Into the Lion's Den

Дневник Гунтрама де Лиля 18 января 2002 года Шесть дней назад мы прилетели в Париж. Там меня уже дожидались Борис Мальченко и невероятная квартира на Вандомской площади. Под квартирой подразумеваются превращенные в пентхаус два этажа жилых помещений с видом на площадь. Квартира роскошная, а картины внутри просто бесценны. В этом доме мать Константина провела детство, и он также прожил здесь первые девять лет жизни. Константин собрал здесь потрясающие картины, импрессионистов, по большей части. Ближайший к дому квартал полон дорогих магазинов – Шанель, Гермес, Картье, Диор, Герлен -, а в соседнем возвышается отель Ритц. До Лувра и правда недалеко, и я уже трижды там побывал. По большей части рисовал и восхищенно пялился на все, что только можно. Также я дважды съездил в Тюильри и каждый вечер гулял пешком. Я даже немного скучаю по Михаилу – тринадцатого он улетел, и Мальченко назначил моим новым телохранителем Юрия Александровича Римского. Я его помню, он тоже был в Буэнос-Айресе. Он хороший, только вот я так и не понял, зачем мне вообще нужен телохранитель. У меня же нет ничего, что могло бы заинтересовать кого бы то ни было. В любом случае, он стал моей тенью и даже сделал мне замечание, когда я в Лувре зарисовывал одного из ассирийских быков, и ко мне подошли две девушки из Японии, ни на секунду не прекращавшие хихикать. Думаю, азиатским народам голубые глаза кажутся большой редкостью, я еще в Риме замечал, что многие азиаты с улыбкой меня рассматривают. Подошедшие девушки показались мне довольно милыми, и я быстро нарисовал их обеих на листе бумаги, отдал им рисунок и тут же ушел. Но русский почему-то разозлился и заорал мне на английском и испанском – видимо, для доходчивости -, что мне не следовало «флиртовать» - простите? – с этими туристками. - Ты что, хочешь, чтобы мистер Репин разозлился на тебя из-за такой глупости, парень? Никогда больше так не делай, особенно на глазах у Михаила Петровича! Он тебя живьем съест! А потом этот сплетник побежал к Мальченко и все ему рассказал. За ужином меня вновь ждал разнос, на этот раз чуть более элегантный. - Гунтрам, твой телохранитель рассказал мне о небольшом происшествии в Лувре. Ты ничего не хочешь рассказать мне об этом? - Как-то глупо получилось. Эти девушки стояли у меня над душой больше сорока минут, все хихикали и пытались подсмотреть, что я рисую. Я всего лишь набросал их портрет и отдал его им. Я с ними даже не разговаривал. Я затем сразу ушел, но совершенно не хотел никого оскорбить. - Такие действия могут привести к серьезному недопониманию. Впредь лучше воздержись от этих детских проделок. Мой кузен не потерпит попыток других людей заигрывать с его любовником. Он может очень сильно сорваться на них. - Но я не сделал ничего плохого! - Я не обвиняю тебя. Просто некоторые люди могут воспользоваться твоей наивностью тебе во вред. Константин придерживается очень консервативных взглядов, и если он выбрал тебя своим партнером, он ожидает от тебя безупречного поведения. У него поистине взрывной характер, Гунтрам. И запомни раз и навсегда: он крайне ревнив. У тебя ведь это первые серьезные отношения? - У нас с ним не серьезные отношения, мистер Мальченко. Он сам мне об этом сказал. Я для него лишь очередное приключение. Он не заводит продолжительных отношений, так что мы решили считать это скорее очень близкой дружбой. - Ни один из его бойфрендов не продержался дольше нескольких месяцев, это правда. Но он не обращается с тобой так же, как с ними. Ты жил в его доме в Лондоне, он назначил Михаила Петровича – одного из лучших своих людей – присматривать за тобой, он позволяет тебе с нами общаться, а нам велено обращаться с тобой хорошо. И, наконец, ты здесь, под моей опекой, пока он тебя не заберет. Мне все это не кажется «очень близкой дружбой», как ты говоришь. Я наблюдал за вами с Константином в Лондоне, и он обращается с тобой, как со своим партнером, а не как с очередной проходной пассией. Поэтому твое поведение не должно вызывать нареканий. - Я понял, - ответил я, на самом деле не понимая ничего. Я не совершил ничего предосудительного, а меня едва не обвинили в попытке устроить тройничок с двумя туристками. Я же не Фефо! - Разумеется, ты можешь заводить друзей, но всегда помни, кому ты принадлежишь. Я поговорю со своим кузеном об этом инциденте. - Должен ли я рассказать ему об этом? - Лучше это сделаю я. И запомни: что бы Константин тебе ни говорил, он относится к отношениям с тобой очень серьезно. Веди себя соответствующе, Гунтрам. Разозленным мой кузен тебе совершенно точно не понравится. На самом деле, он может стать воплощением твоих худших ночных кошмаров. 21 января 2002 года Прошлой ночью Константин разбудил меня жаркими поцелуями. Он застал меня врасплох – я не ожидал увидеть его еще как минимум два дня. Когда он все-таки позволил мне перехватить немного воздуха – да, он бывает очень страстным, и если уж забрался к тебе в постель, можешь не надеяться прогнать его оттуда –, я лишь смог пробормотать: - Вот это сюрприз! Я скучал по тебе все это время. Сомневаюсь, что он меня хотя бы услышал – слишком был занят, стягивая мою пижаму и собственную одежду, так что не стал мне отвечать. Даже не дав мне времени понять, что к чему, он перевернул меня на живот и вошел в мое тело, быстро и жестко вдалбливаясь внутрь. До этой ночи я и не представлял, насколько сильно я в нем нуждался, и даже несмотря на легкую боль, меня захлестнула столь же сильная страсть. Я феерично кончил под ним. Не знаю, каким был бы секс с другими людьми, но с ним он мне нравится с каждым разом все больше. Я едва не умер, пытаясь отдышаться после оргазма, пока он сжимал меня в объятиях и покрывал поцелуями мою шею. - Эй, может, мне стоит еще разок взглянуть на твой паспорт, ангел? Ни разу не видел, чтобы у молодых людей так сбивалось дыхание, - усмехнулся Константин, гордый тем, что смог доставить мне настолько сильное удовольствие. - Сомневаюсь, что доживу до тридцати, если продолжу спать с тобой, - засмеялся я в ответ, целуя его руки и прижимаясь покрепче к его груди. – И напрыгивать на меня посреди ночи – это слишком. Я рассчитывал, что мы сначала мы хотя бы поужинаем вместе. - Эти недели без тебя едва не свели меня с ума. Последние пару дней я почти не спал, стараясь поскорее разобраться с делами. Ты вызываешь привыкание, ангел. - Константин, я совсем тебя не понимаю. - Почему? - Сначала ты говоришь, что между нами лишь дружба с дополнением в виде секса, открытые отношения, потому что любовники тебе быстро надоедают. Но вчера мой телохранитель, а позже и твой кузен Мальченко едва не убили меня за то, что я якобы флиртовал с двумя девушками посреди Лувра. Они просто хотели увидеть мою работу, и я нарисовал им их портрет. Так Юрий кричал на меня всю дорогу до дома. А потом твой кузен сказал мне, что ты очень серьезно ко мне относишься, и поэтому мне стоит быть…ну, знаешь, хорошим мальчиком. - Так ты флиртовал в Лувре с двумя девчонками? – расстроенно спросил Репин. - НЕТ! Это были просто две туристки из Китая или Японии, я точно не знаю. Они смеялись, глядя, как я рисую. У меня, должно быть, обезьянки на лице нарисованы, раз все девушки смеются надо мной. Я просто отдал им рисунок и все! И я не понимаю, почему каждый норовит раздуть из этого угрозу национальной безопасности! - Гунтрам, послушай меня. То, что у нас открытые отношения, как ты их называешь, значит лишь, что мы сможем расстаться, как только перестанем друг другу нравиться. Это не означает, что ты можешь прыгать по чужим постелям! – закричал он, стискивая мои запястья до боли. Я попытался стряхнуть его руки, но он не отпустил. - Конечно, я только и делаю, что прыгаю по чужим постелям! Жаль только, что в этих постелях никого нет! Как думаешь, со сколькими я спал до тебя? - Гунтрам, ты принадлежишь мне, понимаешь? Если я увижу рядом с тобой кого-то другого, мужчину или женщину, это не закончится ничем хорошим ни для одного из вас! - Ничего не было! Я действительно полный придурок, но ты обвиняешь меня в том, чего даже не видел. Хочешь сказать, что я устроил с ними групповушку на глазах у своего телохранителя и полусотни посетителей? Что за бред, Константин?! Если бы я был хоть в чем-то виноват перед тобой, как думаешь, разве я поднял бы эту тему? Пристальный взгляд его черных взгляд начинал меня пугать. Клянусь, они способны светиться в темноте. Он сверлил меня взглядом довольно долго, пытаясь понять, лгу я или нет. И отпустил мои запястья так же внезапно, как и схватил их. - Константин, я не хочу быть ни с кем кроме тебя. Ты для меня самый лучший. Неужели ты думаешь, что мне может захотеться обмануть тебя с двумя незнакомками? Это просто глупость, - я вновь попытался его урезонить, но он был все еще зол, и на него было по-прежнему страшно смотреть. Неожиданно он навалился на меня сверху и впился в мои губы поцелуем. Я позволил ему меня целовать, поскольку не знал, как он поведет себя дальше. - Ангел, ты принадлежишь мне. Осознай это, и между нами не будет никаких проблем. - Я и так твой, - возразил я. - Да, я знаю, но ты даже не представляешь, насколько сильно люди могут тебя хотеть. Любой другой даже с половиной твоей красоты превратил бы мою жизнь в кошмар, - сказал он, снова обвивая меня руками. - Хотеть меня? Люди на меня даже не смотрят. - Гунтрам, я видел очень многих людей, которые крутились вокруг тебя, но ты их даже не замечал. Я сам много раз пытался заговорить с тобой, но ты и меня не замечал. На вечеринке твоего друга , ты едва не спрятался по столом, когда я поздоровался с тобой. Если бы ты не был таким…не знаю, невинным, ты бы не вылезал из чужих постелей, - заметил Константин. Его удрученный тон меня рассмешил. - Я тебя не замечал? Да ты до нервного тика разозлил Веронику своими уроками французского. Она специально попросила меня тебя обслужить, потому что ты отослал ее прочь. Это было грубо, бедняжка Вероника. Она всего лишь надеялась получить свои чаевые. Ей нужно кормить семью из двух братьев, безработного отца и матери. Днем раньше ты отстегнул ей аж пятьдесят песо. - И ясно дал ей понять, что в следующий раз она должна позвать тебя. - Кажется, твоего намека она не поняла, - усмехнулся я. – В следующий раз попробуй сказать ей это еще грубее. - Не будет никакого следующего раза, Гунтрам. Теперь ты со мной. Я люблю тебя. От шока я лишился дара речи. Я не знал, что сказать. Разве он не говорил мне, что не любит меня и хочет лишь поразвлечься со мной? Был ли он честен со мной? Я колебался, не зная, что мне ему ответить. Глядя ему в глаза, я заметил, что их медленно затапливает искренняя грусть. Он не врал мне. - Я тоже люблю тебя, - признался я, поудобнее устраиваясь в его объятиях.