Орлиное гнездо

Василика плохо видела в темноте – а Корнел, казалось, видел как кошка: и он сделался их глазами, как и их силой. Василика думала только о том, как бы не подвести своего спасителя: хотя его намерения оставались для нее тайной. Они остановились только один раз, когда выходили в какую-то дверь в стене дворца, скрытую кустами. Василика догадалась, что дверь та же, через которую входил к ней прежде Штефан, - ее покровитель говорил об этом пути: он должен был служить одним исполнителям тайных дел, и непосвященные о нем не знали. Потому и Корнела впустили без проволочек и подозрений. Дверь легко подалась в ответ на удар рукояткой меча. Из кустов, с обеих сторон, торчали чьи-то ноги: одна подошва ярко блестела гвоздями. Василика на миг зажмурилась от страха, но ничего не сказала. Она последовала за Корнелом, ведя в поводу свою лошадь, - и только исподволь думала, что же могло подвигнуть этого валаха на столь безумный шаг. Снаружи Корнел снова подсадил ее на коня, и Василика увидела, как к ним приближаются еще шестеро человек. Двоих она узнала тотчас, и ей стало радостно, несмотря на все страхи: это были Михня и Ливиу, два других воина Дракулы. И вдруг Василика догадалась, чего хочет Корнел. Она взглянула на своего похитителя, и тот ответил ей мрачным значительным взглядом. Потом ударил пятками своего коня, на котором сидела ее бедная служанка, и Василика принуждена была подчиниться этому движению: могучие и верные товарищи Корнела по сторонам ее тоже пустили лошадей вскачь. Куда ей теперь деваться от них? Попросить защиты у Штефана – но где сам Штефан? Может быть, Корнел решил бежать с нею в Венгрию, минуя всех турок? Но как он мог так поступить, ведь дал слово своему князю… Вопросы одолели ее как рой пчел, жалящих голову, туманящих сознание; Василика скакала, чуть не плача от отчаяния. Сильные люди без конца играли ею, торговали ее, вырывали друг у друга как приз на турнире – а ей оставалось только повиноваться победителю! Будь прокляты все мужчины!.. Василика вцепилась в поводья, страх и негодование охватили ее. Потом остался один только страх, беспредельный, как ночь. Они подъехали к городским воротам, и их остановила стража. Тюрбаны, крючковатые носы, кривые сабли… громкая начальственно-брезгливая речь, вдруг показавшаяся Василике невероятно уродливой. Господи Иисусе! Она видела как во сне, что Корнел, этот богатырь из древних былей, показывает туркам бумагу, спрятанную на груди. Нет – конечно, их не выпустят; конечно, мужчин бросят в тюрьму, а ее с Анастасией… Ворота отворились. Путь был открыт, куда бы он ни лежал! Василика обозрела дорогу, черную с белым, белую с черным – только эти цвета оставляла им полная луна, владычица ночи. Беглецы проехали; и когда ворота за ними закрылись, Корнел обернулся к своим спутникам и поднял руку. Он широко улыбался, и Василика не могла не улыбнуться в ответ; пусть ее лица никто не видел под покрывалом. Когда восторг от этой маленькой победы схлынул, Василика немного успокоилась. Мужчины люди, и слабы по-своему, как женщины по-своему, подумалось ей; а ей можно то, чего Корнел не простит никакому мужчине. Когда они сделают привал, Василика пристанет к нему и расспросит, куда они направляются и почему. Он не сможет лгать ей так твердо, как туркам! Вспомнив о дворце позади, Василика стала оглядываться; этот новый страх почти вытеснил все остальное. Вдруг за ними послали погоню? Но они скакали одни – мимо рощ, полей, одиноких спящих домов. В них жили такие же простые люди; должно быть, добрые люди… Как удивительно… Они один за другим перешли ручей, и на лужайке Корнел остановился, и все следом за ним. Анастасия в объятиях валаха была едва жива. Василика уже ясно различала лица своих попутчиков; она посмотрела на небо, и в тот же миг до беглецов донесся крик петуха. Корнел рассмеялся. - Время нечисти прятаться под землю! – объявил валах. Спрыгнув с коня, витязь снял с него гречанку; приказал остальным спешиться. Василика соскользнула с мокрой спины Годже, подумав, что нечисти не помеха даже самый яркий солнечный свет. Только свет души. Но им устрашить мертвых уже нечем – они уже с ними одно… Василика сразу села на свой плащ; но когда она увидела, что садится Корнел, подобралась к нему поближе. Корнел не шелохнулся; но когда Василика тронула своего похитителя за руку, он повернулся к ней тотчас же. Василика открыла лицо и улыбнулась. К ее удивлению, Корнел улыбнулся тоже. Нет, этот человек не желал ей зла! - Корнел, куда мы едем? – спросила она прямо. Она ожидала услышать любую ложь – Корнел непременно выдал бы ей, что лжет, но правды не сказал бы. Или даже сразу срубил бы правду: что он решил увезти ее с собой в Венгрию. Разве Василика может что-нибудь сделать? Корнел сказал правду, но совершенно неожиданную. - Мы едем по поручению Штефана, на место встречи с ним, - сказал витязь Дракулы, просто и открыто глядя ей в лицо. – Он поручил мне вызволить из гарема тебя и твою служанку. Василика изумилась. - Таким образом? Ты вошел ночью, заколол стражников, ударил евнуха… Тут она вообразила, что сделают с евнухом за пропажу невольницы, и ей пришлось засунуть пальцы в рот, чтобы не вскрикнуть. - Почему бы Штефану не увезти нас среди дня, законно? – шепотом спросила Василика, когда совладала с собой. – Ведь он законный наш господин! Корнел кивнул. - Он бы поступил так, если бы было можно, - ответил витязь. – Но Штефан взялся за такое дело, которое должно сделаться в полнейшей тайне от султана и в большой спешке: ему недосуг было приехать за тобой. Сейчас… сейчас, к тому же, Штефану и его людям крайне опасно бывать при дворе. Корнел улыбнулся. - Я представил все так, точно сам похитил тебя и увез от поганых, - сказал он. – Обо мне слышали и при дворе Мехмеда. "И ради этого вы погубили столько людей?" - изумилась Василика еще сильней. Хотя что же тут удивительного? Война уносит куда больше людей, чем погибло нынче ночью! Это была только предосторожность! И тут Василика поняла смысл слов Корнела. Она догадалась, что Штефан замыслил – и, быть может, уже осуществил похищение белого рыцаря; и сделался врагом его могущественным сподвижникам. А может, и не только. Василика зажала рот ладонью; карие глаза округлились от понимания всего размаха замысла, который претворялся в жизнь в эти самые минуты. - Господи вседержителю, - прошептала она. – Неужели мой дорогой Штефан… Корнел опять улыбнулся и взял ее за руку большой теплой рукой, заскорузлой от непрестанных суровых упражнений. У Штефана тоже были сильные руки – но больше руки мыслителя, а не воина… Руки распорядителя судеб… - Твой сокол залетел слишком высоко, - сказал витязь, понимавший все ее душевные движения. – Высоковато для простых людей вроде нас. Василика потупилась и покачала головой. Нет, он не заставит ее такими словами разлюбить своего друга и господина. У нее есть только одно сердце, которое она может подарить. Корнел, впрочем, ничего больше не сказал. Он только нашел среди своих вещей и протянул ей еще запасной плащ - на меху. - Завернись, простынешь… Тебе нужно поспать. Василика посмотрела по сторонам и увидела, что Анастасия давно уже спит. Поблагодарив Корнела, Василика устроилась на земле, холод которой проникал даже сквозь всю ее добротную шерстяную и меховую одежду. Корнел разбудил ее, казалось, едва только Василика смежила веки. Она поняла, как долго спала, лишь увидев над головой солнце. Корнел накормил ее – это так живо напомнило ей бегство из Тырговиште, что Василика отвернулась, пока ела свой сухой хлеб, смаргивая слезы. Потом они сели на отдохнувших лошадей и поехали дальше. Они ехали так несколько дней – почти не разговаривая; Василика не решалась выспрашивать еще, хотя подозревала, что Корнелу известно больше, чем он сказал. Они оба подозревали друг о друге то, чего не произносили вслух. Корнел сдержанно, но постоянно заботился о ней и ее гречанке. Василика знала, что другие их греческие слуги остались со Штефаном, и тот распорядился ими еще давно. Простые люди всегда в воле господ – что же она жалуется? Она жаловалась, что отстала от простых людей и так и не пристала к господам; как и Корнел, ее спаситель. Они с ним были потерянные люди, самое сподручное орудие князей и пашей. Василика так утомилась дорогой, своими мыслями и предчувствиями, что когда она увидела впереди другой отряд, то даже не сразу поняла, что это за опасность; услышала резкий, как удар бича, окрик Корнела, сразу построивший всех. Михня и Ливиу подъехали к Василике с боков, защищая ее, и она ощутила враждебность витязей к приближающимся туркам. Что бы они ни пережили вместе со Штефаном, эта ненависть к туркам была свята. Воины вокруг обнажили мечи. Василика разглядела среди стремительно подъезжающих всадников рыжие кудри… и золотистые; и ей стало ясно, что это конец. Каков бы тот ни был. Здесь они разойдутся: разойдутся безвозвратно. Или полягут в бою, уже не разбирая, кто друг, а кто враг. Василика едва удержалась от того, чтобы зажмуриться, когда к ней подлетел Штефан на вороном коне – с разрумянившимися ланитами, с голубыми глазами, сверкающими весело и грозно. Оружия он не вынимал; и валахи опустили мечи и дали ему дорогу. Не смущаясь никем здесь, турецкий рыцарь схватил Василику и стиснул в объятиях, так что даже оторвал от седла и ноги ее беспомощно лягнули воздух, теряя опору. - Пусти!.. – взвизгнула валашка; но турок, смеясь, уже перетащил свою возлюбленную к себе в седло. Он поцеловал ее, потом опять прижал к груди. - Великое чудо. Вот что делает вера, - прошептал он. Беззастенчиво обернулся к своему златокудрому пленнику; и Василика наконец тоже нашла в себе силы поглядеть в лицо Белы Андраши. Тот сидел совершенно белый – как будто его все то время, что Василика не видала своего врага, протомили в темницах. Однако Андраши был спокоен, и даже не брался за меч. Очевидно, он догадался о таком исходе уже давно; несомненно, различил среди людей Штефана и Корнела… А Штефан как ни в чем не бывало спрашивал, счастливо заглядывая Василике в глаза: - Здорова ли ты? Не оголодала? Она у тебя похудела, - тут он сдвинул брови и посмотрел на Корнела. - Не прогневайся. Я берег ее как мог, Абдулмунсиф-паша, - ровно ответил валах. Василика увидела, как переменяются краски на лице витязя; Штефан тоже увидел это и улыбнулся. А Василика думала: неужели они с Корнелом догадались про Штефана верно? И что тогда будет? "Василика – царственное имя", - вдруг вспомнились ей слова возлюбленного. - Я простыла, кажется, - жалобно сказала Василика, видя, как волнуются вокруг кони, ощущая, как ей сообщается пугающая страсть мужчин, прежде всего и всегда жаждущих битвы. Штефан тихо рассмеялся. - Скоро мы приедем в мое приграничное поместье. Там хорошо располагать наших людей, - объяснил он подруге. – Они прежде всех видят, чего ждать империи великого султана с венгерской стороны. Штефан наградил Андраши долгим взглядом; тот ответил ему взглядом равной силы и значения. К вечеру они прибыли в поместье – целительно пахнущее кедром и сосной, уютно озаренное фонарями. "Вот бы зажить здесь", - подумала Василика. И вдруг ей стало страшно, что Штефан именно здесь надумает поймать ее на слове, взять то, что она ему предложила в гареме. Однако Штефан был далек от этого… и словно бы даже думал не о своей подруге, говоря с нею; и неудивительно – под боком у него были такие важные и беспокойные люди. Когда Василика устроилась на ночь, возлюбленный расцеловал ее и оставил в обществе Анастасии. Они пересидели в поместье два дня, собираясь с силами. Василика почти не видела мужчин. Штефан иногда заглядывал к ней; однажды заглянул и Корнел, но оба едва ли сказали с нею несколько слов. Василика не находила себе места. Под вечер второго дня Штефан пришел к ней сказал, что они продолжат путь. Василика заключила, что он не намеревался оставлять ее здесь; и не решался спускать с нее глаз. Что ж, очень разумно. Василика оделась тщательно, как можно более тепло и удобно: Штефан привез ей еще одежду. А когда Василика увидела Корнела, была ошеломлена – в черных доспехах, при мече в черных ножнах, с мощным турецким луком за плечами, витязь казался несокрушимым. Вороной конь под ним был ему под стать: Василика только сейчас заметила, как хорош этот рыцарский конь, с которым Корнел сливался подобно кентавру, как все витязи Дракулы – прирожденные наездники. Василике было очень страшно – и тоскливо, и весело. Как будто ее выдавали замуж за незнакомого, но желанного жениха. Но ведь этого не может быть – что ей сейчас думается?.. Штефан и Андраши предстали ей в похожих посеребренных доспехах, белых плащах. Как будто уже и между собою договорились о подмене. Анастасию они тоже взяли с собой: гречанка очень хотела. Она уверяла, что может и сама усидеть на лошади, если понадобится. Ей, как и Корнелу, и другим православным христианам, невмоготу было оставаться у турок! Василика сама попросила еще одну лошадь у Штефана: ее покровителю не очень это понравилось, однако он уступил. Посоветовал валахам привязать свою подопечную к седлу – и не выпускать из рук повода. Когда они покинули усадьбу, некоторое время ехали молча – быстро, как люди, хорошо сознающие общее стремление и согласные в нем. Василика не могла думать, что ждет их впереди, совсем немного погодя… И наконец это произошло. Штефан остановился; и следом стали все остальные. Валахи сбились вместе, турки – друг с другом; Анастасия осталась среди валахов, а Василика на своей Годже сидела между обоими противниками, думая о Елене Троянской. Корнел выехал немного вперед и протянул руку к Штефану. - Что же, пора, Абдулмунсиф-паша? - Да, - ответил Штефан. Он посмотрел на венгерского пленника, сидевшего на своем белом коне рядом. – Бела, брат мой… Андраши взглянул исподлобья на Корнела – и вдруг отъехал в сторону. Спокойно обнажил и воздел меч, указывая Корнелу в грудь. - Пусть он убьет меня здесь. Белый рыцарь и черный рыцарь впивались друг в друга взглядами – как когда-то давно, на турнире перед лицом короля Венгрии. Но Корнел не доставал меча из ножен. Андраши дышал с присвистом сквозь зубы, но напасть первым не мог. Наконец Штефан подъехал к Андраши и сказал – он боялся его тронуть: - Бела, не нужно… Хватит. Венгр обратил на него сумасшедшие синие глаза, отвел меч от Корнела – и всем на миг показалось, что Андраши пронзит грудь турка. Василика вскрикнула. И тут началось все разом. Корнел схватил за повод лошадь Василики; она закричала от неожиданности и испуга, а Михня выбил меч из руки отвлекшегося Андраши. Валахи окружили белого рыцаря. - Вперед! – закричал Корнел. И он устремился вперед; и валахи увлекли за собой Василику. - Штефан! Штефан! – закричала она, вцепившись в гриву Годже, чтобы не сорваться. - Куда! – закричал обезумевший и осатаневший Штефан. – Ах вы, собаки! За ними!.. Однако кони валахов были быстрее коней турок; они вынеслись вперед, но отряд Штефана нагонял их. И когда валахи отделились от турок, Корнел прянул в сторону и, развернувшись назад, стал стрелять с седла. Этим искусством он уступал одному только своему господарю. Вот пал один, второй преследователь по сторонам Штефана; и тогда турки заколебались, стали отставать. Кони валахов уносили седоков все дальше и дальше. - Штефан, я люблю тебя! – обернувшись, прокричала Василика, срывая голос; она не знала уже, услышал ли ее этот самый дорогой человек, от которого ей оставалась только память, только неутихающая боль. – Я люблю тебя, мой сокол, мой князь!.. Дробот копыт оглушал ее. Михня крепко держал повод ее кобылки; Василика рыдала и выкрикивала прощания, которые теперь уже только понапрасну разносил ветер.