой, - прошептал этот бывший католик. – Человек да не разлучает того, что соединил Бог! Иоана улыбалась ему через плечо, гладя мужа по сильной спине. - Да, не разлучает, - задумчиво сказала она. – Мы связаны кровью. Потом неожиданно Андраши отстранил ее от себя, схватив за плечи, и уставился в лицо, точно жена навела его на какую-то мысль. - Иоана, мы живем с тобой уже несколько недель! Ты… Иоана качнула головой. - Нет. Я еще утром хотела сказать тебе, - с едва заметной грустью ответила она. Княгиня замолчала, точно внезапно смутившись, - потом просто схватила мужа за руку и прижала эту руку к своему животу. Он ощутил, как под двойным платьем выступают многие слои набедренной повязки. Князь кивнул. - Хорошо, - смиренно сказал он. – Стало быть, сегодня я лягу отдельно. Если ты желаешь, - быстро закончил господарь. Иоана кивнула. - Так будет лучше. В тот же день Крайовеску сложил с себя обязанности ворника, передав их Албу. Боярин едва мог скрыть свой гнев. Он покинул Тырговиште, не дожидаясь утра, - несмотря на то, что на дорогах стало теперь так же опасно, как до вокняжения Влада Дракулы. Иоана с удовольствием приняла у себя своего милостника – и с удовольствием смотрела, как зарумянившийся от радости и гордости Албу, очень красивый в новом златотканом кафтане, в шитой золотом шапке с собольей опушкой, на коленях благодарит ее. Он, конечно, знал, чьими хлопотами и молитвами возведен на такую высоту – одну из важнейших должностей в Валахии! Вечером супруг все же пришел к Иоане – поцеловать, пожелать доброй ночи. Он предоставлял ей их опочивальню – чтобы самому лечь в соседнем покое. - Удивительно, что от твоего отца до сих пор нет вестей, - сумрачно заметил князь, оборотившись к жене уже на пороге спальни. – Ведь до замка Кришан куда ближе, чем до Буды! - Опасаюсь, как бы чего не случилось, - сказала княгиня, тоже встревожившись. Опасения ее подтвердились через день после этого разговора. Ей прислал письмо управитель, назначенный Белой Андраши. "Милостивая княгиня! В сердечной скорби пишем тебе, что отец твой, великий боярин Раду Кришан, скончался. Он почил в бозе, едва прочитал твое письмо, в котором ты известила нас о своем вокняжении. Боярин схватился за сердце и упал мертвым. Мы оплакали его и похоронили со всеми подобающими почестями, и ныне он лежит в фамильном склепе – буде ты, государыня, пожелаешь посетить его могилу. А мы остаемся твои верные слуги. Здрава будь, княгиня, и не забудь нас". * Город по соседству с Будой: после их слияния образовался современный Будапешт. * Управляющий господарским двором, выполняющий административные, судебные и военные функции в отсутствие господаря.