Part 1. Department X. White Bride Programm

Барнс с мирным видом спал, пристегнутый ремнями, ровно вдыхая и выдыхая. Реутова расположилась на мягком табурете около его головы. Больше в палате никого не было. Она чувствовала большое скопление народа за зеркальной стеной, но ее это ничуть не трогало. Она положила свои ладони на прохладные виски Барнса и начала замедлять свое дыхание. Потом отключилась от внешнего мира, лишь краем сознания замечая, что происходит вокруг нее. В палате ничего не менялось. Зато в голове ее пациента разворачивалось масштабное действо. Она специально всколыхнула его вспоминания, добралась до каждого нейрона, до каждой самой мелкой клеточки его тела, чтобы смоделировать ситуацию, когда в его сознание пытками вбили повиновение после того, как прозвучит слово «семнадцать». «Желание» и «ржавый» были уже неопасны для сознания сержанта. Она дошла до первой пытки, связанной с этим словом. По телу мутантки пробежали мурашки. Она переживала все его чувства в этот момент, брала эту ношу на себя, в то время как Барнс просто спал. Парень, сидящий в кресле, держится из последних сил, не успевая отходить от ежеминутной подачи высоковольтных разрядов. Слезы, сопли и слюни льются сами собой, а он думает, как бы хорошо было сейчас лежать мёрзлой тушей под альпийскими снегами. Потом принудительное купание в бассейне, наполненном льдом. Следующее воспоминание – ему не дают спать которые сутки, сменяются дни и ночи, сменяется конвой, а он стоит и ловит глюки. По стенам ползут огромные пауки, на потолке зло смеется Дум-Дум-Дуган. Офицер спрашивает его о чем-то, а он даже не может понять, как правильно сложить звуки, которые до него доносятся, в слова. Помнит ли он, что такое речь? Кажется, достаточно смутно. Подопытный издает бессвязные звуки в ответ, а в сознании расползаются яркие кислотные пятна. Состояние, близкое к помешательству или смерти. Стив Роджерс и компания прильнули к стеклу и наблюдали за происходящим в палате. С Барнсом все было понятно – он тупо лежал. А вот русская… Она сидела спиной к зрителям, но они отчетливо видели, насколько она напряжена. Спина была неестественно прямой, а кисти скрючились у висков Баки Барнса. Пальцы принимали настолько неестественное положение, что иногда казалось – еще мгновение, и они сломаются. Ванде такое положение рук было отчасти знакомо, однако некоторые движения (большинство движений, откровенно говоря) приводили девушку в недоумение. Время от времени Роза будто бы вытягивала что-то длинное и невидимое из головы Барнса и брезгливым жестом отбрасывала в сторону. Минуты текли беспощадно медленно, и через час зрители начали расходиться. В конце концов, за зеркальной стеной остались только Максимова и Роджерс, каждый со своим интересом к происходящему. Роза не имела ни малейшего представления о том, сколько прошло времени в реальном мире. Сейчас она находилась в мире воспоминаний Джеймса Бьюкенена Барнса и прожила уже столько моментов, что хотелось поскорее вынырнуть из всего этого и зарыться в одеяло. Вся ирония заключалась в том, что она видела все это уже слишком много раз. Ей было так жаль Барнса. Так обидно за его поломанную жизнь. Тревожным звоночком послужила головная боль – пора заканчивать, силы на исходе. Однако она чувствовала, что отравляющих шипов, из которых состояло слово «семнадцать» в сознании Джеймса, осталось совсем чуть-чуть. Девушка совершила над собой последнее усилие и изъяла этот самый последний шип из воспоминания о том, как семнадцатилетнему Баки отказала на танцах бойкая эмигрантка из Ирландии. Она шумно выдохнула и разлепила глаза, предварительно запустив магический механизм, который разбудит сержанта. Свет ламп в палате больно резал глаза, а зрачки и не думали сужаться; они расползлись почти до самой границы радужки. Пальцы нещадно ломило, а голова раскалывалась. В такие моменты она начинала жалеть о том, что берется помогать людям во вред себе. Роза сползла с табурета и начала отстегивать Барнса. Комнату заполонили медсестры и врачи. Лоб, шея, правое плечо, правый локоть, предплечье, запястье, ладонь. То же самое – с левой стороны, только более методично и медленно. Она двигалась на автомате, приговаривая про себя, что нужно протянуть всего лишь несколько минут. Баки начинал просыпаться. Она смахнула правой рукой кровь из-под носа, заканчивая освобождать левую ногу пациента. Баки Барнс, выспавшийся и даже пребывавший в хорошем настроении, сел на кресле, размяв шею. Через пару секунд санитары подхватили Розу, упавшую в обморок на пути из палаты. Операция над разумом Барнса длилась больше двенадцати часов.