Into the Lion's Den

Дневник Гунтрама де Лиля 17 декабря 2001 года Все еще не могу поверить, что действительно лечу к Константину в Лондон. В последний раз мы с ним виделись на мой День Рождения, и с тех пор лишь обменивались письмами и дважды созванивались. Сперва он позвонил в ноябре и попытался уговорить меня прилететь в Европу пораньше; я отказался, потому как хотел закончить семестр в университете и просто подольше побыть с ребятишками отца Патрицио. К сожалению, Кучо, местный воротила, решил прогнать всех «чужаков», открыв доступ лишь школьным учителям и священнику. Одному Богу известно, чем он там сейчас занимается, раз решил так внезапно избавиться от возможных свидетелей. Как будто я смог бы кому-то рассказать о его темных делах… Ко всему прочему Мария, глава партии перонистов, тоже воспротивилась нашему там присутствию – конкуренты в нашем лице ей были не нужны. Она думает, что несколько приходских волонтеров способны отнять у нее ее драгоценные голоса! До сих пор помню те времена, когда они раздавали детям по одному ботинку с условием, что второй они получат, только если их родители притащат на избирательные участки как можно больше знакомых, и те проголосуют за них! Или еще хуже: они раздавали детям в школе учебники, чтобы сфотографировать их с ними и отобрать обратно. Терпеть не могу политиков! Если ты не поддерживаешь их и не жертвуешь на их игры часть своего пособия по безработице, твоя жизнь очень быстро скатывается в кошмар… Во второй раз Константин позвонил мне несколько дней назад (кажется, 12-го числа) и приказал – буквально! – садиться в самолет до Лондона вместе с одним из его людей, Михаилом Мазаевым. Я попытался было его урезонить, сказав, что у меня еще не закончились тесты, но он не пожелал меня слушать. - Экзамены ты можешь и в марте сдать. Я хочу, чтобы ты прилетел не позже 17-го. - Константин, не могу же я просто так все бросить! Мы же договорились, что я прилечу к тебе в январе! – возразил ему я, но он был неумолим. - Ты сказал, что хочешь прилететь в январе, а я обещал подумать над этим. Один из моих людей, его зовут Михаил Мазаев, заберет тебя через два дня. Так что начинай собирать вещи и помни, о чем мы говорили с тобой в октябре. - Константин, прошу тебя! Ты знаешь, что я стараюсь прислушиваться к тебе, но это уже слишком! - Гунтрам, я считал, что ты любишь меня. Ты говорил мне об этом несколько раз, но твой отказ говорит об обратном. Мне кажется, ты больше не хочешь быть со мной. Разве я когда-нибудь делал что-то против твоей воли? Или предавал твое доверие? - Константин, дело тут не в тебе! Просто мне нужно немного времени, чтобы привести дела в порядок. Ты же знаешь, что я тоже хочу к тебе приехать! - Вот и приезжай с Михаилом. Он обо всем позаботится. - У меня 15-го экзамен по макроэкономике! - Тогда тебе вполне хватит 16-го, чтобы собрать вещи и забрать из университета бумаги. Ты улетаешь 17-го и точка, Гунтрам. - Константин… - Гунтрам, ты каждый раз откладываешь свою поездку. Сначала мы договаривались на декабрь, а теперь ты пытаешься перенести отъезд на январь. Может, хватит? Почему ты так не хочешь уезжать? - Ну хорошо, я приеду. Твоя взяла, - сдался я. Прямо отвечать на его вопрос отчего-то не хотелось. - Ангел, твоя нерешительность режет меня без ножа. Сначала ты кидаешься мне на шею, осыпаешь меня признаниями в любви, а затем ты снова холоден, как ледышка. Мы договорились всегда говорить друг другу правду. Если ты меня больше не любишь или если ты передумал насчет того, чтобы мы были вместе, - просто скажи мне об этом, и мы останемся друзьями. Без лишних сожалений. - Константин, ты же знаешь, что это не так. Я всем сердцем доверяю тебе! Ты – лучшее из того, что когда-либо было в моей жизни… - Тогда зачем ты постоянно придумываешь эти глупые отговорки? - Я запутался, - в конце концов признался я. – Для меня это слишком. - Но почему? Я всего лишь прошу тебя прилететь в Лондон на праздники. Потом вы с Михаилом можете съездить в Италию, но я не уверен, что смогу присоединиться. Я встречу тебя в Париже, где-то в конце марта. Если волнуешься насчет нашего с тобой совместного проживания, то могу тебя заверить: мой дом достаточно велик, чтобы мы могли жить, даже не пересекаясь. Или ты предпочитаешь отель, мой ангел? - Нет, дело совсем не в этом! Мне нравится быть с тобой! Просто.. - Просто что? - Я не уверен, что смогу оправдать твои ожидания, - выпалил я в трубку. Повисло долгое молчание, и я задержал дыхание. Господи, я только что признался в том, какой я на самом деле болван. - Гунтрам, прекрати читать все эти книги и бегать к школьным приятелям за советом касательно секса. Ну или, по крайней мере, спрашивай тех, кто действительно может что-нибудь посоветовать, - сухо ответил Константин. – Мне до сих пор нравилось спать с тобой. - Откуда ты знаешь? – спросил я, обмирая от стыда. - Я знаю тебя и легко могу дорисовать себе остальное. Дай угадаю. Ты спросил своего лучшего друга о том, что он знает о сексе между мужчинами, и он сказал тебе, что это унизительно, что ты всегда будешь в пассивной роли и что закончишь жизнь, делая минет отвратительным старикам в общественном туалете. Или что ты подхватишь СПИД и умрешь в страшных муках. Ну да, примерно так мне Фефо и говорил. - Ах да, чуть не забыл. Еще ты станешь одеваться, как женщина, носить странные костюмы и участвовать в гей-парадах и драться с трансвеститами за корону из перьев. Я сглотнул. - Не собираюсь я носить перья. - Дорогой, не стоит верить всем этим мифам. Нам до сих пор нравилось быть вместе. Почему что-то должно измениться? - Не знаю. - Вот именно, ты не знаешь. Позволь мне тебе показать. Если не понравится, мы прекратим. Мы оба хотим хорошо провести время вместе, ведь так? - Так. Ты прав, Константин. Я приеду. - Отлично. Михаил Петрович приедет за тобой 14-го и заберет тебя в Лондон. Так что 18-го или 19-го мы с тобой уже увидимся. И повесил трубку. Как и было обещано, этот самый Михаил Петрович позвонил в мою дверь 14-го числа в половине одиннадцатого утра. Он оказался неплохим человеком. Очень высокого роста, широкий в плечах, с каштановыми волосами, серыми глазами и ужасно серьезный. Думаю, ему около пятидесяти или даже чуть больше, но не могу сказать точно. Одет он был неформально – явно собирался в Пампу. Сперва его присутствие меня немного смущало, как и то, что кроме чая и простого печенья, мне нечем было его угостить. Но он ничего не сказал и без возражений принял чашку чаю. Вообще, он очень аристократичный. Расспрашивал меня о моем образовании, взглядах на жизнь и на религию, о том, где бы я хотел побывать в Италии. Он также спросил, говорю ли я на каких-нибудь языках, кроме испанского, английского и французского (ну я же не гребанный попугай!). В конце концов, я начал задумываться о том, как мне его выпроводить и получить возможность хоть немного поучиться, однако ему захотелось зачем-то осмотреть вещи, которые я планировал взять с собой в Лондон. Но, думаю, он понял, что я уже начал уставать от его общества, и предложил оставить меня одного, поскольку «увидел достаточно, чтобы понять, что именно мне подходит». Он ушел, взяв с меня обещание прийти 16-го в девять утра к нему в отель (он поселился в Alvear Palace), потому что все хорошие магазины располагаются неподалеку. Стоит ли говорить, что ровно в 9:00 шестнадцатого числа я уже был в лобби отеля, где он уже ждал меня, одетый в хороший летний костюм, хотя температура на улице была за тридцать. - Ты пришел точно в назначенный час. Это признак хорошего воспитания. Ты уже позавтракал? - Выпил чашку чая с утра, сэр, - ответил я, чувствуя себя словно на ковре у директора школы. - Тогда легкий завтрак не помешает никому из нас. Должно быть, мой столик уже готов. Хорошо, что я догадался надеть свой наряд «для собеседований», поскольку здесь явно никто бы не оценил мой имидж студента общественного университета; то, каким взглядом Михаил Петрович окинул мой растянутый шерстяной свитер при первой нашей встрече, лишний раз убедило меня, что от подобной одежды мне стоит пока воздержаться. Я был очень удивлен, когда обнаружил перед собой на столе огромное множество разных серебряных приборов. Кажется, местный метрдотель не особенно хорош, раз уж он не способен отличить завтрак от обеда и вываливает все столовое серебро, что нашлось в их буфете, рядом с пугающей стопкой тарелок. Я изо всех сил постарался скрыть удивление от подобного незнания элементарных правил сервировки стола. Разве при тех ценах, что они прописывают в меню, они не могут оплатить своему метрдотелю пару уроков этикета? В итоге, когда официант положил мне на тарелку порцию омлета, и я взял нужные приборы, я заметил на лице русского мимолетную улыбку. Затем он подал знак одному из официантов, и тот мгновенно изменил сервировку стола – на этот раз расставив все правильно. - Насколько я понял, ты принадлежишь к семейству Гуттенберг-Заксенов. Ты поддерживаешь с ними связь? - Думаю, фамилию Гуттенберг-Заксен носила моя бабушка, так что это моя вторая фамилия. Я обычно ею не пользуюсь, поскольку не знаком ни с кем из своей семьи. - Что ж, если бы я звался де Лилем, я бы тоже не трудился прибавлять к этому вторую фамилию. С меня хватило бы груза шести столетий французской истории на плечах. Твой дед был виконтом де Мариньяком, верно? Мой отец ничего не рассказывал мне о нашей семье. Только о моей матери, так что я далек от всех этих хитросплетений фамильных связей французской аристократии. Только вот люди по неясным мне причинам всегда радуются, если встречают человека «голубых кровей». - Я так не думаю, сэр. Мой отец никогда не упоминал ни о чем таком. Я был совсем ребенком, когда он покинул меня, и по словам моего законного опекуна, у меня не осталось живых родственников. - Очень хорошо. Ты уже решил, что ты хотел бы увидеть в Италии? Я побуду там твоим наставником. Наставником? На профессора он что-то не очень похож. Я уставился на него. - Мистер Репин показал мне кое-что из твоих работ и рассказал, что ты интересуешься живописью эпохи Ренессанса. Поэтому предлагаю остановиться на северной части страны. - Как пожелаете, сэр. - Можешь звать меня по имени. Нам с тобой еще вместе путешествовать. Моя семья долго жила во Франции после революции. Мать мистера Репина была близкой подругой моей матери, и она нам очень помогла, когда отец погиб во время войны в Индокитае. Я тогда был совсем маленьким. Мне удалось построить карьеру во французской армии, а после – в дипкорпусе, но я покинул его с падением коммунизма. С тех пор я работаю на мистера Репина. - Соболезную вашей утрате. - Спасибо. Это было очень давно, - дружелюбно ответил он. – Мы улетаем завтрашним рейсом British Airways в три часа, так что будем в Лондоне рано утром. Я заметил, что у тебя почти нет одежды на холодную погоду. Надо бы сегодня купить тебе что-нибудь, а не то ты замерзнешь до смерти прямо в Хитроу. - Сэр, у меня есть куртка. В смысле, Михаил. - Мне кажется, она слишком легкая. И здесь как раз полно магазинов. - Боюсь, мне они не по карману. - Считай это авансом в счет твоей стипендии, Гунтрам. К сожалению, твоя одежда прекрасно подходит для той жизни, которую ты ведешь здесь, но в Кенсингтоне или Белгравии она будет смотреться совершенно неуместно. Насколько я понял, мистер Репин рассчитывает представить тебя нескольким арт-дилерам. Один из них очень заинтересовался портретами обнаженных девушек, которые ты нарисовал на газете. Он уже нашел покупателя и готов предложить тебе за них шесть с половиной тысяч фунтов. - Прошу прощения? Эти рисунки должны были отправиться в мусорную корзину! - Разумеется, твой выбор материалов для рисования довольно эксцентричен, но в галерее, должным образом обрамленные, твои рисунки выглядели действительно неплохо. Я думаю, что шесть с половиной тысяч – это слишком мало, если учесть, что ты получишь всего двести пятьдесят фунтов за каждый рисунок. Я слышал, как один из торговцев просил пятьсот фунтов за каждый. Ему, вроде бы, уже удалось кое-что продать. - Поверить не могу, - прошептал я. Мужчина в ответ улыбнулся. - Мистер Репин предупредил меня, что именно такой реакции и стоит от тебя ожидать, Гунтрам. Твои рисунки очень красивы, а с углем управляться не так просто, как можно подумать. - Уголь был самый дешевый, сэр. - А кто модель? - Я ее толком не знаю. Она была танцовщицей в Плаза Франция. Я зарисовал ее с натуры на газете, которую в тот момент держал в руках, а затем сделал нормальные рисунки дома. Мистер Репин купил целую коробку этих рисунков за пятьдесят песо. Так что деньги за них причитаются ему. - Мистер Репин до сих пор шутит, что если бы он знал, что на тебе можно так легко заработать, он бы загнал тебя в свой самолет под дулом пистолета. Ладно, не будем больше об этом. Лучше купим тебе на эти деньги какую-нибудь подходящую одежду на первое время, - серьезно сказал Михаил, и я рассмеялся над шуткой Константина. После завтрака он повел меня в Rhodes. В этом магазине одевается отец Федерико, там продают все эти роскошные вещи из-за рубежа: Армани, Гермес и Барберри. Как оказалось, консультант подготовил к нашему приходу комплект одежды – от нижнего белья до пиджака и обуви аккурат моего размера. Мне оставалось лишь решить, нравятся ли мне подобранные им вещи или нет. Меня едва удар не хватил, когда я разглядел ценник на повседневном твидовом пиджаке, который мне предлагалось купить. Да за такие деньги можно накормить кучу народу. Также я обзавелся огромным утепленным пальто. Когда я попытался возразить, что оно чересчур жаркое, один-единственный взгляд Михаила убедил меня, что в своем посольстве он не оставил армейской привычки командовать. Он сухо велел продавцу снять мерки для трех пар брюк, двух пиджаков и пальто и прислать все это к нему в отель, чтобы мы смогли заранее упаковать вещи. К моему несказанному удивлению, продавец возражать не стал и пообещал доставить покупки к четырем. - Лучше было бы обратиться к портному, но на это нет времени. Ладно, в Лондоне этим займемся.

***

*** - Ну что, Михаил, рассказывай. Как он? – умирая от любопытства, расспрашивал его исполинских размеров русский. - Он стоит того? Юрий говорил, что за него не пожалели бы и 2,7 миллионов. - Кажется, наши кумушки снова успели посплетничать. Хорошо вам здесь сидится, а, девочки? – пошутил Мазаев, устраиваясь на кухне за большим столом. – Налейте, что ли, мне выпить сначала. Я весь день бегал под снегом, нянчился с этим ребенком и помогал ему обжиться в его комнате. Иосиф, на твоем месте я бы впредь воздержался от подобных замечаний в его адрес. Босс прикончит тебя в тот же миг, как узнает об этом, - сказал Мазаев, опрокидывая в себя рюмку водки. – Мне бы еще кофе. - Я тебе не служанка! - Ладно. Тогда жди, пока не увидишь мальчика своими глазами, - по досадливому рыку Иосифа Мазаев понял, что их небольшой спор окончен, и что товарищу действительно любопытно узнать про мальчишку побольше. Через пару минут на столе перед ним очутилась чашка черного кофе, и двое мужчин уселись за стол, приготовившись слушать. - Можете же быть послушными девочками, - поддел их Михаил, наслаждаясь их нетерпением. – Только не тяните к нему руки, а то вы что-то уж слишком активно им интересуетесь… - Ну давай уже, не тяни! - Он очень молод, девятнадцать только в октябре исполнилось. Блондин, с очень гармоничными чертами лица и прекрасным телосложением, как раз как нравится боссу. Голубоглазый, добрый, застенчивый, совершенно не склонный к скандалам, как те, что были у нас до него. Он мне показался довольно смышленым, хотя и крайне наивным. Всю дорогу из аэропорта не отлипал от окна. С ним интересно поговорить, и есть в нем какая-то неподдельная элегантность. Истинный аристократизм, как в старину. Мне никогда не удавалось научить этому мальчиков – с этим нужно родиться. Он радуется встрече с боссом, и одно только это избавляет меня от кучи работы. Его только нужно приодеть, прежде чем мистера Репина хватит инфаркт от вида этой его одежды из супермаркета. Днем отведу его в Харви и Никс. Портной для него пока чересчур. Он невероятно застенчив и не желает тратить деньги босса. - Быть не может! – пораженно воскликнул Иосиф. - Это правда. Я хотел дать ему денег на карманные расходы, но он отказался. Сказал, что у него есть свои собственные сбережения и стипендия от фонда. А еще он спросил у меня, где ему можно купить проездной на автобус, и не знаю ли я, когда в Британском музее день студента . У него даже есть международная студенческая карта со скидками. - Где босс его нашел? - В Буэнос-Айресе, это в Пампе. Но при этом, Борис, он учился в одной из самых дорогих школ в Аргентине. Хорошо, что ее контингент его не испортил. - Действительно, хорошо. - На самом деле, он даже лучше, чем я себе представлял. Если он у нас приживется, меня впереди ждут легкие дни. Больше не нужно будет искать вульгарных мальчишек и учить их, как сойти за джентльменов. Не нужно будет выслушивать капризы трущихся вокруг босса художников. И главное – не нужно больше мокнуть, как собака, под дождем в ожидании, пока босс не наиграется с очередным босяком и не выбросит его обратно на улицу. У этого мальчика здесь своя спальня – та, что с Ренуаром. Мистер Репин сам выбрал для него эту картину. - И как он себя ведет? - Хорошо. Он добр с каждым встречным, даже со мной. Мальчик был очень рад оказаться в бизнес-классе, ни мгновения не жаловался на то, что мы полетели не первым классом, поскольку все билеты уже были раскуплены. Всю поездку он мало говорил, постоянно что-то строчил в своем блокноте, потом порисовал. После ужина он заснул и спокойно проспал до утра. Очень милый мальчик. Думаю, с ним у нас не будет проблем. - А ты сам случайно в него не влюбился? – ухмыльнулся один из собеседников Михаила. - Упаси меня Бог! Мне нравятся брюнеты и помладше. Он точно не мой типаж. К вашему сведению, босс называет его своим ангелом и говорит о нем, как о своем любовнике. Он не очередная шлюха, так что вам стоит быть осторожнее с ним, - в очередной раз предупредил мужчин Мазаев. - Так он остается жить здесь? – удивленно спросил Иосиф. – Я думал, его отправят в эту новую квартиру в Белгравии. - Нет, ее оставили ведьме, - ответил Мазаев. – Мистер Репин купил ее на случай, если ей приспичит приехать в Лондон. - Кажется, запахло жареным. Мальчик живет здесь, а она – в небольшой квартирке? - Босс уже давно подумывает от нее избавиться. Времена изменились. Больше никого не волнует, предпочитает он спать с девочками или с мальчиками. По крайней мере, пока он не афиширует свои наклонности. Тем более, что этого мальчика можно спокойно вывести в свет. Он собирается поступать в Лондонский университетский колледж. Они сделали исключение и записали его на несколько курсов в феврале. - Да, чудесная тебя жизнь ждет, Михаил Петрович. - После Нового года я должен отвезти его в Париж, Флоренцию и Рим на пятнадцать дней. Босс заберет его в Милане или в Венеции, а зиму они проведут здесь. Мальчику хочется взглянуть на Ассизи и Перуджу (прим.пер.: центральная Италия). Неплохой выбор, как по мне. - Так значит, Ольга Федоровна останется в Санкт-Петербурге одна? - Похоже на то. - Не к добру это…