***
Тренировка определённо задалась, и Рико Айда не могла нарадоваться на столь перспективных игроков. Вслух она этого, разумеется, никогда бы ни сказала, поэтому она продолжала гонять спортсменов по залу. Куроко обливался потом и задыхался, заваливаясь на Кагами. Тяжёлый форвард выливал на голову воду уже и из чужой бутылки, но в ответ никто не возмущался — сил не хватало. Куросаки подозрительно баюкал обёрнутую бинтами левую руку, промакивая лоб сухим полотенцем. Хьюго делал вид, что протирает очки, но на самом деле просто пользовался любым моментом, чтобы пофилонить. Коганей умирал на лавке, Митобе и Теппей — прямо на полу. Осмотрев своих подопечных, она пришла к выводу, что, если их заставить сейчас пробежать ещё несколько кругов, они испустят дух прямо в зале и в Зимнем кубке участия уже не примут, она махнула им рукой, отпуская в раздевалку. Все умирающие тут же ожили, Тецуя отлип от своего «света», а Ичиго с самым что ни на есть отстранённым видом скрылся за дверью самым первым. Рико усмехнулась. Среди этих «раздолбаев напоказ» Куросаки отлынивал наиболее профессионально. — Вольно, — бросила она остальным раздолбаям, подобравшимся от того, что она нахмурила брови. Те расслабленно выдохнули и тоже поспешили скрыться из поля зрения. Через пару минут Ичиго уже бегом покинул раздевалку, и Рико спокойно смогла поговорить со своими основными игроками. — Что думаешь о нём? — спросила она у Теппея, когда они втроём с Хьюгой в качестве личной совести шли домой. Изуки отстал по дороге, перехваченный своей младшей сестрой под локоть, и заодно забрал с собой остальную часть команды — всё равно было по пути. — О Кагами, Куроко или Куросаки? — по-доброму усмехнулся Теппей, примирительно вскидывая руки, когда товарищи начали закипать от столь показного непонимания. — Они все неплохие игроки. — Я не про это, — покачала головой Айда. — Я про характер. Куросаки какой-то странный. И либо это только сейчас началось, в чём я очень сомневаюсь, либо он уже давно убегает с занятий без особых причин. — И это говорит о нём, как о личности? Он вроде не настолько безалаберный. — В чём-то ты права. Он либо недоговаривает, либо в чём-то врёт. В любом случае, это странно. Но он не опасен для нас, как для команды. Рико хотелось бы верить, что Теппей прав.***
Садо Ясутора сидел на крыше, но отнюдь не школьной, где обычно ошивалась их маленькая компания, отпугивая всех остальных старшеклассников, — это была крыша больницы Исиды Рюукена. В Каракуре в последнее время было слишком спокойно, по этому поводу собрался настоящий совет, состоящий из учительницы Ичиго, самого Садо и Орихиме. Место казалось бы неподходящим для подобного мероприятия, но его выбирали с одной целью — затащить в их маленький клуб по интересам ещё и отца Урю. Ни один человек не стал бы искать свои проблемы, но они не люди ни разу. И если их проблемы и исчезли, то только для того, чтобы стать чужими заботами и причинами ночных кошмаров. Они могли это допустить — не ехать же специально на поиски пожирающих души монстров, но существовала ещё и возможность того, что Пустые затаились и набирают силу для исполнения какого-то плана. Лас-Ночес строился тоже тихо. Орихиме, зябко обняв себя за притянутые к груди колени, печатала сообщение Тацки, шмыгая носом. Рюукен ушёл вниз, а Йоруиччи, обернувшаяся чёрным котом, легла в ноги Иноуэ, отчаянно мурлыкая. Безоблачно-голубое небо, гудки машин и шум людских голосов внизу пугали много больше молний, грома и рыков Пустых, полосующих когтями землю и деревья. После войны с квинси, где неизвестность и скрытность врагов обернулась поначалу настоящей бойней, трудно было не стать пароноиком. Они, правда, не стали. Немного осторожности не вредило никогда. Звонок телефона заставил Орихиме вздрогнуть и резко разогнуть ноги, скидывая зашипевшую от неожиданность Йоруиччи. Исида был зол, уставший и кашляющий в трубку, он костерил киосского рядового шинигами так, как позволяло его воспитание. Наконец, трубку у выслушивающего эту отповедь Ясуторы отобрала Шихоуин, обернувшаяся женщиной. Садо отвернулся, Орихиме, чуть покраснев, стянула кофту и накинула её на чужие плечи. Йоруиччи чуть нахмурилась, но скидывать чужую одежду не стала, напротив, чуть плотнее завернулась в ткань. — Что ж, теперь мы знаем, где Пустые, — заключила она, кидая телефон в руки Садо. — Я узнаю, почему они отправились туда. Джинту тоже напрягу — никуда он от меня не денется. — А мы, Йоруиччи-сан? — прямо спросила Иноуэ, глядя женщине в глаза. Бывшая шинигами поморщилась, словно от зубной боли. — Постараетесь наслаждаться жизнью без Пустых и не переживать настолько сильно, как ты сейчас. Тишину, прерываемую почти минуту только дальним шумом машин, разорвало ещё одним телефонным звонком — на сей раз это был Куросаки.***
Опираясь спиной на столб, Ичиго обречённо выдохнул: он не спал уже трое суток, лишь изредка украдкой урывая пару десятков минут сна на крыше, парте, скамейке в раздевалке. Учителя ругались, Рико Айда била по голове папкой, напоминая при этом Рукию в её не самом приятном проявлении, а Куроко прямо во время тренировочной игры тыкнул ребром ладони под рёбра. На этом моменте Куросаки всё же открыл глаза и, подобравшись, начал наступать на Кагами. Тот пытался обвести его обманным финтом — Ичиго почти поверил, но в последний момент всё же выбил мяч, отбрасывая в сторону то ли Джунпея, то ли Теппея. С именами и их запоминанием всё было по-прежнему туго. Сложно запоминать имена, когда третий день подряд бегаешь от рассвета до другого рассвета за монстрами, по какой-то причине яро желающими сожрать твоих сокомандников. Вчера он после тренировки вообще убежал сразу, надеясь поспать хотя бы днём. Увы, надежда так ею и оставалась. На свисток обернулись все кроме Кагами, но не по вине последнего — того пронзительная трель застигла во время прыжка. В ту же секунду в дверь влетела Момои Сатсуки и, не обращая внимания на внешние раздражители вроде разъярённой Рико, повисла на шее у Куроко. «Ещё одна», — скрипучим голосом пронеслось в голове, и Куросаки боком скользнул в сторону раздевалок, старательно не попадаясь в поле зрение менеджера. Коганей засмеялся над его попытками, выдавая его с головой. И Момои, как истинный профессионал, видела всё. — Куросаки-сан, а где Вы были? — как можно непосредственней поинтересовалась она. В розовых глазах плясали ехидные искорки. Ичиго попытался не натянуто улыбнуться. — По пути поговорим, — то ли спросил, то ли ответил он и скрылся за дверью. — Ха, вот это героическое отступление! — язвительно сказал Кагами. — Героическое — не этическое, — задумчиво прошептал Изуки, но в форму настоящего каламбура облекать не стал. Митобе вопросительно поднял бровь. — Да, мы тоже согласны, тут творится что-то странное, — перевёл Коганей. Кагами и Момои одновременно дёрнулись, когда за окном мелькнула огромная тёмная тень. Куроко сжал в руке снятый напульсник, Куросаки напугал уже зашедших в раздевалку первокурсников тем, что резко подскочил с лавки, чересчур громко захлопнув дверь шкафчика. Один из младших офицеров шестого отряда вытер свой занпакто от крови, разминая заодно кисть правой руки. Пустой рассыпался в частицы из реацу и развеялся по ветру, оседая на одежде и волосах ничего не подозревающих людей. Жизнь шла своим чередом.***
Куроко как был холодным и замкнутым, так и оставался, в чём Момои, как всегда, и убедилась. Но он и не отстранялся, напротив, послушно обнимал в ответ, устало выдыхая, словно хотел этого тепла, но никогда бы в этом не признался. Сатсуки в это было поверить совсем не сложно, как не сложно было и помогать. В конце концов, Тецуя был тенью, и без Света, несущего тепло, прожить не мог. Девушка отстранилась от Куроко, с явным недовольством оглядела Сейрин — ей было даже интересно, что они могли сказать в подобной ситуации, потому что их слова сейчас отражали бы их характер лучше всех действий на поле. Там всё регулировали правила, в реальной жизни же нормы не были столь прописаны. Они молчали, что лишало Сацуки материала для анализа. Это огорчало, но не сильно. В конце концов, у неё оставался до сих пор не опрошенный семпай, который сейчас успешно прятался в раздевалке. Вот только Момои нельзя было уже смутить спортсменами, пусть даже и неодетыми. И, решительно наплевав на чувства остальных первокурсников, не привыкших к столь агрессивной манере поведения у девушек, она пошла шантажировать Куросаки. «Если о нём до сих пор не знают — значит, он не хотел этого. Не учесть потенциала соперника — проиграть, а с учётом того, как он играл раньше — сейчас он может быть не хуже них. Хочет замахнуться на кого-то из тех, кто берёт анализом и планированием?» — Тише, Сацуки, задушишь, — просипел Ичиго, похлопывая её по спине. Он совершенно не догадывался, что скрывается в хорошенькой головке менеджера, и не должен был, иначе бы её планы сорвались. «Мидорима или Акаши, Куросаки-семпай? Оба или все мы?» — Где вы были? — сквозь притворно-настоящие слёзы радости спросила девушка, утирая совсем сухие щёки тыльной стороной ладони. Парень замялся — они все и всегда теряются перед девчачьими слезами и начинают вести себя как большие и бестолковые собаки — бегают вокруг и много-много говорят, выдавая при этом тонны стратегически важной для неё информации. Момои бы улыбнулась, если бы это не разрушило весь образ. Именно этим Тецуя выгодно отличался ото всех, даже от остальных членов Поколения, — он оставался спокоен там, где мгновенно терял уверенность Акаши. Прежний Акаши, не тот, что был сейчас. — Взрыв газа, больница, потом просто отсутствие времени, — Куросаки попробовал ободряюще улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса из боли и лжи. Ему нельзя было поверить ни на йоту — слишком жалкий сейчас, слишком неуверенный и откровенно не знающий, что делать. — Ну что, пойдём уже?! — на всю раздевалку спросил Кагами. Сацуки, рыбка которой уже во второй раз сорвалась с крючка, поджала губы, качая головой. Кажется, сначала надо было обрабатывать Тайгу, а уже потом приниматься за Ичиго. Потому что от него отчётливо веяло чем-то незнакомым и даже страшным, за окном рычали незнакомые ей монстры, а интуиция подсказывала, что угрожают они не ей одной. Потому что от рыка дёрнулась не она одна, но и Тецу. Потому что Аомине в последнее время слишком часто начал сидеть на крыше, всматриваясь в пустоту. Ей хотелось больше не просыпаться ночью в поту и слезах, не пугаться от рыка и не оборачиваться на то, что другие никогда не смогли бы увидеть. И если для этого надо было всерьёз взяться за «обработку» семпая, она всегда была готова сделать это самостоятельно, не привлекая при этом своих друзей. Бывших или нынешних — она ещё не решила.***
На съёмках Рёта скучал весьма откровенно: из раза в раз демонстративно утыкаясь лбом в столешницу и пропуская мимо ушей крики о том, что он может размазать тональный крем. Он отнюдь не бунтовал, когда-то ему сниматься даже нравилось, в конце концов. Но с каждым годом он всё больше и больше чувствовал, что тонет, ведь как бы не любили его камеры, самому Кисе уже было не интересно. А вот его мать деньги, заработанные сыном, весьма привлекали. Пропуская тренировки и подписывая контракты, он всматривался в её глаза, не выражающие никакого беспокойства за сына, отказывающегося от любимого дела ради чужих мечтаний. И всё ещё подписывал и подписывал, сразу после неё выводя твёрдой рукой привычные буквы. Сейчас стало полегче, потому что капитаном был Касамацу, а не назначающий сразу штрафные тренировки Акаши, но осадка оставалось не меньше, вот Рёта и выражал протест, пускай и столь странным образом. Однако в этот раз долго скучать не пришлось: мобильник издал знакомую трель — рингтон, который обозначал звонок Момои. Обрадованный Кисе взял трубку мгновенно, не вслушиваясь в насмешливый шёпот: «О, у него наконец-то девушка появилась!» — Привет, Момо-чи! — А ты знаешь, кто внезапно объявился, Кисе-кун? — радостно-вкрадчивым тоном сообщили ему. Позже послышались звуки борьбы, возмущённые крики Сацуки и бесстрастный тон успокаивавшего девушку Куроко. — Она хотела тебе рассказать про меня, но ничего нового всё равно бы не сообщила, — проинформировал его Куросаки и повесил трубку. Кисе, вслушивающемуся в гудки, захотелось взвыть, что он прекрасно и сделал, снова утыкаясь в столешницу. Скуку его так никто и не разбавил. Ичиго, возвращая телефон Момои, несколько секунд колебался, прежде чем всё же всунул в чужие руки мобильник-раскладушку и, заговорщицки обняв Сацуки за плечи, исчез вместе с ней из виду за углом. — Мне хотелось бы, чтобы никто, кроме нас с тобой и Кисе об этом не узнал. — Хорошо, — почти со смехом ответили ему. — Только если я и только я буду знать, почему ты исчез и почему вернулся. — Дай время, ладно? Это не только мой секрет, — Ичиго потёр переносицу, машинально сводя брови. Сацуки было таким не пронять, слишком уж долго она общалась с Поколением Чудес. — Только до послезавтрашнего утра. Потом об этом точно узнают все остальные. Интересно, сколько разных планов сможет составить Акаши-кун, если узнает, что ты внезапно объявился? — Шантажистка, — беззлобно ответил Ичиго. У него оставалось чуть больше суток, чтобы придумать достаточно правдоподобную ложь. А ещё — чтобы решить проблему слишком часто объявляющихся Пустых, потому что в голове уже видящих их Момои они были как-то связаны с Куросаки. Не то чтобы это было не так.***
Маюзуми Чихиро мог тысячу раз прокричать на всю школу: «Я ненавижу Акаши Сейджуро», — и останавливало его только то, что ничего не изменится. Легче не станет, не так больно — тоже. Проще было молчать и слушать нытьё сокомандников, прозванных когда-то королями. Жаловались они откровенно не по-королевски, от чего хотелось просто выйти из раздевалки, напоследок погромче хлопнув дверью, что он и сделал, скинув при этом сумку капитана на пол: и ведь не из мелкой мстительности, просто не заметив. Акаши даже не повернулся. Он застыл каменной статуей, глядя в окно, в страшно-изломанной, неестественной позе, комкая в руках полотенце. Мибучи, проходя мимо, попрощался в почти обычной манере — приобняв за плечи. Сейджуро даже не пригрозил увеличением тренировок, лишь оттолкнул, и, словно отошедший от мёртвого сна, тут же начал разгонять подопечных по квартирам и домам. Всего этого Маюзуми, разумеется, уже не видел. Едва покинув раздевалку, он почти бегом двинулся к выходу, чтобы по пути его не нагнали преувеличенно бодрые Рео и Котаро с предложением пройтись до ближайшего кафе. «Даже в мейд-кафе можем зайти, Чихиро-чан! Ты же любишь новеллы!» Чего общего у горничных и его любви к новеллам, Маюзуми даже представить не мог да и не хотел в принципе. Ему хватало странной и бессмысленной связи между ними у Рео в голове. Телефон потерянно вибрировал на дне сумки, но Чихиро не собирался брать трубку: родителям давно можно было запомнить, что по четвергам он тренируется допоздна из-за одного комнатного тирана и его глупого желания видеть Маюзуми в основе. Он честно пытался бежать за Некоронованными, но даже не дышал им в спины: выносливости не хватало и он задыхался, пытаясь поймать ускользающие образы. Акаши он даже не видел, тот растворился где-то в слепящем свете. Сегодня он уже не бежал: сел на колени, бездумно улыбаясь и глядя на удаляющийся второй состав. «Где он, талант, что ты во мне разглядел, диктатор, где?» Он раз за разом открывал рот, чтобы задать этот проклятый вопрос или хотя бы объявить о своём уходе, но раз за разом же оставался. Сегодня он развернётся, вернётся в эту проклятую раздевалку и всё скажет. Потому что казалось, что Сейджуро всё спустит: слишком рассеянным и потерянным был сейчас капитан, слишком часто, едва прищурившись, смотрел в окно. — Наушники забыл, — коротко кивнул он тренеру и, чуть оттеснив плечом позёвывающего Котаро, снова направился в сторону раздевалки, уверенный, что Акаши ещё там. Он всегда приходил раньше всех и уходил лишь тогда, когда машина тренера уже давно скроется в перекрёстках улиц. Сейджуро сидел на скамье, до сих пор одетый в форму, упёршись лбом в дверцу шкафчика и слабо, но совсем не страшно улыбаясь. Брошенный кем-то баскетбольный мяч подкатился к его ноге, но Акаши, любящий порядок во всём, его сейчас даже не видел. — Пришёл сказать, что уходишь, — чуть хрипло сказал Акаши после неловкого молчания. Зрачки полуприкрытых глаз блеснули в темноте — Маюзуми невольно поморщился: опять глаз Императора, да ещё и для столь мелких целей. — Да. — Я и не спрашивал, — ответил Сейджуро и снова посмотрел в окно так, словно видел что-то неподвластное и неизведанное для других. Маюзуми и сам невольно посмотрел в тёмную синь потемневших небес и ничего не увидел. В тот же миг поднялся ветер, и сакура, растущая на их несчастье прямо под окном, протянула ветви в их сторону, сильно хлестнула по стеклу, слова желая разбить его… и в самом деле разбила. Вопреки всему тому, что Маюзуми знал о крепости этого самого стекла и о том, как легко сломать дерево. Акаши отпрянул, хотя дождь осколков упал далеко от него, и потянул за собой Чихиро, оттаскивая подальше от опасного града. Страх испуганной птицей мелькнул в его глазах и тут же исчез, не успев толком оформиться или проявиться. Ветер (или что это там было?) стих, и Маюзуми с Акаши, не сговариваясь, вышли из раздевалки — подальше от ветвей сакуры и стеклянного душа, чуть не окатившего обоих. Чихиро всматривался в чужое лицо, вспоминая, как ему говорили о важности чтения чужих эмоций, и не видел ничего такого, что раздражало его в наглом первогодке прежде, словно кто-то отключил возможность возмущаться. — Ты уверен? — без нажима спросил Акаши, но от голоса его волосы встали дыбом ничуть не хуже, чем от всех прежних приказов. Улыбка такой и оставалась — мягкой и понимающей, а алые глаза, кажется, светились в темноте ничуть не хуже жёлтого глаза Императора. Стоп, алые?! Чихиро выдохнул. Чтобы рассмотреть цвет чужих глаз получше, ему пришлось чуть опустить голову, хотя раньше он нарочно держал подбородок повыше, глядя на капитана свысока. И в самом деле, одинаковые и алые, без всякого намёка на янтарно-жёлтый. — У тебя ведь в самом деле есть талант, он прав. Но если собираешься уйти, я не буду отговаривать или принуждать остаться. Правда, не могу утверждать, что завтра всё не изменится. Что через пару минут всё не изменится, — поправил себя он. Маюзуми выслушал слишком честное и бесхитростное признание, не пытаясь как-то комментировать, а потом также молча развернулся и ушёл. Не совсем, разумеется, до завтрашней тренировки. Если кому-то когда-нибудь придётся отправить его капитана в сумасшедший дом или в тюрьму за убийство, он хочет оказаться в их числе. А пока он просто может бежать на свет, как глупые мотыльки летят к лампочке. В конце концов, и Акаши Сейджуро иногда надо было гаснуть — кто знает, может к самому сильному жару он подлетит именно в это время. Чихиро был готов поклясться, что сейчас за его спиной стоит и ухмыляется уже не тот Акаши, что фактически был готов отпустить его, а тот, что знает: всё прошло по плану. Интересно, как этот ушлый клоп смог заставить ветер разбить стекло? Первым, о чём ему сообщили на следующий день, был перенос тренировок в волейбольный спортзал. Куда пришлось сбежать Ракудзанской команде по этому виду спорта, Чихиро предпочёл не узнавать.***
Ранним утром на улице было почти пусто: лишь пробегали мимо собачники, не поспевающие за слишком энергичными питомцами, да тихо брёл Такао Казунари, потому что Шинтаро слишком внезапно понадобился талисман удачи. Сам Такао, впрочем, не жаловался — ему не сложно было помочь другу, а вставал он всё равно рано. Мимо пробежала девушка с огромной рыжей колли, чуть не сбив парня с ног, и, едва успев извиниться, побежала дальше. Казунари проводил её взглядом до парка, но тут же отвернулся, стоило кому-то врезать ему в спину. Из-за задержки пришлось идти другим, более коротким путём — иначе они рисковали опоздать на первый урок, чего Мидорима бы ему не простил. Парк был тихим и мирным — вот только люди его в последнее время откровенно опасались и не беспричинно. За три дня тут исчезло два человека, и просто так, безо всякой на то причины, упало два дерева. Такао тут тоже было неуютно, и он бегом миновал аллею. Горизонт уже был светел и опасности не было, но, тем не менее, что-то было не на месте, что заставляло как минимум беспокоиться. На краткий миг он замер. На безумно долгий миг ему почудилось, что сзади зарычало что-то, что было намного крупнее собаки и что было вполне готово перекусить незадачливым прохожим. Такао ни секунды своей жизни не был таким дураком, каким казался, но он всё же обернулся, хотя куда разумнее было побежать. На аллее никого не было, лишь в воздухе металась подсвеченная солнцем золотисто-голубая пыль, а по мостовой тягуче медленно вышагивала чёрная кошка, позёвывая и глядя прямо на него необыкновенно умными глазами. И было что-то в этой картине, что заставило Такао бежать намного быстрее, чем до этого. В общем, было не мудрено, что Шин-чана он застал ещё не собравшимся и, к тому же, явно чем-то встревоженным, но стремящимся не показывать этого. Казунари и до того не хотел рассказывать о своих проблемах, сейчас же даже сама мысль об этом отпала. Мидорима, украшенный красноречивыми синяками под глазами, был совсем не располагающим к задушевным беседам зрелищем. — Сейчас приду, — заставляя гостя остаться в коридоре, сказал Шинтаро. — Дай мне три минуты. — Время пошло! — крикнул вслед Такао, и лишь после этого обратил внимание на до сих пор не погасший экран телефона.От кого: Акаши Сейджуро Когда: девять часов назад
«Заранее прости, Мидорима.» — Пойдём, — пихнули его в плечо, буквально заставляя вылететь из коридора. Мидорима, не обращая внимания на Такао и старательно не глядя на экран, заблокировал злосчастный мобильник и сунул его в карман сумки. Казунари был готов поклясться, что Шинтаро был отнюдь не зол на бывшего, как он знал, капитана. И это ему, пожалуй, даже не нравилось. Без злости не будет победы. Что ж, у Мидоримы будет ещё тысяча возможностей прийти в ярость. — Зачем тебе меня гонять понадобилось? Ты ж вчера говорил, что всё у тебя есть! — с перерывами на слишком частые выдохи поинтересовался Такао, везя рикшу в гору. Его пассажир некоторое время глубокомысленно молчал, прежде чем преувеличенно небрежно кинуть в ответ: — Это был не мой талисман. — Только не говори, что перепутал знак зодиака, смотря гороскоп — ни за что не поверю! — рассмеялся Такао, уже почти не крутя педали — теперь они спускались и он позволял себе филонить. — Я этого и не говорил. Казунари с ухмылкой обернулся посмотреть на пассажира: тот сидел, полуприкрыв глаза и вертя в пальцах счастливый карандаш. За Шинтаро белели ворота парка, и Такао, слегка дёрнув правым плечом, снова посмотрел на дорогу. — Шин-чан, если у тебя с собой этот карандаш, то у нас какой-то тест, да? — Не дам, и не проси!***
Неллиел отряхнула белые штаны от налипшего песка и подняла катану, бережно касаясь пальцами лезвия, по которому до сих пор змеились полоски, возникающие каждый раз после использования Ресурексиона. За спиной её кривилась вечно полная луна, освещающая безжизненную Пустыню, а перед нею лежал тёмный лес Меносов, в котором то и дело обрывались чьи-то жизни и рождались новые формы разума. Резким взмахом она смахнула с оружия кровь. За столько лет кровной вражды с Ннойторой, она имела тысячи шансов убить его и покончить с вечной проблемой, но каждый раз почти с улыбкой поясняла, что он сделал не так и почему она не хочет его убивать. Сейчас она стояла среди трёх трупов: два адъюкаса и один нумерос внезапно решили, что правление Тии не пойдёт на пользу их части пустыни, и устроили настоящий хаос, сопровождаемый убийством тех низших, что приняли политику новой Владычицы Уэко Мундо. Хотя на самом деле подобных им Пустых было не три, не тридцать и даже не три сотни — много, много больше. Они раз за разом атаковали купол Лас-Ночес, уходили в мир живых, где старательно избегали Каракуры. Последнее вселяло надежду в Неллиел, потому что все люди и нелюди, которые хоть как-то были важны для неё, собрались как раз в Каракуре, которая теперь была в безопасности из-за своей дурной славы среди всех масконосящих. А остальные минусы, удравшие в Генсей, теперь не были её проблемой: им бы разобраться с вполне осязаемой угрозой, стоявшей на пороге и скалящейся фирменным оскалом Гриммджо в лицо. Пусть шинигами сами решают свои проблемы — есть пределы и её пацифизму. Идеальным сейчас было бы найти Старка Койота, но кого нет — того нет. Размяв уставшие руки, бывшая Терцера ушла в сонидо, летя к главному и единственному Уэко Мундо. По пути ей встречали Пустые: слабые или нет, они всё равно лишь отходили с дороги, признавая в ней сильнейшего в этой области. Вокруг бушевали остаточные потоки реацу после поедания сильными слабых, и Неллиел втягивала их в себя, как в обычное время делало это с серо, а где-то вдали рычали Меносы Гранде, поливая друг друга алой реацу. А потом она едва не упала, пролетев на бреющем полёте несколько десятков метров. Перед глазами выросла чужая броня иерро и тёмно-синие полосы на белом фоне. Нелл сжала зубы — даже не адъюкас, а безумно редкий Васто Лорде преградил ей путь. Она сама была таким же когда-то, но не знала, сможет ли выстоять сейчас — уставшая, едва восстановившаяся после прошедшего боя и не способная пока создать своё серо. Враг же был полон сил и явно зол: ещё совсем недавно шагнувший на столь высокую ступень эволюции Пустых, он ещё не вкусил прелести этой силы и оттого желал сделать это ещё сильнее. Решившись, Нелл запустила Пескизу, надеясь лишь на сообразительность бывших коллег, и приготовилась поглощать нескончаемые потоки чужой энергии. Если понадобится, она «смахнёт» чужую жизнь с той же лёгкостью, что и кровь со своей катаны.***
Йоруиччи Шихоуин отпила тоника из банки, улыбаясь прошедшей группе студентов, которые бросали на неё явно заинтересованные взгляды, но дальше, увы, ничего не зашло. Впрочем, она об этом не жалела — слишком уж не хотелось вставать с лавочки. Сегодня утром она была везде и сразу: в парке, где низший пустой вознамерился полакомиться беспечным парнишкой, около школы Ичиго, так как её бывший ученик совсем замотался за три ночи и спал прямо на уроках, не реагируя на пищащее удостоверение, на набережной, где адъюкас распугивал и низших масконосящих и плюсов, в пригороде, сражаясь с невесть откуда вылезшим Меносом Гранде. Денёк оказался слишком насыщенным даже по меркам искушённой Богини скорости, поэтому сейчас она лениво сканировала город в поисках новой цели и лишь мысленно молилась, что её не объявится. Все мечты имеют свойство не сбываться, поэтому женщина, смяв недопитую банку в кулаке, баскетбольным броском отправила её в мусорную корзину, и снова исчезла, заставив сонных зевак несколько насторожиться. Впрочем, те вскоре успокоились, убедив себя, что никаких людей на лавочке не сидело. Йоруиччи приземлилась на крышу и чуть не застонала в голос: опять Пустые, опять школа, опять какие-то ученики с повышенной реацу… Что-то в её жизни определённо не собиралось меняться. Но это лишь означало, что она обязана быть осторожна: детишки, не должны увидеть Пустых. Ей хватило одного разговора с раздражённым, замученным Куросаки, чтобы понять это. Боль, кровь, война и отчаяние — вот что в основном видел Ичиго в загробном мире. И Куросаки не желал видеть своих бывших кохаев среди всего этого, ему хватило Химе, Чада и Урю, с упорством барана прущихся за ним, ставших ему ближайшими друзьями. «Быть может, эти самые боль и кровь иногда не такие плохие», — с улыбкой покачала тогда головой Йоруиччи, но, когда Ичиго ушёл, не прося её ни о чём, побежала в злополучный парк, убивать низшего Пустого, на которого в обычной жизни и внимания обращать бы не стала — пусть рядовые стараются. Она чуть не попалась тогда (и как этот идиот не заметил лежащей на мостовой горки одежды?!), собиралась провалить всю миссию сейчас: Богиня Скорости, капитан второго отряда, которые бывшими называются лишь номинально, но всё равно помогала глупому-глупому ученику, рискующему ради других так, словно это было его работой. Йоруиччи не предполагала, что способна привязываться к кому-то, прожив уже две сотни лет: все её прочные узы относились к началу жизни. Но, видимо, что-то пошло прахом. В сотые доли секунды уничтожив маску, она приземлилась обратно на крышу: только теперь уже не на устойчивую, безопасную поверхность, а на перила — и замерла: отсюда было видно, как на противоположной стороне, скрытые небольшой постройкой, увлечённо спорили парень и девушка, совсем не замечая её. Точнее, так казалось лишь сперва. Заслышав чужие шаги по скрипучим перилам, девушка резко обернулась, хмуря брови, но не говоря ни слова. Её собеседник, растянувшийся на прогретом камне, удивлённо поднял голову. Прежде, чем он успел обернуться и заметить незваную гостью, Шихоуин улыбнулась хитро, прижала палец к губам, подмигнула девушке и упала с крыши спиной вперёд, расставив руки в стороны. Уже убегая от академии Тоо по узким улочкам, капитан встретила одного из токийских шинигами, рассыпающихся в благодарностях за помощь в ратной службе и защите мирного населения. Глаза благодарящего были совершенно Пустыми, словно жизни эти совсем ничего не значили. Наверное, так это и было, и Шихоуин не могла винить его в этом, как не могла приписывать другим свои недостатки. Ведь ей было совершенно всё равно, что будет с незнакомыми детишками — куда больше волновал Куросаки.***
Куроко поднял руку, заслоняя глаза рукавом от слишком яркого солнца; где-то в дальних верхушках деревьях блуждали чужие рыки, но ему сейчас уже не хотелось даже бежать: страх приелся и казался пресным и ненастоящим. Зато где-то глубоко внутри засела уверенность, что всё это время невидимых глазу монстров кто-то убивал. И если и монстры, и защитник были частью его воображения, тем, как он следом за своим капитаном сходил с ума, тем было лучше. Потому что пока кто-то мог избавиться от этого всего, он мог назвать себя вполне нормальным человеком. Сидящая на крыше Неллиел склонила голову на бок, наблюдая за Куросаки и догоняющим его незнакомым ей парнем, не собираясь вмешиваться в чужую не загробную жизнь. В руке она сжимала сложенный втрое лист бумаги, исписанный витиеватым почерком. Арранкары не умели создавать адских бабочек. Момои, уставшая от бесконечных споров, вместе с Аомине сидела на крыше, наглейшим образом прогуливая физкультуру. Мурасакибара Ацуши с самым честным видом списывал у сидящего впереди парня все ответы на предыдущий тест. Кисе Рёта, снова снятый своим менеджером со всех занятий, бессмысленно вглядывался в идеально белую стену, пытаясь отыскать невидимые глазу трещинки в покрытии. Мидорима Шинтаро, не обнаружив своего излюбленного карандаша в пенале, костерил на все лады Такао, с радостными хихиканьями катавшего этот самый карандаш по парте. Акаши Сейджуро гипнотизировал взглядом учителя, почти не вслушиваясь в его речи: всё равно, в какой бы момент его не вызвали, получат лишь идеальный ответ. Шинигами носились по улицам, преследуя Пустых, или сидели в тени, высматривая ещё одну отчаявшуюся душу, решившую заполнить внутреннюю пустоту чужими надеждами. По-летнему жаркое солнце стояло высоко в небе, недосягаемое для всех рыков масконосящих.