Дорогая игрушка. Предательство совести

Расслабленное тело Тори принёс в спальню Лиам. Омега счастливо улыбался, и видеть его таким довольным для Шейна было приятнее секса. Только оказавшись с ним рядом, Тори встрепенулся, как голодный кот, и потянулся за поцелуем. Шейн с удовольствием ответил. Жёсткого господина он оставил в подвале, в спальне же хотел быть с Тори на равных. — Как себя чувствуешь? — Затраханным, — игриво улыбнулся омега. — Может, хочешь обмыть меня? — С удовольствием! — Шейн легко подскочил на ноги и, закинув на плечо омегу, который сразу недовольно заворчал, притащил его в ванну и небрежно уложил на пол душевой. — Чего творишь? — зафыркал Тори. — Мою своего раба, — усмехнулся Шейн и включил напор холодной воды. Омега завизжал, попытался вскочить, но Шейн не дал ему подняться, зашёл к нему и накрыл своим телом. Вода остужала кожу, смывала неприятные воспоминания и мысли, а горячие губы Тори разжигали огонь внутри. — Я простыну, — тихо и покорно заметил омега, когда они нацеловались. — Тогда я буду поить тебя чаем с мёдом. — Шутишь? — Тори рассмеялся, и, слыша его смех, Шейн теснее прижал его к себе, — мёд уже лет сто невозможно достать. — Для тебя я готов найти что угодно, — шепнул ему альфа, и Тори смущённо уткнулся ему носом в плечо. Шейн не врал. И достать для Тори он собирался Самуила. Отыскать корабль в открытом космосе всё равно, что найти иголку в стоге сена, но Шейн надеялся выманить его из логова. Нил в его затею не верил, на каждое предложение повторял, что это невозможно, что охрана Самуила и его система безопасности им просто не по зубам, но Шейн хотел довести свою месть до конца. Они решили использовать Игги в качестве наживки, хотя Лиаму это очень не понравилось, но возразить господину он не посмел. Омегу переодели в одежду Тори и несколько раз по рации сообщили о том, что тот покидает дом. А дальше оставалось только надеяться на ошибки графа де Лонгвиля. Когда за подставным флаером появился хвост, Нил не сразу в это поверил. Шейн же с усмешкой заметил, что в прошлый раз они задели Самуила за живое, и теперь его пострадавшая гордость толкнула графа на глупость. Далее всё пошло по подготовленному плану. Пилот с Игги увёл Самуила в сторону от населённых пунктов и патрулей, и Лиам просто сбил его транспорт недалеко от земли. Самуилу не повезло, он выжил при падении, и Шейн утащил его на свой шаттл, где почти неделю отрывался за всё, что тот сделал с его омегой. После выплеснутой агрессии и проявления своей нечеловеческой жестокости Шейн чувствовал себя разбитым, и даже выполненный долг перед Тори не смог смыть отвращение к содеянному. Хотелось заменить эти картинки чем-то другим, и Шейн знал, что помочь ему может только его омега. Пока Шейн проводил казнь Лонгвиля, своим слугам он поручил сделать новые документы для Тори. Омега сбежал из дома без каких-либо бумаг, но у Айсмана наверняка сохранились данные о рождении племянника. После смерти дядьки отыскать эти данные будет несложно, и Тори сможет вернуть свой титул. Шейну нравилось думать о нём как о своём рабе, но после всего случившегося Тори всё равно останется его собственностью, даже если сменит статус на его мужа и великого герцога. Кроме документов, Шейн велел найти ещё кое-что важное как для Тори, так и для него самого. Его сын – мальчик Китон - так и оставшийся без фамилии, не был даже похоронен должным образом, и Тори не смог с ним попрощаться. Но Остеон Клиндол должен был знать, что случилось с ребёнком, и если от него хоть что-то осталось, Шейн собирался выкупить у больницы тело, дабы мальчика можно было кремировать и сделать мемориальную табличку. Возвращение домой принесло облегчение. После убийства Чайза на нём лежал груз клятвы, теперь же Шейн чувствовал, что вправе получить прощение Тори. Но омега встретил его сердито, он переживал и надумал себе кучу глупостей. — А что я должен был подумать? Ты пропал, твои тупые беты отказывались говорить мне хоть что-то, а выйти из дома я не рискнул. Ты мог бы хоть позвонить. — Я был не на планете, — Шейн недовольно отмахнулся. — И слугам было велено ничего тебе не говорить, потому что это мои дела. Сейчас, всё ещё чувствуя запах тлеющей плоти Самуила и слишком ярко помня, как отрезал от его тела куски, Шейн был просто не в состоянии что-то говорить и объяснять. Ему требовалось время, чтобы забыть и вычленить это из себя, и тогда он сам всё расскажет. — Отлично, — Тори обиженно поджал губы, — зачем мне вообще что-то объяснять, ведь я всего лишь твой раб! — Именно, — Шейн обхватил пальцами его подбородок и сердито посмотрел ему в глаза. Только почувствовав его давление, Тори сразу сдался, опустил плечи и расслабленно выдохнул. Видя, как омега готов подчиниться, Шейн сжал его сильнее, подтянул ближе и несколько раз болезненно укусил за губы. Тори задышал глубже, и его уси­лива­ющийся запах лишь раззадорил альфу. — Иди в подвал, сейчас же, — строго велел он, а сам поспешил в душ. Шейн знал, что собирается сделать, это стало бы последним штрихом, соединяющим их настоящее и закрывающим прошлое. То, что случилось, уже не изменить, но им выпала возможность начать всё сначала, попробовать снова. Пусть время изменило их, но Шейн был уверен, что его чувства остались прежними, и верил в любовь Тори. В подвальной комнате Тори лежал на постели лицом вниз, закрепив на себе ремни, до которых смог дотянуться. Шейн быстро отстегнул его и резким движением перевернул Тори на спину. Тот охнул, шлёпнувшись на жёсткую поверхность, и, испуганно распахнув глаза, уставился на остроугольный нож для резьбы по дереву. — Без ремней, — объяснил Шейн и провёл ладонью по груди, очерчивая соски и выпирающие ключицы. — Будет очень больно. Тори сдавленно кивнул, он догадывался, что Шейн собирается сделать, но всецело ему доверял. Альфа сначала нарисовал узор на коже, а потом, приложив нож, постарался как можно быстрее закончить работу. Тори ни разу не вскрикнул, сжимая губы до белизны. Он терпел, пока Шейн вырезал на нём рисунок, и, только когда альфа залил свежую рану спреем для шрамирования, позволил се­бе тихонько застонать. Обмотав его грудь тонким пластиком, Шейн отбросил инструменты и, стащив с себя штаны, взял Тори, жёстко и безжалостно вбиваясь в его податливое тело. Кончил он быстро и ярко, возбуждаясь не столько видом срезанной кожи, сколько покорностью омеги, его смиренным взглядом и готовностью ради него на всё. Шейн обожал проявления его смирения и любил его гордость. Тори, расколотый на две половинки, нравился ему обеими гранями. После секса Шейн вышел во двор, расслабленно затянулся сигариллой и посмотрел на оставшиеся капли крови на рукаве рубашки. Кровь Тори, как подтверждение его принадлежности. Теперь омега будет только его, и между ними не останется недоговоренностей. Люди, причинившие Тори боль и страдания, теперь мертвы. Жестокость порождает жестокость, и Шейн убивал их без капли жалости так же, как они калечили Тори. Теперь он вернул свои долги, искупил свою вину за то, что бросил омегу и позволил поселиться в своём сердце ненависти… На площадку перед ним сел флаер, и оттуда выскочил встревоженный Нил со вторым пилотом. Слуги, сломя голову, бросились к хозяину, словно несли очень важные вести, и Шейн терпеливо дождался, когда они до него доберутся. — Господин, мы подготовили документы Тори, — неуважительно выпалил Нил без дозволения говорить, — а ещё, перебирая бумаги Остеона Клиндола, мы нашли данные о вашем сыне. Шейн вздрогнул, боясь услышать любые новости о проданном мальчике, но больше всего он боялся узнать о его кончине. — После операции тело не уничтожили, а отправили в криоген для дальнейших трансплантаций. Его можно выкупить и найти для него новое сердце! — Вот как, — Шейн не знал, радоваться ли ему или ещё сильнее переживать. Ребёнок более полугода прожил в заморозке без внутренних органов, возможно, его мозг давно погиб, и Шейн просто не мог позволить Тори вместо сына получить обездвиженный овощ. А ещё он бы не простил себе покалечить другого ребёнка-раба даже ради спасения своего. — Займитесь этим. Но донором для его сердца должен стать погибший, а не живой! — Возможно, поиски подходящего ребёнка займут не один месяц, — заметил второй слуга. — Это не имеет значения. Я не хочу говорить потом Тори, что спас нашего сына ценой жизни другого. Он мне этого не простит! — Вы правы, господин, — поклонился Нил. — Документы о происхождении и титуле Тори Гаулер вон Стейне могу отдать вам уже сейчас. — Отнесите их в комнату Тори, — отмахнулся Шейн, полностью погружённый в размышления о сыне, — скажите, что это мой подарок.