Фил The Summer

От зари до зари любовь я дарил. Ты двери отвори! «Прощай» не говори! Ночь напролет о любви не молчи. В душе растает лед от пламени свечи. Свои откроешь ты мне двери – я верю. Верни мою потерю – тебя мечтой согрею! В облаках парили… Любовь дарили… Свеча пылала… Каста, «На крыльях любви»

      - Ива! – звонкий Лялькин голос в телефоне. – Ивууушкааа...       - Ммммм... – это все, что я пока мог сказать в ответ.       Звонок вырвал меня клещами из густого, сладко-карамельного сна, в котором я барахтался, как мушка в паутинке. Но не в предсмертных судорогах – отнюдь, добровольно и с огромным удовольствием. Продолжая даже по ту сторону сознания упиваться дурман-травой по имени Фил. Последние две недели я не жил – я... не знаю... парил над землей, ступая по облакам. Приступы распирающей изнутри эйфории накрывали меня один за другим, как вечно обдолбанного наркомана, нашедшего наконец-то ту самую волшебную дурь: от которой нет отходняков, а вштыривает и держит круглосуточно. Нет других сравнений. Точнее не опишу. Моя глуповато-блаженная улыбка, не сходящая с лица, – лучшее тому подтверждение.       Я уже не фиксировал причины и следствия, не искал подвохов и больше не занимался псевдопсихологическими изысканиями – я проживал глубоко и полнообъемно каждое мгновение, проведенное рядом с Филиппом, запечатлевая их все в себе на долгую память.       Они все бесценны, все значимы, все... мои.       Я просто понял, пропустил через себя и принял значение фразы: «Жить здесь и сейчас». Не задумываясь о будущем, не планируя возможных, но точно пока не существующих проблем. Не рефлексируя. Это неважно. Я клянусь вам, это НЕВАЖНО.       Важно только «здесь и сейчас». Потому что оно неповторимо. И если упустить возможность насладиться сполна тем, что в настоящий момент есть у тебя – позже останутся лишь сожаления. О том, что вечно что-то мешало. А счастье... Оно до смешного простое – открой сердце, распахни душу, возьми за руку любимого человека и взгляни за горизонт. Туда ведет длинная и долгая дорога. Что будет? Да какая хрен разница. Главное – держать крепче ладонь того, кто уже есть. С тобой. И смотрит на тебя с такой же глуповато-блаженной улыбкой в ответ.       - Ива! Ты что, еще спишь? – неподдельное удивление.       Я приоткрыл один глаз, глянул на экран мобильного – девять утра. Твою мать, Ляля!       Мы с Филом спать легли часа три назад. Работу никто не отменял. А вчера в «Breathe!» забубенная свадьба гуляла. Разве что цыган с медведями не хватало для полного набора. Потому что все остальное, включая внезапный стриптиз невесты и драку по сему случаю между женихом и свидетелем, который чересчур активно радовался подобному подарку судьбы и деньги за резинку чулка новобрачной совал, было! И такое, оказывается, случалось в бурной жизни заведения.       К слову, мы (ох, как же божественно звучит это «мы») не в свою смену вышли, пожертвовав пятничным (!) выходным, а свободных дней и так мало. Время как песок сквозь пальцы убегало, но противостоять Палне... Вы уже догадались, думаю. Невозможно. Эта женщина – терминатор в легкомысленных платьях. Катком раскатает, не моргнув.       До кровати доползли в пять утра категорически без сил. Душ и спать. Ну... Почти спать. Оказалось, «без сил» на уровне постели в связке я и Фил трансформируется в «Ваня, я тебя хочу». Собственно, не удивился. Эту фразу я сейчас слышу с интервалом в пару часов. Нет, чаще. И не только слышу. Еще чувствую. Так чувствую! Причем интерпретации могут быть разными: от восторженного «Ты настолько hot, что у меня мозги в желе превращаются» до ультимативного: «В туалет!» И это, блин, это... Фуф. Это все мне. С ума сойти можно.       Единственное, что удалось Здрадовскому – отжать нам воскресенье взамен пятницы. В итоге, у нас обозначились «канонные» субботне-воскресные выходные. И, если подумать, это... довольно выгодный обмен. Мы планировали... отоспаться, отлежаться-отнежиться и отлюбить друг друга без тормозов. Поэтому раньше полудня никаких телодвижений. Но кто б об этом предупредил Алинку?       Причем я бы проигнорировал звонок, но эта дамочка может быть очень настойчивой. Отключить мобильный не вариант – лучше ответить.       - Сплю, - невнятно пробормотал я, пытаясь высвободиться из крепкой хватки Фила. Да, мы все время проводим вместе. Я этому рад. Мне мое свободное личное пространство осточертело до такой степени, что ни капельки не жаль отдать его в распоряжение нахрапистого эгоиста.       Фил - жуткий собственник и ревнивец. И даже во сне дергается каждый раз, когда я меняю позу – тут же накрывает рукой, придавливая, придвигается ближе и для пущей надежности еще и ногу на меня закидывает. И дышит. Жарко. В шею или затылок. Или прямо в губы. Когда я поворачиваюсь к нему лицом. Мне нравится смотреть на спящего Филиппа. Он другой во сне: черты лица смягчаются, расслабленный, что-то умилительно-детское проявляется. Боже, как я его люблю!       Стечь с кровати незаметным не вышло – Фил пробурчал что-то недовольное под нос, из серии: «Ну что ты вошкаешься? Спи», но открыл глаза. Еще ничего не соображающим взглядом уставился на меня, потом на мобильный и немного агрессивно спросил:       - Кто?       - Ляля, - прошептал я, прикрывая рукой трубу.       - Нафиг ее! - рука Фила поползла по моей груди вниз, задержалась на мгновенно поджавшемся животе.       - Ляль, что-то срочное? – хриплым спросонья и не только голосом спросил я, наблюдая за тем, как чьи-то наглые пальцы обвели мой пупок и зарылись в дорожке волос по направляющей к...       - Ивушка, маленький, мы к тебе сегодня приедем! – обрадовала меня подруга. – Мы с Саней соскучились! На все выходные.       - Клево, - проговорил я, пока не воспринимая информацию. Фил не ограничился пальцами – теперь его язык бесстыдно кружил вокруг моего пупка, губы воздушно-влажно касались кожи – я настроился на продолжение этого танца.       Мне не с кем сравнивать... Но некое внутреннее ощущение на уровне «Не требует доказательств» подсказывало – Здрадовский ас в минете. Как, впрочем, и во всем, что касалось вопроса: как довести своего партнера в постели (условно в постели, конечно, потому что ею мы вообще не ограничивались) до состояния невменяемости. Фил... очень внимательный, нежный и требовательный любовник. Да, мне не с кем сравнивать. И не хочу. Мне хорошо с ним.       - Так что, жди. Мы через пару часов будем, - пообещала воодушевленно Ляля.       - Угу, - все еще не догоняя ситуацию, отозвался я. Съезжая вниз по подушке и на секунду прикрывая глаза. На секунду. Потому что нет умопомрачительнее зрелища, чем следить за тем, как Фил самозабвенно отсасывает... Бля. Извините. Но его губы, язык, пальцы, та жадность, с которой он это делает... Причем у него нет барьеров и рамок. Нет каких-то стыдливых комплексов в этом плане. Он отдается весь. С потрохами. И предельно честен в желании получить ответное «свое». Это я каждой клеточкой тела впитал, как истину, в ту ночь... Нашу первую ночь. Проведенную вдвоем.       – Ооох, фсссш-ха... – всхлипнул я, напрочь позабыв, что Лялька висит на телефоне.       - Ива, ты что там делаешь? – с подозрением спросила подруга. – Тебе плохо?       - Не... Нне-ет, - я запустил пальцы в волосы Фила, вцепившись в пряди и с силой надавливая на затылок. Его заводят такие штуки. Меня тоже. Здрадовский пропустил глубоко в горло и сдавил губами мой ствол. О, черт, я сейчас как третьесортном романе выражаюсь, да? Но блин. Член – ужасно звучащее словечко...       Сука, какой же он офигенный... Особенно когда еще смотрит вот так: из-под челки, гипнотическим взглядом хитро прищуренных глаз, с моим членом во рту. Держит меня за яйца. И в буквальном, и в переносном смысле. Технично доводит до оргазма. Но знает, что я в какой-то момент не выдержу и сдамся, на выдохе умоляя: «Трахни меня».       Иначе... неполно, не до конца... Мне он нужен. Весь. С этим его соблазнительно-прямым: «Ляжешь под меня?» Чтобы распирало изнутри от его напора. Выгибало. Потряхивало. Цепляться за его шею, ловить его губы своими – пересохшие, обжигающие дыханием, сжимать ногами, не отпуская. Чувствовать, как он сам едва держится, уплывает сознанием, теряет контроль, срывается на бешеный ритм, вбиваясь в меня. Пульсирует во мне... Наваливается сверху, сдавливает до синяков, затихает, как заведенный повторяя: «Ваняваняваняваня....». Никогда я еще так не любил свое имя, как сейчас. Теперь оно удивительной мелодией звучит для меня.       - Ива! – воскликнула возмущенно Ляля.       - Даааа... – выдохнул я, позволяя Филу уже трахать меня пальцами. Обратившись целиком в сплошную эрогенную зону. Реагируя на малейшее его прикосновение. «Ты такой нераскрытый еще, чувственный и чувствительный», - слова Филиппа после нашего первого раза.       - Ива?! – похоже, до подруги начал доходить весь смысл моих междометий.       - Потом, - пробормотал я и откинул телефон в сторону. – Фииил... – жалобно простонал.       - Да, детка? – он навис надо мной, разом прекращая меня истязать. Выжидающе замирая. – Ну же... Скажи, - короткий поцелуй в висок. Еще один – за ухом. Шея. Ключицы. Алмазная россыпь нежности. – Скажи, мой славный... Ну же...       Я облизал губы, мутным взором исследуя его лицо. Немного дразня паузой.       - Возьми, - сорвалось почти неслышно.       Фил отстранился, облизнул, лаская, глазами мое тело и перевернул меня на живот, заставляя встать на колени, прогнуться в пояснице, вцепиться в простыню. Никогда бы не подумал, что эта древняя, как сам мир, практически ритуальная, животно-естественная, подчеркивающая властность берущего и покорность отдающегося поза - настолько мое, что в пору еще раз проанализировать свое «я». Но не буду. Потому что знаю... Так – только с Филом. Вот правда.       Он всегда знает, чего хочет. И всегда чует, чего хочу я. Всегда знает, как нужно. Где силой, где нежностью. Где уступить, где надавить. Где вести, а где... не задумываясь, поменяться ролями. Вы понимаете, да? Это что-то непостижимое. Телепатия? Полное совпадение желаний на физическом уровне?       Дурман-трава. Наваждение. Добровольное безумие.       Наверное, поэтому я запомнил наш первый раз эмоциями, но не последовательностью событий. Обрывками, вспышками, стоп-кадрами.       Томительное возбуждение-предвкушение в машине по дороге домой. Немного страха. Много неуверенности. Я очень боялся облажаться - оказаться совсем бесполезным неумехой.       Сосредоточенный взгляд Фила, его пальцы, сжимающие руль. И мое внезапное шальное, заставившее меня податься к нему и мазнуть губами по щеке. Положить руку ему на колено. Сдавить и вроде как случайно пройтись ладонью по внутренней стороне его бедра. Я терялся, почти тонул в комплексах, но мне словно передался кураж Фила, его задор. Ну не только же ему меня лапать без конца и провоцировать?       - Детка, ты сейчас сильно рискуешь быть выебанным прямо посреди трассы, - сквозь зубы процедил Филипп, до побелевших костяшек пальцев вцепившись в руль.       - Прости, - пробормотал я, пряча довольную улыбку. Его нетерпение придавало мне смелости.       - И почему я не верю твоему «прости»? – хмыкнул Здрадовский. Я отвернулся к окну, уже широко улыбаясь. - Ты искушение, детка. Нереальное искушение, - добавил Фил, глянув на меня. Я загорелся щеками от его взгляда.       Дикие, злые поцелуи в машине. У подъезда. В сумерках опускающейся ночи и тусклом свете электрических фонарей. Мешала коробка передач. Ныла спина от неудобной позы. А мы все целовались, не имея сил оторваться друг от друга. Как только один из нас набирался решимости отстраниться – второй со стоном разочарования втягивал в новый затяжной поцелуй. Было уже больно. Было уже невыносимо.       - Идем, - наконец прошептал Фил, проявив выдержку.       Но хватило его ненадолго.       Едва переступив порог... едва прикрыв за собой дверь и щелкнув замком... Едва встретившись взглядами...       Он втирал меня в стену холла, забираясь руками под футболку, под ремень джинсов и кусал – голодный и больной зверь. Я подставлял шею и торопливо его раздевал. Чтобы кожа к коже. А перед глазами пелена... Помню только сухие, горячие губы, влажный язык, оставляющий длинные дорожки, дразнящие кожу шершавые подушечки пальцев.       - Хочу попробовать тебя... Вкус, запах... – шептал Фил, опустившись на колени и втягивая воздух возле моего живота. Оглаживая и метя бело-красным бока. Зубами прикусывая кожу над поясом джинсов.       - Да, - я упирался затылком в стену, путался пальцами в его волосах. Замер, когда он стянул с меня джинсы и через ткань плавок обхватил губами мой давно напрягшийся член.       - Я не остановлюсь, - наверное, с угрозой. Но я услышал только желанное: «Не отпущу».       - Да, - повторил я, ожидая только одного: когда же он освободит меня от последней ненужной тряпки, чтобы уже... попробовать.       Ноги подгибались... Глаза отказывались принимать происходящее за реальность... Я держался одной рукой за край комода для обуви, второй скреб стену ногтями. Срываясь с беззвучных выдохов на громкие стоны. И не помню, совсем не помню, как и когда мы оказались на диванчике посреди кухни. Почему не добрались до кровати в спальне? Не спрашивайте - у меня нет ответа.       Фил не шутил... Он правда решил распробовать меня всего на вкус. На моем теле не осталось ни одного сантиметра, не исследованного и не обласканного его губами и языком. И когда я провалился в крышесносный оргазм, он не отстранился. Пил меня. Как будто пил меня. Крепко удерживая руками, чтобы я не вздумал вырваться. Доказывая, что ему все во мне приятно. Не может быть никакой брезгливости или еще чего-то в этом роде. Ну, вы понимаете, да? В эйфории точно умер один из моих самых мучительных комплексов – что я несексуальный и непривлекательный.       - Ты соленый, - вдруг со смешком бросил Филипп, утыкаясь носом мне в подмышку. – И сладкий. Вкусный. И пахнешь, как... лето. Морем, хвоей, костром, ветром.       - Может... – я сглотнул, соображая, что, наверное, надо бы... освежиться, - в душ, да?       - Успеется. Хочу твое чувствовать. Не гель для душа. Твое. Настоящее, - бормотал Фил. – И... – он поймал мой подбородок, прищурился, - отсосешь мне, детка?       И вот в этом весь Фил! От пронзительной нежности он без переходов ухал в похабщину. Возбуждающую донельзя, по правде говоря.       - Ужасный минет. На троечку из десяти, - в итоге заявил мне Филипп. Я смотрел на него в упор, раздумывая, что лучше сделать: убить его или... убить его. У меня звенела челюсть, болело горло и затекли ноги. Но я старался как мог! А этот...       - Чего ж ты тогда выл и матерился, как сапожник? – спросил я, со старческим охом забираясь к нему на колени. Он обнял меня за талию, подался вперед и вылизал с чувством мой рот. Это не поцелуй был. Он именно вылизал меня, как кот сметану. Мешая наши запахи и вкусы.       - Потому что ни одна высококлассная шлюха не сравнится с твоей великолепной неопытностью, - заявил Филипп, и его ладони с удобством пристроились на моих ягодицах. – Это самый лучший минет в моей жизни, Ванечка, - хрипло, как-то на изломе голоса и правдиво произнес он.       - Придурок, - обмяк я в его объятиях.       И снова обрывки и стоп-кадры. Душ, струи воды, бьющие по макушке, поцелуи, ласки... Нарастающее возбуждение.       Спальня. Томный, рассеянный свет торшера. Тени на стене. Чуть колыхающиеся от легкого ветерка, проникающего в приоткрытое окно, ролл-ставни. Смутные очертания мебели. Смазка, презервативы на подушке.       Фил... Аккуратный, осторожный, деликатный. Но его нетерпение, страстность транслировались через потемневшие до черноты глаза.       - Можно? – тихо. И с легкой дрожью в голосе. Дрожью острого желания.       - Да, - так же тихо ответил я.       Не больно, как ожидалось, но необычно. Непонятно.       Пауза. Фил сидел на коленях передо мной и успокаивающе гладил мой живот. Лаская, нежа кончиками пальцев. Наклонялся и посасывал мои губы. Я запомнил... запомнил это мгновение...       Я просто лежал, обхватив его талию ногами. И смотрел на него. Чувствуя его в себе. Всем нутром чувствуя. А он просто гладил горячими ладонями мое тело. Вверх-вниз. И ждал. Ждал, когда можно будет...       - Давай, - кивнул ему головой.       - Ваня... Мой хороший... – последнее связное, что произнес тогда Фил.       И уже не было нежности. Уже мощно, резкими толчками, со шлепками плоть о плоть и несдержанными стонами. Меня распирало изнутри и разносило в щепки. Распыляло на атомы. Я себя не чувствовал – я растворился в этом бесконечном и верном ритме.       - О Боже... – кажется, повторял я путанно. – Трахай меня. Просто трахай...       - Бля-ать... Ва-аня... Детка... Да...       Я не знаю, откуда взялось это «детка», почему проникло в общение и осталось. Никогда бы не подумал, что мне может это понравиться. Но в исполнении Фила... В клочья рвало.       А потом мы лежали в обнимку. Фил выцеловывал замысловатые тайнописи на моем плече, возил носом по щеке.       - Ты в порядке? – с нескрываемым волнением спросил он, когда я охнул, меняя положение и ощутив каждую мышцу на теле.       - Да, - поспешно ответил я. – В полном порядке.       - И? – Фил приподнялся на локте, заглянул мне в глаза. Бровь приподнята, на лице гуляет игриво-смешливое.       - Я бы повторил, - рассмеялся в ответ.       - Я тебя люблю, - Филипп смотрел прямо, говорил предельно искренне.       - Я... тоже... люблю тебя, - помедлив, произнес сокровенное. С первого взгляда на него поселившееся в сердце.       - Хорошо, - он упал спиной на подушки, раскинув руки. – Нет, блять... Это охуенно! – выкрикнул он.       Я смеялся.       Я смеялся...       И, засыпая, слушая бессвязные, пошло-романтичные признания Фила, нашептываемые мне на ухо, от которых было и смешно, и щекотно, и жарко одновременно, опять думал о том, что он очень похож на Summer. Не знаю, чем, но что-то было.       Вот даже... Тот один раз, когда у нас с Сэмом случился вирт, тот, что я, наверное, никогда не забуду... После него, он, окрыленный и фонтанирующий шутками «с перчинкой», прислал мне это стихотворение...       Ты мой сладкий нектар, мой душистый мёд.       Буря в сердце, и бешено пульс частит.       Как увижу тебя - сразу член встаёт.       Как понюхаю - боже, меня прости!       Я губами бесстыдно черчу маршрут,       Жадно шарю по телу: моё... моё...       Как вхожу в тебя - горло сжимает жгут.       И на всё наплевать: мы вдвоём... вдвоём...       «Я люблю тебя!» С каждым толчком кричу.       Поцелуй разорвать - словно смерть сейчас.       Ну давай, мой желанный, ещё чуть-чуть...       Я оставлю отметины на плечах.       И никто мне не нужен - пусть рухнет мир,       Пусть хоть мор, хоть война. Мне плевать... плевать...       Всё, что есть у меня, - ты и этот миг.       И пусть только посмеют его отнять.       Фил... странным образом похож в этом на Сэма: у него романтика была частью какой-то естественной сексуальной откровенности. То есть... Если любишь человека, если близок с ним, интимно близок – нет запретов в словах. Да ни в чем нет запретов! Надеюсь, я понятно объяснил.       Охохо... Сэм. Я не скучал по нему. Наверное. И почти не вспоминал эти две недели. Везде и всюду был Фил. Но где-то в глубине души, очень глубоко, сохранилась маленькая надежда... Что, может, он неокончательно исчез из моей жизни.       Все-таки... Он был хорошим другом. Если отмести подтекст. И не думать о том, была бы в этом случае дружба... Если отмести этот самый подтекст. А, к черту!       - А чего твоя... эта... Ляля звонила? – спросил вдруг Фил. Он к ней несколько ревниво относился, потому что еще не представилось случая познакомиться. И не мог оценить степень и «правильность» нашей дружбы. Наши постоянные созвоны, чаще, чем с мамой (про Костю я вообще не заикался – от греха подальше, попозже расскажу), его изрядно напрягали. Собственник.       После утренней бодрой встряски у меня мозг окончательно отключился – я плавал где-то в районе туманности Андромеды. Звонок подруги напрочь вылетел у меня из головы. Сейчас мы мирно завтракали в постели и без особого внимания смотрели какой-то фильм, больше отвлекаясь на пустую болтовню. С Филом можно разговаривать о чем угодно. И неловких пауз не будет. И молчать с ним легко. Не вяжется с ним, да? Но это так. Он действительно с теми, кого считает «своими», иной. Простой и доступный. Мне это очень нравится в нем. Очень.       - Ляля? – я с недоумением вскинул брови и наморщил лоб. – Эмм... Ляля! – проорал, подрываясь с кровати.       - Что такое? – Филипп цокнул языком – от моих резких маневров у него кофе булькнул в чашке и капнул на грудь. – Ванечка, ты меня пугаешь.       - Фил! – я нашарил под кроватью мобильный и глянул на часы. - У нас с тобой есть пятнадцать минут, чтобы привести квартиру в порядок. И изобразить из себя невинных ангелочков.       - Не выйдет, - Здрадовский похабно ухмыльнулся. – У тебя засос на шее. Мой.       - Филя, - я навис над ним. – Подъем!       - Ладно, - он нехотя вылез из кровати. – А че за паника?       - Кхм-кхм... – я закашлялся. Потом хмыкнул и произнес:       - Готовься. Ты просто еще не знаком с Белыми!