***
Рёта позёвывал, глядя на полуголые верхушки деревьев: листья срывало ураганным ветром ещё несколько часов назад. Их маленькая компания просидела в забегаловке почти четыре часа, пока дождь не прекратился. Увидеть снова бывшего семпая оказалось… никак. Кисе встречался с ним до этого от силы раза два: он не был в команде, когда Куросаки учился в Тейко. Но он сделал то, что от него ждали — с радостным воплем бросился навстречу. Кисе любил оправдывать ожидания людей. Даже не так — это было потребностью. «Легкомысленный» — говорили про него, видя в первый раз светлые волосы и улыбку. Кисе и становился таким. Это не было сложно. В конце концов, именно мать Рёты хотела видеть сына моделью. Баскетбол был чуть ли не единственным, что он выбрал сам. Фонарь, отражённый в луже, казался луной, да и время было для неё как раз подходящее. Вот только по улице до сих пор сновали прохожие, такие же, как он, запоздавшие, задержанные дождём и просто не желающие идти домой. Свет моргнул несколько раз и потух. Рёта поморщился и ускорил шаг: он не любил темноту. Занятый мыслями и воспоминаниями, Кисе пошёл почти половину пути. Мимо почти пробегали редкие прохожие, словно что-то гнало их прочь. Все нормальные люди уже сидели дома, попивая чай или кофе. Когда Рёта придёт домой, его встретит крик вернувшейся из командировки матери: совсем недавно он пропустил важные съёмки из-за игры с Аомине. На площадке возле его многоэтажки стучал мяч; Рёта улыбнулся и вскинул брови, подходя так, чтобы его не сразу увидели. Высокий парень в кепке, надетой козырьком назад, попёр на противника плечом, отнимая мяч, пару раз ударил по нему, доводя до трёхочковой зоны, взял в руки, прошёл один шаг, провёл бросок — мяч прокатился по ободу корзины, прежде чем упасть в неё. — Дриблинг никакой, а фол в начале явно был далеко не первым, — почти пропел Кисе, копируя интонации Акаши. Того Акаши, что был до императора. — Это кто тут варежку раскрыл? — усмехнулся парень, кидая мяч Рёте в лицо. Кисе улыбнулся, выслушивая чужие бредни дальше. — Ты и играть-то не умеешь, педик крашенный. Хотя… решим это дело баскетболом! «Ясно», — подумал Кисе, растягивая губы в оскале. — «Стритболист, про официальные игры ни сном ни духом. Считает, что загнал меня в тупик? Вот только влип тут вовсе не я». Домой Кисе возвращался чуть уставший, вспотевший, но почти довольный. Почти — потому что после игры один на один с Аомине, с Мидоримой, с Мурасакибарой или с Акаши эти парни были ничем. Уже ступив на лестницу перед дверью в подъезд, он вскинул голову. Где-то сверху, далеко над верхушками деревьев, утробно рычало нечто. Он не видел, только чувствовал, но ему уже хотелось убежать. Едва заставив себя идти спокойным, размеренным шагом, он думал только о том, что те проигравшие парни за его спиной не слышат ничего. Не чувствуют этого леденящего страха, заставляющего выть волком где-то глубоко внутри. — Что за чертовщина? — прошептал Рёта себе под нос, уже закрывая двери подъезда. В помещении животный страх почти отступил. Завтра недалеко от этого дома найдут труп парня, причину смерти которого установить не удастся. Рядом, на мягкой после дождя почвы, останутся глубокие царапины от когтей и длинная борозда от чего-то острого и железного. Эксперты лишь пожмут плечами.***
Акаши проснулся посреди ночи. Точнее, не проснулся — его вытолкнуло из небытия насильно. Вцепившись пальцами в простыню, он медленно, спокойно вдохнул, втягивая в лёгкие ледяной воздух. Тот приятно обжёг носоглотку, почти разбудил. А ещё — кое на что явственно намекнул. Что-то было не так, даже вставать и подходить к окну не было надо, чтобы это понять. Рывком вытолкнув воздух из лёгких, он буквально заставил себя вскочить на ноги и бросился к окну. Сейджуро каждый день, въезжая в родные ворота, видел хотя бы пятерых телохранителей — и это не считая личных охранников его отца. Сюда невозможно было проникнуть. Акаши знал, что сюда кто-то проник. Жёлтый кошачий глаз сверкнул в темноте; Акаши всматривался в сумрак, пытаясь найти хоть кого-то. В то же мгновение он усмехнулся уголком губ; пальцы, противореча воле хозяина, крепко вцепились в подоконник. Он не боялся ни секунды, но ему определённо было что терять. А находясь в неведении, он не мог составить план, не мог контролировать эту ситуацию. Это не бесило, отнюдь нет, но напрягало. Когда из темноты раздался рык, Акаши нахмурился, отступил от окна, задёрнул шторы и закрыл глаза. Реацу его на миг всколыхнулась, возросла и тут же пропала. Акаши Сейджуро открыл алые глаза и, почти не пятясь назад, наугад рухнул спиной в пустоту. Краем кровати его больно ударило в районе поясницы, но он лишь подавил желание рассмеяться. «Какое трусливое бегство с поля боя, братец!» Вот только он знал — это всего лишь на несколько минут. Император был сильнее. Пока. Завтра утром все сотрудники личной охраны Масаоми Сейджуро будут уволены, даже не имея возможности объяснить, что никого они не пропускали, а точно срубленные деревья — явно не работа человека. Сам Масаоми только улыбнётся, кинув короткий взгляд на верхний ящик стола. В Киото давно было неспокойно по ночам, но, кажется, до его сына это дошло только сейчас.***
Перед сном Мидорима не отказал себе в удовольствии посмотреть гороскоп на завтра. Обладая очень хорошей памятью, он точно мог сказать — талисман этот у него уже лежал дома, среди прочего барахла. Помнится, он был талисманом то ли стрельцов, то ли водолеев, и покупался года два назад. Не важно. Найти его можно было и завтра. Потом ему позвонил Такао, нахально-счастливый голос которого был почти не раздражающим. Казунари говорил быстро, торопливо и жадно, как будто до появления Мидоримы в его жизни у него не было возможно просто с кем-то поболтать по душам. Но несмотря на привычную манеру общения сокомандника, Шинтаро отчётливо чувствовал, что что-то было не так. Или дело было совсем не в звонке Такао? Ставя телефон на зарядку, Шинтаро мрачно вздохнул — восемнадцать процентов. Что-то в последнее время устройство слишком быстро разряжаться стало. В Тейко-то, по крайней мере в последний год, такого не было. Он старался не касаться этих воспоминаний, ведь на втором году средней школы гадкий гаджет «умирал» ещё быстрее. Мидорима уже сидел на диване, когда паника, удушливо-липкая, текучая, захлестнула его во второй раз. Шинтаро вздохнул и вцепился в полуразвязанные бинты на руке, с силой затягивая их. Боль от пережатых пальцев заставила думать, а не бояться. Покопавшись в памяти и осознав, что похожего в его жизни ещё не было, он почти спокойно встал, собираясь выпить успокоительного. И снотворного заодно. Родителям совсем ни к чему знать, что сына посещают панические атаки. Потащат в клинику, выпишут отстранение от занятий — и от кружков тоже. О нет, совсем не обязательно. За окном снова полетели листья, кажется, даже сломалось несколько веток. Мидорима в очередной раз проклял ветер, который загнал их сегодня в спортзал пораньше и никак теперь не хотел прекращать. Завтра найдут ещё пару веток — не сломанных, а отсечённых чем-то острым и железным.***
Куроко отключился почти сразу после возвращения домой. Разговор с Кисе, Кагами и Куросаки физически утомил его даже больше тренировки, а путь от дома Кагами до своего он не смог бы воспроизвести в памяти, даже если бы захотел. Утром проснулся он от того, что испуганный Нигоу, скуля, лизал его свешенную с кровати руку. Он еле разлепил глаза — зрение никак не хотело фокусироваться, а тело не хотело подниматься. Он размял затёкшее плечо, медленно распрямил спину. Небо за стеклом оказалось слишком светлое, почти белое из-за светлых облаков. Солнца не предвиделось. Тучи давили. Всё ещё зевая, Куроко машинально добрёл до кухни, поздоровался с бабушкой и машинально же умылся, приведя волосы в подобаемый вид. Почему-то тело болело, хотя вчера на тренировке он особо нагружен не был. Впрочем, на излишнюю выносливость Тецуя никогда не жаловался. Уже выйдя за дверь, он понял, что забыл половину тетрадей, но возвращаться было откровенно лень, поэтому он так и отправился в школу, честно надеясь, что его не спросят. Учителя его тоже не замечали. В этот раз его кто-то заметил. Всю дорогу от школы до дома ему казалось, что за ним наблюдает кто-то внимательный, затаившийся, выжидающий. Кто-то сильный и достаточно терпеливый, чтобы ждать ещё и чужой слабости. Бить наверняка. Не вступать в бой, если нет гарантии победы. У него на самом деле были знакомые, живущие по такому принципу. Первым, кого Куроко встретил у Сейрин, оказался на удивление не Кагами, а Куросаки. Бледный, с кругами под глазами, он больше походил не на вчерашнего хмурого, но готового надрать чью-то задницу парня, а на вусмерть уставшего человека. На ожившего мертвеца даже. Ещё Куросаки подозрительно берёг левую половину тела, морщился при слишком резких движениях да и в принципе выглядел жертвой уличных разборок. С учётом его характера и силы, жертв было как минимум ещё пятеро. Но даже с таким безжизненным попутчиком Куроко почувствовал себя легче. Ощущение слежки исчезло в тот же самый момент, как семпай окликнул его. Тецуя нахмурил брови, искренне стараясь подавить свои способности в чтении душ других людей. Читать Куросаки ему не нравилось.***
Аомине развалился на крыше: журнал, прикрывающий лицо, расслабленная поза и вопящая Сацуки поблизости — его привычная атмосфера, способствующая если не отдыху, то пяти минутам расслабона уж точно. Было на самом деле неплохо. Момои устало выдохнула, закончив очередную обличающую речь, и обессиленно уселась рядом, понимая, что всё это всё равно бесполезно. Чтобы заставить Дайки учиться, нужен был демон или экзорцист. Но первый гонял своих подчинённых в школе Ракудзан, второй был где-то в Америке, а её сил не хватало. Куроко бы сюда. Обмахиваясь папкой с данными на следующих соперников, Сацуки лениво прикидывала, кто ещё может заставить Дайки учиться, но решение в голову не приходило. Как и та мысль, что она сейчас тоже прогуливает уроки. В такую погоду, в тягучий зной, пришедший сразу за ледяным ливнем, учиться не хотелось никому, поэтому идей (что примечательно, обеих) не возникало. Размяв кисти и прокашлявшись, она уже приготовилась пойти на второй заход, как вдруг её накрыло волной страха, ненависти и голода. Зубы сами собой оскалились, но тут же Сатсуки взяла себя в руки. А ещё вдали раздался чей-то крик. Аомине вскочил, ненужный журнал упал на пыльную крышу. Мрачный, тоже скалящийся Дайки вызывал странные чувства и почти животное желание. «Бей или беги!» — вопило что-то внутри неё. «Он мой лучший друг!» — справедливо возразила воплю Сацуки и схватила парня за руку. Голод постепенно отступал, но страх, наоборот, занимал освободившуюся нишу. Аомине, кажется, держался лучше неё. У него, по крайней мере остались силы удивляться и возмущаться. — Что это за хрень была?! Ты тоже слышала? Момои судорожно кивнула, сжимая единственный лист, оставшийся у неё в руках. Папка уже давно легла рядом с журналом, раскидав листы по воздуху. Чьи-то досье, так кропотливо составляемые весь прошлый турнир, улетели с крыши. Ей было всё равно. — Слышала, — эхом повторила она. — Слышала. Куросаки, находящийся в совсем другом районе Токио, но тоже по счастливой случайности прогуливающий именно этот урок, сорвался с места, на ходу придумывая отговорку для учителя химии, половину которой он безбожно пропустил. Физкультурник потерпит. Уже к вечеру Аомине полностью забыл об утреннем инциденте. Момои же предпочитала не вспоминать.***
Мурасакибару Атсуши всегда считали гигантом без эмоций и даже чувства боли. Не то чтобы он не был гигантом, но насчёт второй части своих умозаключений лучше всего сказал кто-то в Тейко, объяснив всё парой слов: «Он большой ребёнок». Их хватало сполна. Впрочем, таковым его считали не все: у него была семья и даже друзья, сейчас уже бывшие, разумеется. Атсуши сомневался что из-за этого они поменяли своё мнение о нём — эти люди не боялись. А он хотел их заставить. Какое-то время, давным-давно. И сейчас тоже, наверное. Он не знал. Направляясь домой после школы в гордом одиночестве, Мурасакибара засовывал в рот очередной снэк. Химуро сегодня остался на какой-то кружом, не связанный со спортом. Атсуши считал это глупым и даже непродуктивным (люди считали, что таких слов он не знает, разумеется), но с сокомандником старался не спорить. В конце концов, Тацуя ещё терпел его заскоки. От рёва, раздавшегося далеко впереди, Мурасакибара дёрнулся, но шагать не прекратил. Люди вокруг шли, ничего не замечая. Он тоже шёл, потому что не мог обратиться к кому-то не слышащему. Он прекрасно знал, как ненавидят в этом мире выделяющихся людей. Показывать эту новую, минутную странность не хотелось. Шинигами Акиты мрачно вздохнул, впрыгивая из гигая. Что ж этим Пустым в Каракуре не сиделось, хотя ещё пару дней назад они только там и кучковались? Там были временный шинигами и компания, вайзарды и бывшие капитаны — на их головы да и все проблемы. Нет же, надо было испортить жизнь обычному рядовому. Безымянный шинигами Акиты, вздохнув, отправился в вечерний патруль, который должен был проводить регулярно, но начал только несколько дней назад. Куросаки, перематывая руку новыми бинтами, материл сквозь зубы очередного Пустого за то, что теперь на тренировке придётся объяснять, откуда появился свежий шрам и лишние синяки. Шинигами Киото уже вторую ночь бегал по всему городу, пытаясь понять, куда подевался с радаров Пустой, сожравший его напарника, откуда вылезла такая куча монстров и где подкрепление, когда оно столь необходимо. Исида Урю, в Киото бывший на экскурсии, машинально поправлял очки, вытягивая лук квинси из серебряного креста, болтающегося на запястье. Сверкающее «украшение» недавно пытались отнять местные гопники, горько об этом уже пожалевшие. Аомине Дайки, лёжа на скамейке около баскетбольной площадки, подкидывал в руке мяч, вслушиваясь в тишину. Акаши Сейджуро, сверкая привычным жёлтым глазом, до седьмого пота гонял на тренировке «Некоронованных королей» и себя самого. Мидорима Шинтаро, проклиная идеальную память, тщетно пытался забыть, кому предназначался его сегодняшний талисман дня и из-за чего он его так и не отдал. Куроко Тецуя тщательно запирал все замки, пытаясь спрятаться от внимательного взгляда, а Кагами Тайга, лёжа на своей постели, никак не мог уснуть, словно у него опять завтра важная игра. Кисе Рёта, запершийся в спальне на ключ, пролистывал ленту Инстаграма, просматривая совсем не интересные обновления, и тщетно пытался себя уверить, что не слышит посторонних звуков в шуме ветра. Мурасакибара Атсуши, кинув привычное: «Я дома, мам», — и получив в ответ привычное в последнее время: «Что-то ты рано», — пошёл обчищать холодильник. Орихиме Иноуэ активировала щит, глядя в озлобленные глаза адъюкаса. Садо Ясутора нахмурился, вставая с девушкой спина к спине. Гриммджо заливался смехом где-то в песках Уэко Мундо, а Неллиел втягивала воздух вместе с Серо, готовясь направить свою атаку в сердце атакующей стаи. Старый день постепенно близился к концу.