Отвратности клоунской жизни.

Ну что, маньяки, мы с вами доросли до обвинений в плагиате) Поздравляю!!))) Вот теперь я явно верю, что у меня талант ХД А теперь о серьезном, вам еще не скучно?

***

Ночь плавно опустилась на город. Фонари, призванные разрывать тьму, слабо помогали. Они лишь оплетали большие улицы, словно гирлянды, освещали пространство лишь на метр по окружности. Темный парк, к сожалению, не удостоился такой чести, как красивые кованые фонари. Горела только одна большая нелепая лампа, кем-то прикрученная к бывшему фонарному столбу. Недалеко находилась маленькая сторожка, где давно уже спал мирным сном охранник, сладко пуская слюни в жесткую подушку без наволочки. Тишина. Она порой скрывала лучше, чем темнота. И Харли вошла в объятия этих леди: тишины и темноты. Она стояла под сенью большого дуба с грубой изрезанной корой и зябко куталась в кожаный плащ. Скоро. Совсем скоро. Главное не упустить, не проморгать, иначе синяков на теле знатно прибавится - уж Джей об этом позаботится. И не то, чтобы она была сильно против, но... Кажется, она все же стареет. Или во всем виновата наступающая на пятки зима? Ее тело вдруг стало хрупким и ломким, как пресловутая фарфоровая чашка. Синяки, щедро оставляемые Джокером, нещадно болели. А еще вдруг начали ныть на погоду застарелые переломы. Перед дождями Квинн безбожно ломало. Она загибалась от боли, извиваясь на постели, словно дождевой червяк, и неизменно натягивала на губы неровную улыбку, больше похожую на оскал, когда Джокер приходил спать. Она обвивала его тело, словно змея, и боль уходила. Харли ждала этих моментов. Главное, чтобы он был в хорошем настроении. А для этого ей необходимо выполнить задание. Квинн нервно достала замерзшую руку из кармана и, мельком взглянув на часы, тяжело вздохнула. Пора. Кажется... Она легко вышла из тени, приближаясь к лавочке у нелепого "фонаря", уселась на холодные, мокрые после дождя деревянные доски, стараясь не думать о возможной простуде, и, нагнувшись, достала из-под скамейки открытую бутылку темного стекла. Водка, налитая вместо вина, была ледяной, но Квинн все же заставила себя сделать глоток. Плащ распахнулся легко, оголяя стройные ноги в длинных кожаных сапогах. Белые бедра туго обтягивали чулки в сетку, а едва заметная узкая юбка больше походила на пояс. Она закинула ногу на ногу, откинулась на спинку лавочки и даже сквозь тонкую ткань плаща почувствовала обжигающий холод металла и дерева. Время от времени арлекина пьяно хихикала и подносила к губам холодную бутылку, порой всхлипывала и размазывала по щекам несуществующие слезы и специальную тушь. "Да где же..." В конце аллеи появилась черная тень, вскоре обратившаяся мужчиной. Он медленно и немного покачиваясь двигался в сторону Квинн. Долго, нестерпимо долго! Но вот мужчина вошел в круг света и почти прошел мимо Харли, но та снова пьяно хихикнула и подняла глаза: - Хочешь? - хрипло спросила она, протягивая остановившемуся мужчине бутылку. - Вино? - брезгливо сморщился тот. - Водка, - сказала Харли почти обиженным тоном. Он протянул руку и выхватил из ее пальцев бутылку, чтобы тут же сделать большой глоток. - Сколько за ночь? - спросил мужчина возвращая Квинн холодную бутылку, где совсем на дне плескался согревающий алкоголь. - Ммм? - Она показательно оглядела его с головы до ног и как-то горько хмыкнула, а потом сказала: - Я сегодня добрая, красавчик. Пятьдесят. - Подходит. Пошли. Он не предложил ей руку, просто продолжил идти, зная, что она пойдет следом. И она пошла. Тяжело встала с лавки и устремилась за своим мужчиной, глухо звуча каблуками по похороненному под листвой асфальту. Его квартирка была совсем небольшой, однокомнатной и какой-то темной. - Деньги сразу! - тут же предупредила Квинн, будто решившая, что он не способен заплатить. - Да пожалуйста! - Он легко извлек из кармана мятые купюры и кинул их в Харли, - Раздевайся! Поиграв бровями (хотя он вряд ли заметил это в полутьме), Квинн взялась занемевшими пальцами за пояс плаща. Мужчина скинул свое пальто, усталым движением развязал галстук, расстегнул рубашку и, скинув ее с плеч, упал на постель. Харли сделала пару шагов вперед, чтобы оказаться напротив окна в неверном свете луны. Он смотрел на нее, а значит нужно быть аккуратнее. Она скинула все-таки свой плащ, незаметно извлекая из кармана тонкие кожаные перчатки. - Красивая, - кивнул мужчина, откидываясь на подушку и закрывая глаза. Зря. Квинн подошла и легко уселась на его бедра, даже не подумав снять обувь. Незачем. Ее губы нашли его шею, на светлой коже тут же распустились красные розы поцелуев, которые в темноте казались черным провалами. Раз. Два. Его руки легко привязаны к спинке кроватей. Ну кто же при его профессии выбирает кровати с такими "удобными" спинками? - Я не хочу играть, - тут же отзывается мужчина, открывая глаза и зло смотря на Харли. - Плохой день? Расскажешь? - Она забавно смеется и кокетливо наматывает светлую прядку на палец. - Развяжи меня, сука, - злится мужчина. Квинн громко хмыкает: "Как хочешь!" Она извлекает из-за пояса юбки перчатки, которые ловко успела туда сунуть, надевает их на тонкие пальцы. Черное на белом. Сейчас, облаченная в черную кожу, она выглядит неземным призраком, ее тело почти светится в темноте. Белая-белая, фарфоровая, неземная... Хрупкая, тонкая, светящаяся. Опасная. Черная. Ядовитая. Гадюка! Ее пальцы сжимаются на его шее с неженской силой. Много времени не нужно. Он хрипит, закатывает глаза и медленно задыхается. И это действительно жутко. Квинн смотрит, сидит на его груди, будто не замечая, что та ходит ходуном под ее бедрами. Мужчина заходится последним, уже почти неощутимым хрипом и..затихает. Быстро. Как же быстро. Он уже здесь. Стоит в дверном проеме, сложив руки на груди и любуется. Его рот - черный провал, жуткая улыбка от уха до уха. Его кожа такая же белая и тонкая, но его никто не назовет ломким, хрупким. Нет таких самоубийц. Квинн не оборачивается. Она медленно убирает руки с шеи своей жертвы, спускается по его телу и замирает, словно змея, обвившая свою жертву. Последние объятия. Харли лежит на неподвижной груди, прижавшись ухом к его левой груди. Там, где еще совсем недавно билось мощное сердце. Тишина. Конец... Темно и тихо. Темнота и Тишина, две верные подруги, принявшие его в свои объятия. - Моя девочка, - шепот сзади почти неслышим, а потому Квинн не считает нужным оборачиваться. Большие холодные руки ложатся на ее спину, оглаживают, словно кошку, плотнее прижимают к груди трупа. Он доволен. Еще секунду гладит ее по спине, а потом вдруг резко задирает узкую короткую юбку, легко рвет крупную сетку колготок и тонкое кружево трусиков. Им не нужно время... - Секс втроем, - хрипло и зло смеется Квинн, прогибаясь в спине и крепче сжимая в объятиях остывающее тело. - Заводит? - он тоже говорит негромко, болезненно врываясь в ее тело одним махом. И обжигающе-громко смеется на пике, разрушая тишину, возвращая Харли в привычный мир, выдергивая ее с изнанки. Он груб. Ему не интересно ее мнение. Ей тоже, если честно. Его мнения с головой хватит на них двоих. А потому... Если Джокер хочет, чтобы она была рядом, она будет. Его хорошая девочка, да?