Into the Lion's Den

«Не самая плохая работа на свете. Здесь я могу умереть разве что от скуки, что уже хорошо, если вспомнить, чем я занимался раньше. Мальчик хорошо воспитан и не создает никому проблем. Михаил Петрович хорошо над ним поработал. Он выглядит, как настоящий принц – совершенно не капризный и не заносчивый. Но больно уж скучно его охранять. Например, сегодня они с боссом до одиннадцати утра не вылезали из постели. Зато Репин явно остался доволен их развлечениями – ни на кого не орал и не портил никому жизнь. После этого мальчик спокойно сидел за рисованием, а потом писал письмо в своей спальне, пока сам я зависал на кухне. Французские горничные совсем не такие, какими их обычно представляют. Например, наши похожи на толстых старых страшилищ. Они разрушили одну из любимых моих фантазий… Репин пообедал вместе с мальчиком, а затем решил отправить его на прогулку. В результате я с двух часов сижу на одной и той же террасе, пью бог знает какую по счету чашку кофе и в четвертый раз перечитываю один и тот же журнал. Чем, вы думаете, занимается мой подопечный? Рисует долбаных голубей. Как это по-парижски! Он даже скормил мерзкой птице свой круассан. - Мне он нравится, славный парень, - сказал мне Гунтрам, торопливо зарисовывая голубя. Жаль, что в этом существе так мало мяса. Но в любом случае, лучше уж голубь, чем эта жуткая «Поппи», зверушка Ольги Федоровны. Страшная, лупоглазая, тощая крысо-собака. Эта ведьма решила сделать меня телохранителем этой твари. Какой сумасшедшей сукой надо быть, чтобы купить собаке бриллиантовое колье за полмиллиона долларов только ради того, чтобы покрасоваться перед другими богатыми сучками? Это неуважение ко всему тому, чему нас учили! И вот я, бывший руководитель военной группы, открываю дверь перед собакой в настоящем кашемировом пальто и с брильянтами в два карата на шее, чтобы она могла свободно обоссать все вокруг! Эта хреновина меня точно ненавидела. Я в этом уверен. Она несколько раз обгадила меня и вечно выкидывала из своей тарелки еду, которую, между прочим, для нее готовил специальный повар. Как жаль, что Поппи в один прекрасный день не успела проскочить через дверной проем. Репин ее тоже ненавидел – он не сказал мне ни единого слова по поводу этой выходки, только посмеялся и предложил купить еще одну собаку, чтобы она могла унаследовать ожерелье. Меня снова отправили работать на улицах. Я вновь собирал долги и наводил порядок среди наших дилеров, пока снова не понадобился Захарову – у меня хороший испанский и к тому моменту я проработал два года в Аргентине. Там я и познакомился с этим мальчишкой. Мне даже пару раз пришлось переводить его переписку, и именно мне было приказано уладить проблему с тем наркоторговцем из трущоб. В конце концов Михаил Петрович порекомендовал меня на место телохранителя Гунтрама. Ему самому пора было возвращаться к своей основной работе, и к тому же, мальчику его присутствие оказалось совершенно без надобности – Репина в нем и так все устраивало. Так что работенка у меня началась проще некуда, но скучно – хоть умри…» Юрий Александрович в очередной раз отправил официанта за кофе (хотя по парижским меркам день выдался довольно солнечным, от морозного ветра уже начинало покалывать лицо). Гунтрам так увлекся рисованием, что не замечал ничего вокруг. Юрий скучающе оглядел открытое кафе, в котором они расположились, отметив лишь, что за соседним столиком сменились посетители – теперь там сидели двое громко о чем-то спорящих бизнесменов. Чуть дальше сидели несколько старушек, попивающих кофе, а рядом с ними – миловидная девушка, полностью погруженная в чтение книги. Неподалеку от Гунтрама официант усердно притворялся жутко занятым, выравнивая стаканы на полке, а прямо за ним за столиком устроились две молоденькие японки, с которыми они столкнулись в Лувре. Они снова сверлили взглядами Гунтрама, но он и на этот раз не обращал на них внимания. «Совпадение? Вот уж вряд ли. Надо бы их проверить, вдруг их послал кто-то из наших врагов. К тому же, мне совсем не нужны лишние проблемы с боссом. Случай с чихуахуа я пережил только чудом». - Гунтрам, становится холодно. Может, пора возвращаться домой? Уже темнеет. - Конечно, Юрий Андреевич. - Юрий Александрович, - мягко поправил Гунтрама мужчина, радуясь про себя, что мальчик не начал шуметь, как это бывало с той мерзкой собачонкой каждый раз, как он спускал ее с поводка. - Простите, Юрий Александрович, - извинился Гунтрам, заметно смутившись, и начал собирать со стола карандаши и мелки. - Здесь неподалеку есть неплохой книжный магазин. Можем зайти, - Юрий постарался отвлечь внимание Гунтрама, чтобы он не стал рассматривать окружавших их людей. «Надо увести его отсюда, пока чего-нибудь не произошло. Не хватало еще, чтобы тут появился Репин», - подумал мужчина, оставляя на столике сорок фунтов. Гунтрам к тому времени уже собрал все принадлежности для рисования в небольшую жестяную коробку, подаренную мальчишке Михаилом, уставшим находить в его карманах обломки карандашного грифеля. Гунтрам убрал коробочку в кожаную папку и улыбнулся Юрию, которому не терпелось наконец покинуть кафе. - Постойте! Смотрите, там Константин. В смысле, мистер Репин, - радостно воскликнул Гунтрам, заметив приближавшегося к нему любовника. - Здравствуй, дорогой. Ты что, просидел тут весь день? С двух часов? – тепло поздоровался с Гунтрамом подошедший к столику Репин. Юрий поспешил скрыться из виду. - Мне здесь нравится. Я рисовал, но мы уже собирались уходить. - Спасибо, - отпустил телохранителя Константин, и Юрий заметил, что Борис, Алексей и Федор уже расположились за соседним столиком. Он кивнул, мысленно взмолившись, чтобы мальчишке хватило ума промолчать насчет тупоголовых – или не очень – японок и дать ему время за ними проследить. «Во времена холодной войны и то легче было!». - Чем занимался весь день? – поинтересовался у Гунтрама Константин, присаживаясь рядом, вытаскивая из папки его блокнот и принимаясь внимательно изучать его содержимое. - Упс, пора сдавать на проверку домашнее задание? Ничем особенным, просто рисовал голубей. Один из них был особенно забавным, хотя я с трудом заставил его мне позировать. Это стоило мне двух круассанов, - пошутил Гунтрам, но Константин его больше не слушал, сосредоточившись на рассматривании набросков голубей. Так прошло несколько долгих минут. - Константин, я же говорил тебе, там нет ничего особенного. Просто птицы и их скучная птичья жизнь, - не выдержал Гунтрам. Сосредоточенность Константина и повисшее за столом молчание заставили его занервничать. - Нет, они прекрасны. Впервые вижу, чтобы ты так тщательно продумывал свои рисунки. Раньше твои работы походили на великолепные фотографии, и хотя в них тоже была жизнь, это были скорее копии или репродукции того, что ты видел и запоминал. Но эти птицы живут своей собственной жизнью; каждая из них уникальна. Хочется прикоснуться к бумаге и проверить, не настоящие ли это птицы. Заметно, что твое внимание привлек вожак их стайки, то, как он зазывает самочек – которым куда интереснее еда вокруг -, как дерется с другими самцами, как воробьи отбирают у него еду. Ты не столько изображаешь его, сколько описываешь его со своей собственной точки зрения. Контуры некоторых предметов едва заметно искажены, мы словно видим их глазами того же голубя. Я видел те акварели, которые ты написал в Италии и твои последние зарисовки, и я стал замечать, как меняется твой художественный стиль. - Я рисую как обычно, Константин. - Это не так. Я был прав, твой приезд сюда хорошо на тебя повлиял. Я лишь пробудил в тебе скрытый потенциал. - Ты сделал меня счастливым. Мне с тобой хорошо, - с мягкой улыбкой сказал Гунтрам. - Пойдем отсюда? Хочу сводить тебя в Комеди Франсез. - Звучит чудесно, но мне придется прихватить с собой словарь. - Пора тебе подучить родной язык, Гунтрам, - засмеялся Константин. Рядом с Гунтрамом он вновь чувствовал себя молодым и полным жизни. Но его прекрасное настроение оказалось напрочь испорченным, когда две молоденькие азиатки подошли к ним и беспардонно впихнули Гунтраму в руки листок бумаги. - Господин художник, вы забыли подписать для нас рисунок, - заявила одна из них ошарашенному юноше. - Да, разумеется, - пробормотал он, суетливо начав разыскивать по карманам ручку, позабыв, что убрал все вещи в коробку. Совершенно забыв также про лежавшие в папке карандаши, он почти взмолился, – Константин, можно тебя попросить? Свою ручку я, кажется, потерял. - Конечно, - сухо ответил Константин. Он постарался сдержать свою злость при виде этих женщин, без всякого страха и стыда пытавшихся флиртовать с его ангелом. Было очевидно, что Гунтрам здесь совершенно не при чем – юноша и сам заметно расстроился. - Напишите нам свой номер, - предложила вторая девушка. Гунтрам обескураженно уставился на нее, не в силах поверить в подобное безрассудство. - Мы можем найти кого-нибудь и для твоего папочки, - решила добить его девушка. - У меня нет телефона. Леди, хорошего дня, - рявкнул Гунтрам, и они наконец перестали хихикать. Константин почувствовал, что его безграничная ярость скоро вырвется на свободу. Эти шлюхи заслуживали мучительной смерти за то, что посмели предлагать себя его ангелу и испортили им обоим настроение. За то, что так вульгарно посмеялись над его чистой любовью, открыто назвав его «папочкой» Гунтрама. С его лица вот-вот угрожало слететь беспристрастное выражение, которое он старался удерживать ради Гунтрама. Однако его ангел быстрым шагом направился в сторону дома, и ему все-таки удалось сдержаться. Когда в пятидесяти метрах от кафе к нему подошел Борис, он лишь прорычал по-русски «они не переживут этот вечер». Мужчина кивнул в ответ и растворился в толпе вместе с Алексеем. Гунтрам замедлил шаг и обернулся к Константину. - Мой друг, ты был прав. Я такой идиот, раз отдал им тот рисунок. Мне показалось, что им понравилось то, как я рисую. Я привык к такому с детьми. Им всегда нравилось, когда что-то рисовали специально для них. Но здесь все иначе, и мне следует быть осторожнее. Прости меня, если я тебя расстроил. - Ничего дорогой, ты ни в чем не виноват. И я все равно не смог бы на тебя обижаться. Ты просто плохо разбираешься в людях. Ты слишком добр, чтобы принять их истинную природу. Доверься мне, и я о тебе позабочусь. Дневник Гунтрама де Лиля 24 января Лондон Сегодня утром мы вернулись из Парижа на личном самолете Константина. Он показался мне очень красивым. Я был поражен, когда увидел в раме на стене кабинета один из своих ранних пейзажей. - Мы с Обломовым едва не подрались из-за него. Он хотел стащить его у меня под предлогом того, что у меня и так много твоих картин. - Константин, я привез из Италии несколько коробок рисунков, но на этот раз ты позволишь мне выбросить ненужное, - засмеялся я. - Содержимое последней увиденной мною коробки оценили в несколько сотен фунтов. Не ты ли хотел заработать немного денег от продажи своих работ мерзким толстосумам, чтобы помочь своим друзьям в Аргентине? - Ты прав, но позволь мне хотя бы выбрать рисунки на продажу. От тех газет меня до сих пор коробит. - Я назначил тебе встречу с владельцем галереи. Михаил Петрович объяснит тебе подробности. Дружеский совет: позволь ему самому договориться о цене. В этом ему равных нет. - Так он возвращается? Мне нравилась компания Юрия Александровича. - Предпочитаю, чтобы ты оставался под опекой Михаила. Ему я доверяю больше, и он все равно уже покончил со своими делами в Румынии и Украине. - Не пойми меня неправильно, он мне тоже нравится. Просто ему может быть скучно со мной нянчиться. - Гунтрам, ты для меня очень важен. Я хочу, чтобы рядом с тобой находился лучший из моих людей. Я занимаю высокое положение в обществе и не могу быть полностью уверен, что мои враги не попытаются напасть на тебя. Например, ради вымогательства. - Мне просто жаль заставлять его торчать вместе со мной в музее или тащиться по морозу к очередной достопримечательности. Он сам никогда не пожалуется. По правде говоря, он очень вежлив со мной, но он сильно меня старше, и ему, возможно, не так уж и нравится получать от меня указания. - Ничего подобного, мой ангел, - рассмеялся Константин. – Если Мазаеву что-то не понравится в твоем поведении, он тут же поставит тебя на место, поверь мне. Когда начнется твоя учеба, он снова вернется к своим основным обязанностям, и с тобой останется Юрий Римский. Он также будет возить тебя на занятия. Ладно, мне нужно немного поработать. Тебе лучше отсесть от меня подальше, пока я не поддался искушению начать тебя раздевать. Я устроился в дальнем конце кабинета, а он открыл ноутбук и погрузился в работу. Он так легко разбирается в этих колонках цифр или что он там читает. Заскучав, я взял со столика Le Figaro и стал без всякого интереса ее листать. Я надеялся найти там свежие новости о положении дел в Аргентине, но на глаза мне ничего не попадалось – думаю, самое страшное уже позади. Я пробежался взглядом по обзорам новых фильмов и книг, и когда я уже хотел закрыть газету, мне в глаза кинулась небольшая заметка о пропавших китайских студентках, приехавших во Францию по обмену. В заметке говорилось, что пять дней назад они уехали из Шартра в Париж и не вернулись. Их родные прилетели из Шанхая на поиски. Я сразу подумал о тех японских девушках. Туристки так легко подвергают себя угрозе в надежде попробовать «секс с горячим французом». Им повезло, что они стали заигрывать со мной-идиотом, но что было бы, если бы они связались с какими-нибудь проходимцами? Они практически предложили себя нам с Константином! А если бы я оказался психом? Как будто все незнакомцы по умолчанию добры… Норман Бэйтс выглядел самым обычным парнем, вежливым трудягой. И он же резал на куски в собственной ванной обнаженных девушек, а потом и вовсе обвинил во всех преступлениях свою умершую мать. Все же людям не следует так просто доверять незнакомцам.