Орлиное гнездо

Николае не столько вспомнил, сколько воссоздал для себя этого человека – казалось, умерев для христианского мира, венгерский граф сам воссоздал себя заново. Как человек может превратиться в свою противоположность, нисколько не меняясь внешне? Андраши не поседел, не ссутулился… может быть, немного постарел, но Николае не приходилось считать его годы прежде. Это был, как и прежде, красивый и сильный мужчина благородного облика, одетый все так же по-христиански, - и совершенно другое существо. "Нельзя ни на минуту об этом забывать", - подумал Николае. Он поежился и невольно отодвинулся, когда Андраши направился к нему. Граф слегка улыбался, голубые глаза блестели… как у безумца, из тех, что одурманивали себя гашишем или другими средствами, которые помогали турецким вождям добиваться от солдат покорности и видений рая. Корнел рассказывал об этом. Николае только тут осознал, насколько ему страшно. Боярский сын вспомнил, что оружие все еще при нем – меч был отстегнут, но кинжал по-прежнему висел на поясе. Но он бы умер десять раз, прежде чем рука его протянулась бы к оружию, - даже не потому, что не посмел бы напасть на белого рыцаря: потому, что это было невозможно. Дракула этого не велел. Андраши же, понаблюдав юношу несколько мгновений, непринужденно сел рядом с Николае, как со старым другом. Николае окутал томительный запах его благовоний. Взгляд заблудился в изобилии золотых кудрей, изобилии драгоценностей на одеждах – большой белый паша казался каким-то небожителем. Что же он делает для султана, если тот окружил его такими заботами? - Ты меня боишься? Не бойся, - улыбаясь, сказал венгр. Голос у Белы Андраши оказался такой, как будто Николае погладили мягким бархатом, - или это он просто забыл? Николае потупился, чтобы не смотреть на это страшное существо. - Я пришел… Я послан братьями из Буды, - глухо заговорил он по-венгерски, хотя Андраши обратился к нему на родном языке. – Я узнал… Узнал о моей сестре… Николае осекся, понимая, что не сможет договорить, - пусть Андраши убьет его прямо сейчас, не подвергая больше такой пытке! И в самом деле – бесконечно лучше умереть сейчас, чем от рук палачей султана! А может, Андраши уже и сам сделался таким палачом?.. - И о том, что приключилось в моем замке, я слышал, - сам не зная зачем, глухо закончил Николае. "Убей меня сейчас", - думал он, глядя в землю, безудержно алея. Николае ощутил, как Андраши прикоснулся к его плечу – а потом взял за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. - Чист и бесконечно честен, - ласково сказал самозваный князь по-валашски. – Неужели Дракула и король думали, что я не разгадаю такого подсыла, как ты? Кто здесь еще с тобой? Он помедлил. - Корнел Испиреску? - Да, - тихо ответил Николае. Он знал, что пришла его смерть, и был этому рад. Только жалел о большом деле, которое никак не следовало поручать такому несмышленышу, как он. Николае, наверное, даже величины этого дела как следует не понимал… - Старые друзья, - прошептал граф, склонив голову. Николае не выдержал этого ужаса и вскочил на ноги. - Убей нас! Что ты медлишь? Он выкрикнул это по-валашски и немедленно зажмурился. Услышал, как белый рыцарь бархатисто смеется. - Ведь вы, конечно, не убивать меня пришли? Дракула бы так не приказал, - произнес Андраши. Венгр встал и прошелся по комнате, теряясь в дымке, не то курений, не то страха боярского сына: у Николае мутилось в глазах, его пошатывало. Граф снова приблизился к нему. Он смеялся ласково и приветливо, как будто не мог нарадоваться встрече. А Николае наконец осознал его слова и изумился: почему это Дракула не мог приказать убить своего врага? Да еще такого сильного? Что есть между этими рыцарями, чего Николае не знает? - А где Корнел? – спросил Андраши, поразмыслив немного. - Я не знаю, - прошептал Николае. Венгр кивнул. - Верю. Я сам его разыщу – прятаться ему тут негде. Потом коснулся плеча Николае белой рукой с длинными ногтями и драгоценными кольцами. Граф опять смеялся. - Что вы за люди! Равных валахам я еще не знал! Хотел бы я снова поговорить с Корнелом Испиреску – но только беседы у нас, к несчастью, не выйдет... Однако убивать его я, конечно, не убью. "Почему?" - бесконечно изумился Николае. Что же такого, наконец, произошло между Андраши и Корнелом – как и между Андраши и Дракулой? Чего он снова не знает, как ребенок, затесавшийся в битву взрослых? Андраши опять сел, по-турецки, что было очень дико при его венгерско-валашском платье – долгополом бархатном кафтане и бархатных же рейтузах с высокими сапогами, – и поманил пальцем Николае, чтобы тот снова сел с ним. Боярский сын сел, как в дурном сне. А большой белый паша спросил: - Ведь ты, конечно, даже не заглядывал в книги, которые доверили тебе на хранение? Николае мотнул головой, сжав губы. - Я не… "Я не еретик", - чуть не закончил он; но Андраши слышал несказанное ничуть не хуже сказанного. - И Корнел Испиреску тоже, бесспорно, не заглядывал. Святые души, - качая головою, сказал венгр, как будто бесконечно жалея такую святую простоту. – Но Корнел только мужицкий сын, хоть и называется посвященным. А ты у нас – дитя, не правда ли? Послушное дитя? Граф смеялся. "Он говорит как безумец – или как сам сатана", - подумал Николае. Но едва ли Андраши было дело до того, что его пленник думал о нем. Одно только слово – и от Николае со всеми его глупыми мыслями останется лишь воспоминание. И тут Николае понял. Как будто его осияло это понимание, точно долгожданная благодать. Андраши не догадывался о предательстве Штефана и о том, что Штефану и Дракуле было известно о стамбульской сокровищнице ордена! Он, конечно, понял, что Штефан снесся с Дракулой, – но верил Штефану! Между Штефаном и Андраши тоже существовало что-то, неизвестное Николае. "Уж не взялись ли они делить мою мертвую сестру?" - подумал боярский сын. Дикая эта мысль вовсе не казалось дикой теперь, когда вся жизнь походила на сумасшествие. Юноша стиснул зубы под внимательным веселым взглядом Андраши. - Что ты теперь думаешь делать с нами? – спросил он. - Вы так забавны, что я хотел бы оставить вас при себе, - сказал Андраши. - Ты мне особенно нравишься, - обольстительно понизив голос, прибавил граф, улыбаясь шире и показывая провал между зубов. – У тебя просто чудная душа. Но мы с тобою еще успеем поговорить по душам… "Господи, избави", - подумал Николае, мертвея. - Но сейчас я отправлю вас в Стамбул. Ведь вы хотели ехать в Царев город, верно? И думали, что я вам в этом помогу – дам бумагу? Андраши был совершенно сумасшедшим. В этом не оставалось сомнений. - Да, господин, - сам не зная, почему так говорит, ответил Николае. Ему становилось то холодно, то жарко. Андраши похлопал его по плечу. - Ну вот и чудно… Значит, мы встретились к обоюдному удовлетворению, - заключил он. – Вы мне - книги, я вам - мое поручительство… Так всегда поступают друзья. Он направился было к двери, но приостановился. Обернулся к Николае. - Отдыхай пока и ничего не бойся. Тебя никто здесь не тронет, - улыбаясь, сказал белый рыцарь. – Если желаешь, иди к своему Корнелу Красавчику – можете больше не прятаться друг от друга... Вы не скажете друг другу ничего нового для меня. Граф вышел, прикрыв дверь. "А может, Андраши знает уже и о Штефане? – подумал Николае, чувствуя, что вот-вот тронется умом сам. – Или запутывает меня пустыми словами? Хочет, чтобы я себя выдал? Но как?" В одном Корнел не ошибался: граф был мастером лжи. Такое оружие, о которое тупится самый острый меч. Николае лег на диван и обхватил голову руками. Он сам не знал, как, о чем ему молиться, чтобы отвратить от себя и от своих спутников грядущее бедствие. Если бы человек мог заглянуть хотя бы на час своей жизни вперед!.. Потом он с трудом встал и, перекрестившись, решил последовать совету Андраши – и заодно проверить его слова: можно ли ему встретиться с Корнелом. Корнел нашелся в саду, где стоял, щипая акацию. При виде Николае лицо его изменилось; он быстро шагнул навстречу боярскому сыну – потом вдруг остановился, точно наткнувшись на преграду, и поприветствовал Николае хмурым кивком. - По саду гулять можно, выходить за ворота – нет, - сказал витязь, как видно, совсем не то, что намеревался. – Я проверил. Николае увидел, что Корнел разоружен. - Вас обыскивали? Отняли оружие? – воскликнул боярский сын, забыв об осторожности. - Да, - сказал Корнел. И Николае понял, что из всего отряда не обыскивали одного его – потому что Андраши знал: один Николае для него не опасен! Или с ним приятнее всего было позабавиться… - Ты как? – спросил витязь, не глядя на него. Николае хотел было излить другу все, чем мучил его Андраши, - но тут же понял, как легко может себя выдать. - Андраши говорил со мной, - глубоко вздохнув, сказал Николае. Корнел застыл, рассматривая его бледное лицо. Потом быстро спросил: - И что же? - Мы поедем в Стамбул, - сказал боярский сын. Он зажмурился и приник к Корнелу, точно был ему сыном или настоящим младшим братом. Молился, чтобы Корнел ни о чем больше не спросил. Корнел ни о чем больше не спросил, только обнял Николае за плечи. Они долго стояли так, безмолвно даруя друг другу силу. Все книги, которые привезли заговорщики, Андраши, без сомнения, оценил в тот же день – который они провели у него в плену. Он удостоверился, что его не пытались провести так легко. Как бы то ни было, когда Николае в следующий раз увидел графа – вечером, - тот казался еще более довольным. Слуги принесли Николае ужин – боярский сын содержался отдельно от Корнела, как и от прочих спутников, - и Андраши пришел разделить с ним трапезу, точно в семейном кругу. - Как ты себя чувствуешь? – спросил белый рыцарь. Теперь он был одет иначе – в восточный халат поверх трансильванской рубашки и шаровар. - Хорошо, - стесненно ответил Николае. Он старался не прислушиваться к запахам, которые источал поднос, заставленный блюдами. - Ешь, ничего не отравлено, - пригласил его хозяин. Он первым подал пример, набрасываясь на еду. Почему-то при виде того, как он ест, Николае испытал облегчение – и не только оттого, что боялся отравы… Юноша тоже принялся за мясо с приправами. Им подали также и вино, которое хозяин разлил по кубкам сам. - Ты, верно, скучал, - произнес венгр, сделав последний глоток и лукаво взглянув на Николае. – А я сейчас оценивал ваши дары. Я вам очень благодарен – особенно князю Дракуле. Николае покраснел и стиснул зубы. Андраши почти сердечно положил ему руку на плечо. - Не думай, что ты мог бы обмануть меня, - даже если бы очень постарался, - сказал он.- Конечно, и Дракула об этом ни в коей мере не думал… Что может скрывать такое поручение? Он долго всматривался в Николае – тот мертвел – а потом сказал: - Что ж, так даже интереснее. Дракула любит играть. Мы все любим играть! Николае открыл рот и выпалил: - А вдруг я что-то скрываю в одежде? Почему меня не обыскали? Андраши откинул голову и рассмеялся: заливисто, очаровательно. Потом сказал: - Дорогой мой, ты не сможешь ничего от меня скрыть ни здесь, ни здесь. Он постучал Николае сначала по груди, потом по лбу. Тот только вздрагивал от негодования. - Может быть, Дракула сошел с ума, как и я, - что использует вас, - совершенно непринужденно сказал граф после этого, посмотрев на Николае. – Но жестокость с вами будет излишней. Пытать вас скучно, - склонившись к юноше и понизив голос, вдруг произнес он, точно задушевное признание, - а кроме того, это ничего не даст… Вы и так ничего не скрываете и не можете скрыть! Рядом с этим человеком даже Корнел, казавшийся Николае очень ловким человеком, представлялся простецом из простецов. Бела Андраши воплощал в себе… какую-то разумную жестокость, которая была ужасна уже тем, что не могла быть, по самой своей разумности, свойственна никакому православному человеку. Если только тот не перестал быть православным. Или Николае мало понимал православную веру… Нет - быть такого не могло… Николае зажмурился и снова увидел, как князь Дракула целует перед алтарем свою венгерскую невесту королевской крови. Он увидел, как смеется Матьяш Корвин, провозглашая тост за князя и княгиню. Кому же, сами не зная того, подчинялись сотни тысяч людей, которые веровали сердцем? "Нет, нет – князь Дракула не может быть таков, - вдруг отчаянно подумал Николае. Он сам не понимал, отчего ему вдруг с такой страстью захотелось, чтобы Влад Колосажатель оказался не так разумен в своей жестокости, как граф Андраши. – И моя сестра, княгиня, не могла быть такова!" Уж Иоана – никогда! Николае отправил в рот большой кусок мяса, чтобы заесть даже проблеск такой мысли. Потом Андраши сказал: - Вы получите фирман, который защитит вас по пути в Стамбул и в самом Стамбуле. Там вас встретит мой турецкий брат… Абдулмунсиф, крещенный Штефаном. Николае чуть не подавился. Андраши сердечно похлопал его по спине - и прибавил: - Мы с Штефаном не только братья по вере, но и старые друзья, как с тобой. Он позаботится о вас. Прежде всего, о тебе… тебе я меньше всех желаю зла! Андраши помолчал. Глядя на юношу, он улыбался с каким-то христианским умилением - грустной, но глубокой приязнью. - Я очень люблю таких, как ты. Николае понял, что на этот раз Андраши не солгал – да и до сих пор не лгал ни в чем: какой же страшной ложью могла быть правда! И каким великим обманщиком тот, кто скажет эту правду в неподходящее… или подходящее только ему самому время! Он вдруг понял, что все это время Андраши говорил по-валашски: так, точно родился на его земле. Николае ощутил, что готов заплакать, – ощутил, словно его предали все, кого он любил. Но он раньше умрет, чем покажет Андраши свою слабость. Николае осознал, что Андраши смотрит на него с сочувствием, какого он не видел ни от кого. - На нашем жизненном пути мы можем иметь только одну опору, - негромко сказал белый рыцарь. Николае закрыл глаза и перекрестился. Посмотрев на белого рыцаря, он увидел, что Андраши улыбнулся, - а потом венгр встал. - Ты, наверное, хочешь побыть один, помолиться… Не стану мешать! Он удалился, неслышно прикрыв за собой дверь. Николае опустился на колени, прижавшись лбом к полу, к ковру – как молились мусульмане или самые истовые христиане. Он очень хотел помолиться. Но не мог. Николае провел еще два дня в заточении, вместе с Корнелом и другими своими товарищами. Несколько раз Николае сходился с Корнелом в комнатах или в саду, но они почти не говорили, даже едва смотрели друг на друга. Андраши навещал боярского сына по вечерам. Они ужинали вместе, и граф расспрашивал его о жизни так, точно они расстались только вчера. Между прочим, спросил, как поживает маленький воспитанник Николае, сын Иоаны… Если справедливы были их догадки об Андраши – заговорить об этом было для него как коснуться незаживающей раны. Но Андраши вел себя так, точно и не было этой смерти, этого расставания. "Он держит ее и никогда не отпустит, - вдруг подумал Николае с ужасом. – Он не может отпустить то, что однажды назвал своим". Николае не знал, говорил ли Андраши уже с Корнелом, другим вдовцом Иоаны… но не желал, не мог себе этого вообразить. На прощанье во второй день Андраши сказал, что отошлет их в Стамбул завтра, снабдив бумагами.