Едва Мальченко скрылся за дверью собственной спальни, Константин прямо в коридоре накинулся на Гунтрама.
- К тебе или ко мне? – прошептал он ему на ухо между поцелуями. Мальчик от возбуждения соображал с трудом, но в конце концов выдохнул:
- К тебе.
- Прекрасный выбор.
Главная спальня оказалась куда больше комнаты Гунтрама, и он горестно подумал, что кровать вполне свободно может вместить пятерых. Отдельная дверь вела на балкон.
Пиджак Гунтрама был сразу же небрежно отброшен куда-то в угол комнаты, и Константин продолжил срывать одежду со своего ангела, но ему никак не удавалось справиться с его галстуком – так сильно дрожали от возбуждения руки.
- Константин, подожди. Ты сейчас либо задушишь меня, либо порвешь его, - срывающимся голосом остановил мужчину Гунтрам, чуть более осторожным движением избавляя его от пиджака.
- Умираю, как хочу тебя, - шепотом признался тот, обхватывая лицо мальчика ладонями. Глядя в его голубые глаза, любуясь застенчивой и нежной улыбкой, Константин совершенно терял голову.
- Я тоже хочу тебя, друг мой, - решился ответить Гунтрам, нежно его целуя.
Они быстро избавились от остатков одежды, и Константин принялся ласкать и покрывать горячечными поцелуями каждый сантиметр кожи мальчика, восхищаясь ее мягкостью и гладкостью.
Полный наслаждения стон сорвался с губ мужчины, когда его юный любовник стал нежно посасывать головку его члена, осторожно играя пальчиками с мошонкой. Он ласкал его именно так, как научился за те два дня в Буэнос-Айресе, и как всегда нравилось Репину. Мало-помалу Гунтрам осмелел и начал принимать член глубже. Он экспериментировал с ритмом, прекращая ласки каждый раз, когда Константин почти доходил до пика наслаждения, и вновь принимаясь сосать ему с еще большим энтузиазмом. Ощущение мягких губ у основания члена и ловкого язычка, вылизывающего ствол, стало серьезным испытанием для самоконтроля мужчины, который чувствовал себя едва ли не влюбленным подростком. В конце концов, его ослепил сокрушительный оргазм, и он обильно излился в рот своего ангела.
Воспользовавшись тем, что оглушенный удовольствием Константин практически выпал из реальности, Гунтрам сплюнул сперму на салфетку, сбегал в ванную прополоскать рот и как можно скорее юркнул обратно в постель.
Константин был готов обрушить на мальчика весь свой гнев, но его остановила своевременная мысль о том, что для Гунтрама такие вещи в новинку, и в прошлый их раз он спокойно все проглотил. Стоило объяснить мальчику, что он не должен выплевывать его сперму, как дешевая уличная шлюха. «Но об удовольствии сегодня ночью он может забыть. Сначала нам нужно прояснить этот момент», - со злостью подумал Репин.
- Ангел, разве тебе не понравилось то, чем мы сейчас занимались? – мягко поинтересовался мужчина, привстав с кровати, чтобы улечься под одеяло.
- Я сделал что-то не так? Прости меня, Константин. Я очень старался доставить тебе удовольствие, - грустно сказал Гунтрам, зажимая собственный так и не опавший член между ног.
- Ты, наверное, просто не знал. Залезай в постель, а то замерзнешь.
- У меня нет пижамы.
- Поищи под подушкой, она должна быть там.
Отлично, мальчик осознал, что сделал что-то не так. Он даже не ожидает от него ответной ласки – понял, что его наказывают. Константин наблюдал, как Гунтрам быстро переодевается в белую шелковую пижаму. «На этот раз Мазаев что-то перестарался. Он, конечно, девственник, но не стоило так откровенно перебарщивать с символизмом. Ему больше пойдет голубой, серый, бежевый или красный».
Переодевшись, Гунтрам неуверенно замер перед огромной кроватью, ожидая от Константина указания, на которой стороне постели он должен лечь. Мужчина расположился справа и слегка похлопал по свободному месту рядом с собой, и Гунтрам быстро юркнул под одеяло и закутался в него едва не с головой.
- Прости меня, если я сделал что-то не так, Константин. Я говорил тебе, что ты во мне разочаруешься, - ломким голосом проговорил он.
- Ангел мой, то, что ты сейчас сделал, было не неприятным, а скорее…оскорбительным.
- У меня и в мыслях не было оскорбить тебя! Я клянусь! Ты всегда так добр ко мне!
- Гунтрам, если ты состоишь в постоянных отношениях с мужчиной и занимаешься с ним оральным сексом, ты должен проглотить его семя. Если ты выплевываешь его, ты оскорбляешь своего мужчину. Только шлюхи так поступают. Или люди, которые не доверяют друг другу. Любовь моя, я ничем таким не болею, и я никогда не стал бы рисковать твоим здоровьем, поскольку ты мне очень дорог, - объяснил Репин. Тактика «мягких и добродушных наставлений» в сочетании с тоном «отеческой обеспокоенности», как и всегда, работала с его ангелом лучше всего, тогда как крики лишь превратили бы его в упрямого осла.
- Я не знал. Прости, что испортил тебе все удовольствие. А я ведь так хотел сделать тебе приятно… - расстроенно извинился Гунтрам.
- Почему ты так сделал? Раньше ты без проблем глотал мою сперму, - поинтересовался Константин, довольный реакцией мальчика. Он устроил его голову на своей груди и теперь ласково поглаживал по волосам.
- Федерико показал мне статью из какого-то журнала. В ней говорилось, что когда занимаешься оральным сексом и глотаешь сперму, повышается риск развития рака пищевода. В сперме есть какие-то бактерии, которые вызывают маленькие опухоли, - очень серьезным тоном объяснил Гунтрам. – Он говорит, что мы должны пользоваться презервативами, когда занимаемся этим. А лучше мне просто не глотать ее.
И вновь у Константина внутри поднялась темная волна бесконтрольной ярости. Он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы в приступе злости не навредить мальчику. При этом мысленно он проиграл несколько сценариев того, что бы он сделал с наглым ублюдком, который сперва отказался познакомить его с его ангелом, а сейчас и вовсе мешает их постельным развлечениям. Он вспомнил расшифровку недавней перепалки мальчишек в чате, и это лишь подбавило масла в огонь. Впрочем, Мазаев получил четкие указания доставить недомерка в Европу – по его собственной воле или с мешком на голове. А еще раньше этот Альвеар не раз оскорблял его ангела и из кожи вон лез, лишь бы не пустить его к нему…если бы не глупый сосед Гунтрама, тот бы до сих пор прятался от него в своей драгоценной Аргентине.
- Ангел, если бы все было так, как ты рассказываешь, половина населения земли была бы заражена. Это не более чем глупые выдумки! Что за университет провел это исследование? Кто был их фокус-группой? Где проводились испытания? Как они исключили влияние всех прочих факторов? Статейка в бульварном журнале? Я тебя умоляю! Я семь лет изучал химию в одном из лучших московских университетов. И параллельно изучал гражданское строительство, и могу тебе сказать, что подобная макулатура не раз вредила настоящим научным исследования. Кто знает, к каким выводам на самом деле пришли ученые, изучавшие этот вопрос.
- Константин, я…
- Хватит, ангел, забудем об этом. Просто в следующий раз не доверяй каждой прочитанной тобой басне, - прервал он своего ангела, прижав палец к его губам. Тот тут же начал покрывать его ладонь поцелуями, и глядя в его умоляющие глаза, Константин понял, что больше злиться не может. Он покрепче прижал Гунтрама к себе. Мальчик поудобнее устроил голову у него на груди и стиснул в пальцах ткань его пижамы.
- Ты, наверное, думаешь, что я полный кретин.
- Нет, мой ангел, я так не думаю. Ты просто очень молод и неопытен. Тебе стоит больше мне доверять, я позабочусь о тебе.
- Ты простишь меня? У меня и в мыслях не было тебя обидеть…
- Я в этом и не сомневаюсь, ангел мой. Только в следующий раз лучше спрашивай о таких вещах у меня или у Михаила.
- Договорились.
- И никогда больше так не делай, дорогой.
Константина разбудили лучи утреннего солнца. Гунтрам по-прежнему мирно спал в его объятиях. «У него явно нет проблем с засыпанием», - подумал Константин. Прошлым вечером, пока они разговаривали, мальчик просто нежился на его груди, но едва закончился разговор, как он мгновенно провалился в сон. «Странно. То он полон жизненных сил и энтузиазма, то вдруг резко выдыхается и засыпает. Почему он всегда такой уставший после малейшего стресса? Но он так красив… Просто невероятно».
Твердо решив положить конец раздражающим экивокам и уверткам, Константин стянул с Гунтрама одеяло, снял пижаму и едва не засмеялся вслух, когда лишившийся приятного тепла мальчик что-то невнятно проворчал сквозь сон. Мужчина осторожно высвободил его член из пижамных штанов и взял его в рот.
Прикосновение к самым интимным частям тела разбудило Гунтрама, и он резко дернулся от неожиданности. Увидев Константина – «кто еще это может быть?», промелькнуло в голове - он расслабился и решил позволить любовнику делать с ним все, что ему заблагорассудится. Гунтрам неосознанно зарылся пальцами в его темную шевелюру и слегка толкнулся бедрами навстречу ласкающему рту.
Зажмурившись от удовольствия, он полностью расслабился и вскоре заметался в оргазме.
Константин решил воспользоваться этим моментом максимальной расслабленности и удовлетворенности и сделать юношу полностью своим. Он устал от его постоянных отговорок и необоснованных опасений. «Нужно сделать это до того, как все его друзья начнут совать свои носы в нашу постель, и мне придется парочку из них отрезать», - подумал он, поднимаясь с постели, чтобы принести из ванной лубрикант и пантенол для расслабления мышц. «Он так нервничает, что ему и десять часов прелюдии не помогут расслабиться».
- Это еще что такое? – спросил Гунтрам, испуганно вытаращившись на черные тюбики у Константина в руках.
- То, что поможет нам расслабиться, когда мы будем заниматься любовью, - объяснил мужчина.
- Так это…
- Смазка с маслом жожоба и спрей с пантенолом, он поможет твоему сфинктеру расслабиться. Мы попробуем и остановимся, если тебе не понравится. Разве ты не хочешь показать мне, насколько сильно ты меня любишь, Гунтрам? – на последнем вопросе он постарался изобразить на лице как можно более жалобное выражение, втайне наслаждаясь вмиг смягчившимся выражением лица мальчика. «Он как открытая книга…»
- Я не знаю…
- Разве я когда-нибудь делал тебе больно?
- Нет, никогда.
- Значит, просто доверься мне. Ты же знаешь, я всегда желаю тебе только добра, - прошептал Константин. Он принялся покрывать лицо своего юного возлюбленного поцелуями, с удовольствием увидев, что тот буквально тает от его прикосновений.
Гунтрам же изо всех сил старался расслабиться и заткнуть свой внутренний голос, отчаянно протестовавший против того, что вот-вот должно было произойти. Он продолжал по инерции обнимать Константина за шею и отвечать на его поцелуи, как вдруг его ануса коснулось что-то холодное. Видя, что мальчик не сопротивляется – хотя было жаль, что его прекрасные глаза крепко зажмурены – Константин смазал лубрикантом собственный член. Подождав пару минут, пока не начнет действовать пантенол, он смазал тугое колечко мышц и принялся разминать его пальцами, с восхищением подмечая, что тот действительно не тронут.
Умоляющие звуки, которые, как котенок, издавал Гунтрам, лишали Репина последних крох терпения, но он сдерживался и продолжал ласкать мальчика, пока он не начал громко стонать, показывая, что готов к продолжению. Константин встал на колени между бедер Гунтрама и закинул его ноги себе на плечи, еще шире разводя их для себя. Придерживая одной рукой свой член и вцепившись второй в хрупкое бедро любовника, мужчина изо всех сил единым движением вбился внутрь тела своего ангела на всю длину. Тот заорал от болезненного проникновения. «Ему следует осознать, что он принадлежит мне», - подумал Репин, крепко сжимая запястья вырывающегося Гунтрама и всем своим весом придавливая его к постели. Мальчик все пытался выбраться из-под него и прогибал спину от боли.
Боль была действительно невыносимой, хоть Константин и старался его успокоить, ласково целуя его лицо и стараясь не двигаться внутри его тела.
- Не думай о боли, она скоро пройдет. Попробуй расслабить мышцы, любовь моя, - голос мужчины доносился до Гунтрама, как сквозь вату, и разум по-прежнему туманила боль. Он почувствовал, как холодные капли стекают по его щекам.
- Ангел, в первый раз всегда больно, - утешал Константин, отпуская руки уже не сопротивляющегося Гунтрама. Видя, что мальчик изо всех сил старается расслабиться для него, он нежно погладил его по щеке и медленно двинулся на пробу, старясь доставить ему удовольствие. Его член сжимали тугие шелковистые мышцы, и видя под собой самого желанного на свете человека, Константин испытывал невероятное наслаждение. Гунтрам был всем, о чем он мог только мечтать. «Он идеально подходит мне».
Через несколько минут боль притупилась, но Гунтрам все еще не ощутил того невероятного удовольствия, о котором все говорят. Он прижался губами к губам Репина, ища у него утешения и тепла. Наконец он смог расслабиться, позволяя старшему любовнику полностью управлять процессом. Его неспешные толчки прогнали горькое послевкусие боли, и Гунтрам продолжал целовать мужчину, пока тот самозабвенно наслаждался их близостью. Последний стон экстаза, и Гунтрам почувствовал, как теплая жидкость наполняет его изнутри. Он понял, что все закончилось.
- Ты в порядке, мой ангел? – обеспокоенно спросил Константин, целуя пальцы мальчика и ободряюще сжимая его в объятиях.
- Мне до сих пор больно, - признался Гунтрам, вынужденно отказавшись от попытки сбежать в ванную. Репин лишь сильнее стискивал в кольце рук его талию.
- В самом начале это может быть неприятно, но со временем ты начнешь получать удовольствие. Это было потрясающе, ангел. Как ты вообще допустил мысль, что можешь меня разочаровать?
- Не знаю, Константин, - пробормотал Гунтрам, ощущая себя невероятно уставшим.
- Маленький мой, ты устал и перенервничал. Давай немного поспим, а позже продолжим, - предложил Константин, баюкая возлюбленного ласковыми поглаживаниями по волосам.
Их второй раз прошел для Гунтрама куда лучше. Теперь он знал, чего именно от него ждут, и смог получше расслабиться и получить удовольствие от фрикций любовника. В этот раз Константин потратил больше времени на подготовку и растяжку – похоть уже не дурманила его разум так сильно, как утром.
Гунтрам лишь вскрикнул от легкой боли первого проникновения, но быстро смог сосредоточиться на удовольствии. В этот раз он лежал на боку, и Репин входил в него сзади. Внезапно мужчина задел особую точку наслаждения у него внутри, и боль окончательно переплавилась в волну жаркого удовольствия. Гунтрам изогнулся в спине и протяжно застонал, и Константин, увидев выражение восторга на его лице, продолжил стимулировать своими толчками то же местечко, пока не почувствовал приближение собственного оргазма. Стоило ему слегка сменить угол проникновения, как они кончили вместе, застонав в унисон.
Гунтраму не верилось, что такое удовольствие в принципе бывает. Пока он пытался отдышаться и справиться с легким головокружением, Константин глядел на него с понимающей улыбкой.
- Я же говорил тебе, что когда сможешь расслабиться, секс станет приятным, - усмехнулся русский.
- Это просто невероятно.
- Спасибо. Ты сам невероятный. Секс с тобой сродни мистическому опыту. Скажи, что останешься со мной.
- Пока я тебе не надоем, как мы и договорились.
- После того, что мы только что устроили? Думаю, нам лучше начать искать дом престарелых, который согласится принять нас вдвоем, - засмеялся Константин и, поцеловав Гунтрама в губы, серьезно добавил, - Навсегда.
От его заявления Гунтрам растерялся. Разве Константин не говорил, что у них всего-навсего ни к чему не обязывающий роман? И что теперь? Нет, это всего лишь «посткоитальное помешательство», как выражается Джордж. Не стоит верить ни единому слову – нужно лишь вежливо улыбаться и надеяться, что с мужчины этого хватит. И он, наконец, сможет снова заснуть. Он в жизни не чувствовал себя таким уставшим.
- Гунтрам, если ты хочешь хоть что-то посмотреть в Лондоне, тебе лучше бы встать. Уже три часа дня, ты пропустил и завтрак, и обед. В четыре подадут чай, - Константин, полностью одетый, тряс его за плечо. «Он как-то странно устает после секса. Обычно мальчишки в его возрасте бегают вокруг тебя кругами и просят еще и еще, пока ты не выкинешь их из дома. А этот проспал пять часов после второго оргазма».
- Так поздно? Михаил Петрович меня убьет. Я попросил его сводить меня сегодня в Национальную портретную галерею.
- Не волнуйся насчет него. Думаю, он нашел себе занятие. В галерею вы можете пойти завтра. А пока одевайся и выпей со мной чаю. Потом можешь попросить Михаила сводить тебя в книжный. Найдешь себе там что-нибудь по душе.
- Не хочется оставлять тебя одного, - к удивлению Константина выпалил Гунтрам. Злясь на себя за импульсивное признание, он добавил, - Господи, как раз об этом ты и говорил. Суток не прошло, а я уже вешаюсь тебе на шею. Пожалуйста, не обращай внимания.
- Ну, совсем один я не останусь. В половине шестого у меня свидание с горячим светловолосым немцем.
- Ясно, - потерянно пробормотал Гунтрам. «Не жалуйся, он тебя предупреждал».
- …Которому нужны мои деньги, - как ни в чем не бывало пожал плечами Константин, с удовольствием наблюдая за тем, как Гунтрам силится побороть слезы. «Он очарователен».
- Тогда мне лучше уйти.
- Гунтрам, я должен быть очень сильно пьян, чтобы его хоть пальцем тронуть. Он ужасный жадина, а еще он мой бухгалтер, хотя и предпочитает называть себя банкиром. К тому же, он швейцарец; их специально натаскивают на то, чтобы быть жутко скучными или «надежными», как они сами это называют, - рассмеялся Константин. – Боюсь, теперь мы с тобой сможем увидеться только в девять за ужином. Он бывает очень настойчивым и уж точно захочет обсудить события в Аргентине. Обломов говорит, прошлой ночью его по этому поводу чуть нервный припадок не хватил.
- Есть какие-то новости?
- Ну, президент ваш вызвал себе вертолет и сбежал, и теперь Конгресс ищет кого-нибудь ему на замену, потому как вице-президент также скрылся. Ходят слухи, что они собираются объявить полный дефолт и стоит готовиться к девальвации. Новое правительство насильно переводит все долларовые сбережения граждан в песо. А Линторфф воспользовался моими самолетами, чтобы вывезти свои деньги из страны в Бразилию и Уругвай. Так что он заинтересован в моих услугах, а я – в его финансовых консультациях. Думаю, он также консультировал кого-то из местных политиков, за отдельную плату, разумеется. Как только падет правительство, он и его друзья вернутся в страну и скупят все, что им понравится, по более низким ценам. Чему ты так удивляешься? Так работает этот бизнес. Слабое правительство и неустойчивое международное положение превратили Аргентину в лакомый кусочек. Кто знает, кто следующий… Надо бы спросить у Линторффа.
- Это же настоящее преступление! Как ты можешь так спокойно рассуждать об этом?
- Я здесь ни при чем. Это их рук дело.
- Он должен сидеть в тюрьме!
- Когда ты в последний раз видел банкира, сидящего на судебной скамье? В России по этому поводу говорят «богатство открывает и двери, и замки». С такими можно бороться разве что методами анархистов. Правда, свято место пусто не бывает.
- Они не могут так поступать! Люди ради этого умирают!
- Радуйся, что сейчас они хотя бы не затевают войн – додумались добиваться тех же результатов всего лишь компактным народным восстанием.
- Ты можешь его остановить?
- Это невозможно. Речь идет не о нем одном, а о целой группе банкиров и промышленников, довольно тесно связанных между собой. Ты не сможешь бороться с кем-то одним – тебе придется столкнуться со всей их братией. Ты, должно быть, слышал о тайных обществах вроде масонов или сатанинских сект. В Лондоне таких много. Так вот, эти – ревностные католики. Самые опасные люди – те, кто считают, что в земной жизни они прощены. Для таких людей не существует ограничений. Как у крестоносцев.
- Так не должно быть.
- Но так есть. Я всегда был таким и навсегда таким останусь. Но ты не принадлежишь к этому миру. Ты художник, и для тебя имеет значение лишь твое искусство.
Гунтрам долго сидел в тишине и размышлял, прежде чем пойти в душ и одеться. Он изо всех сил старался не выпадать из разговора, в который Репин втянул его за чаем, но это было бесполезно: мысли Гунтрама постоянно возвращались к малышам отца Патрицио и Аргентине, раз за разом переживавшей тяжелые экономические потрясения.
- Константин, - прервал он мужчину, который как раз рассказывал ему о мраморах Элгина. – Как ты думаешь, тот твой знакомый арт-дилер согласится покупать другие мои работы?
- Не знаю, но могу спросить. Это как-то неожиданно. Ты вроде говорил, что не хочешь ничего продавать, - заметил удивленный вопросом Константин.
- Он заплатит, если я нарисую что-нибудь на хорошей бумаге здесь или в Италии и предложу ему?
- Зависит от того, что именно ты ему предложишь, понравятся ли ему твои работы и сможет ли он их продать. Только, Гунтрам, ты ведь действительно не хотел продавать свои работы, потому что, я цитирую, «не хотел никого грабить». В тебе проснулась жадность?
- Я смогу использовать эти деньги.
- Для чего? У тебя же есть стипендия.
- Шестьсот фунтов – большая сумма. На эти деньги отец Патрицио сможет содержать кухню для бедняков. Если, как ты говоришь, объявят дефолт, этим людям придется очень туго. Не будет правительства – не останется социальной поддержки для бедных детей.
- Ну хорошо, я попрошу Ирину, своего секретаря, назначить тебе с ним встречу. Все его клиенты вхожи в высшее лондонское общество. Большинство художников убить готово за возможность выставляться в его галерее. Кстати, часть твоих работ уже приобрела одна страховая компания.
- Отлично. Раз они разрушают наши жизни, меня не будет мучать совесть за то, что я вытяну из них для нас немного денег. Это справедливо.
- Напомни мне не позволять тебе читать Толстого. Одному богу известно, к чему тебя могут привести идеи, уже и так разрушившие две великие империи.
- Они были разрушены внутренними противоречиями и жадностью правителей. Нет, мне больше по нраву Бакунин.
- Бакунин? Я тебя умоляю! Да ты бы сидел на пару с Керенским, читал Толстого и рассуждал о непротивлении, ангел. Но в оригинальности тебе не откажешь: Робин Гуд от искусства.
После чая Мазаев предложил Гунтраму накинуть куртку – настало время покинуть дом.
- Линторфф и его люди очень пунктуальны. Постараемся не столкнуться с ними, ладно?
- Я только за. Выйдем через заднюю дверь?
- Если не возражаешь.
- А должен? Заодно стащу еще один черничный маффин.
- А я-то все гадал, когда ты уже начнешь хулиганить, - пошутил мужчина. – Что ж, я рад, что ты не святой.
Как оказалось, кухню уже оккупировала троица суровых телохранителей, крайне опасных на вид. Они расселись за большим столом вместе с Юрием и Борисом. Последний выглядел куда мрачнее обычного. Гунтрам остановился посреди сада, глядя, как разъезжаются створки ворот и во двор особняка въезжает огромный черный лимузин. Водитель открыл пассажирскую дверцу, и из машины выбрался очень высокий светловолосый мужчина со строгими чертами лица, волевым подбородком, орлиным носом и самыми холодными голубыми глазами, какие только Гунтрам видел в своей жизни.
«А демон недурен собой», - подумал юноша, инстинктивно отступая на несколько шагов назад и вжимаясь спиной в каменную стену в надежде, что в тени дома его не видно. Мужчина в сопровождении еще двоих скрылся внутри.
- Михаил, это и есть тот швейцарский банкир?
- Да, это Линторфф. Старайся держаться от него подальше – он всегда приносит плохие вести.
- Да, Константин рассказывал мне про него. Ужасный человек.
- Даже не представляешь, насколько.
***
Дневник Гунтрама де Лиля
25 декабря 2001 года
Я так счастлив, что живу здесь вместе с Константином. Он такой добрый и понимающий, и мне очень нравится проводить с ним время. Думаю, я буду по нему скучать, когда улечу завтра в Италию. Мы направляемся в Рим, затем в Ассизи, Флоренцию, а позже – в Перуджу и Ареццо. Константин предложил пропустить Венецию, потому что хочет сам отвезти меня туда, но сейчас очень занят делами. Теперь мы увидимся только через двадцать дней в Париже.
Фефо по-прежнему зависает в Париже и развлекается тем, что постоянно подкалывает меня в чате. Его издевательства действуют мне на нервы. Его не касается то, что я делаю или чего я не делаю с Константином. Ирония в том, что он, худший студент за всю историю высшего образования, убеждает меня вернуться к учебе в Буэнос-Айресе. Лицемер! Сам бы лучше хоть раз открыл учебник! Он уговаривает меня встретиться с ним где-нибудь в Европе, но пока что мне удается как-то выкручиваться. Когда я с Константином, он совершенно точно лишний! Более того, он наверняка собирается все испортить. Почему он не может найти себе в Париже подружку и оставить меня, наконец, в покое?!
***
На столе перед Мазаевым были разложены переводы последних сообщений Гунтрама в чате. По большей части, он переписывался со школьными друзьями, обсуждал все то дерьмо, в котором оказалась его страна, но при этом практически избегал разговоров на личные темы. Отношения с Репиным он и вовсе ни с кем не обсуждал.
«Странно, обычно они хвастаются добычей перед друзьями».
Копии личного дневника говорили о том, что мальчик действительно счастлив и по уши влюблен в его работодателя. Репин будет рад об этом услышать.
Лишь одно настораживало Мазаева – переписка Гунтрама с бывшим однокашником, Федерико Мартиареной Альвеаром. Очень уж живо этот парень интересовался отношениями Гунтрама с боссом. В его письмах было слишком много непристойных предложений, намеков на секс и сомнительных шуточек на грани сексуального домогательства. Репин очень ревновал мальчика, поэтому просьба Альвеара о встрече в Италии могла стать большой проблемой. До сих пор поведение Гунтрама было безукоризненным, и последнее, что им было нужно – чтобы этот кретин все испортил.
«Нужно обсудить это с боссом до того, как мы уедем в Италию. Мне нужны четкие указания, как вести себя, если окажется, что между ними что-то есть. Наш мальчик неопытен, ему легко запудрить мозги».
