Отвратности клоунской жизни.

Оно было белое. Белоснежное. Расшитое жемчугом, с морозным узором вышивки по корсажу. С пышной юбкой и тугим корсетом. Выгодно подчеркивающее полную грудь, изящный разворот плеч и тонкую талию. Снова. Харли помнила, как однажды, когда ей было лет так семнадцать, она открыла шкаф и обнаружила там прекрасное белое свадебное платье, которое купила мама. Тогда она долго вертелась перед зеркалом, думала сесть на диету и мечтала о прекрасном принце. Прекрасном, мать его, принце!!!! СЛЫШИТЕ? Тогда, переехав и начав работать, Харли совсем забыла о прекрасном белом платье. А когда встретила Джокера - и подавно. Боже, какой там принц на белом коне, когда есть личный Клоун верхом на всем мире? Квинн сменила узкие юбки на короткие шорты, изящные локоны на два хвоста и решила идти дальше. Но это чертово платье, как и в тот раз "само" появилось в ее шкафу. И теперь выбора не было точно. Либо она надевает его сама, либо его наденут уже на ее труп. Квинн помнит, с каким трепетом тогда доставала это платье из шкафа, с каким восторгом прижимала его к груди, кружась по комнате. Сейчас из ее горла вырвался лишь сухой каркающий смешок. Она провела рукой сверху вниз по пышной юбке и аккуратно повертела одну жемчужину. Кто бы сомневался. Джокер не нашел такое же платье. Он взял именно ТО. Интересно, семейство Квинзель знает, что у них были гости? Снимая платье с вешалки, Харли всерьез обдумывает надобность просмотра новостных сводок. Она снимает с себя одежду и с громким, почти язвительным хмыком косится на предложенное белье. Наряд девственницы. Что ж, она и тогда-то его не заслуживала, а теперь и подавно. И все же надевает. Стоит сказать, что у нее бывали комплекты и скромнее. Не всегда привлекательно то, что выставлено напоказ. Харли вдруг вспомнила, как мать била ее какой-то палкой, когда увидела в стопке белья дочери ярко-красный кружевной комплект. Лучше бы она отвела ее к психиатру. Возможно, первые отклонения были уже тогда. Арлекина смотрит на свое белое платье, будто надеясь, что оно вот-вот исчезнет. Перед смертью не надышишься. Время вязкой массой распространяется по коже. " Пора-пора-пора" - звенит в ее голове на разные лады. Харли почти чувствует, как тошнота подступает к горлу, но берет в руки это чертово платье и ныряет в него, словно в омут: сразу, с головой. Часы бьют девять, когда Квинн заканчивает укладку и застегивает туфли. Они, как и белье, новые, но это логично. Те, первые, мать наверняка сожгла на заднем дворе. Есть еще перчатки. Длинные белые перчатки, которые вряд ли проживут долго. Только мистер Джей способен сохранить свои перчатки идеально белыми даже во время жуткой кровавой "битвы". В комнату входит напуганная бледная женщина, которую Квинн видит впервые в жизни. Дрожащими руками она помогает арлекине затянуть корсет, крепит к волосам фату и небольшую диадему, подправляет макияж. Несчастная как-то странно косится на Харли и криво улыбается неслушающимися губами, когда та поднимает бровь. Несколько слоев белой сетки прячут лицо Харли надежнее любой маски. Но она действительно чувствует себя в маске из-за обилия макияжа. "Грима," - тут же поправляет себя Квинн. В доме пусто. Охранник в коридоре берет Квинн под руку и практически волочит вперед, пока она не сообщает, что сейчас упадет и помнет, испачкает платье, сломает каблук и испортит фату всей той краской, что сейчас на ее лице. Мужчина мученически закатывает глаза, но теперь шагает медленнее. Он же открывает для нее дверь черной машины, помогает устроиться, а потом садится за руль. Харли поворачивает голову (боковому зрению препятствует фата) и совсем не удивляется, увидев сидящего рядом Джокера. Он облачен в черный свадебный костюм, белую рубашку и идеально-нелепую бабочку. Квинн хочет улыбнуться, но боится, что этого ей не простят. Клоун, кажется, может видеть и через стену, что уж говорить про несколько слоев "дырявой" ткани. Его зеленые волосы зачесаны назад и открывают высокий белый лоб. Он окидывает Харли внимательным взглядом и растягивает губы в улыбке. Для неподготовленных это довольно жуткое зрелище, потому что на лице клоуна сейчас "парадный" мейк-ап. Кроваво-красная улыбка от уха до уха. А это значит, что сегодня у кого-то появится такая же. И Квинн расслабляется. Расправляет окаменевшие, казалось, плечи и легко откидывается на спинку сиденья. Все же...

***

Они подъезжают к какому-то парку. Широкая дорожка ведет прямо к высокому белому шатру, к которому медленно стекаются гости. Клоуны сидят в машине несколько минут, пока все гости не зайдут в шатер. Потом Джокер достает откуда-то шикарный букет белых цветов и кидает их Харли, кивая на шатер. Белые зубы обнажаются в оскале. Уже на входе в шатер Квинн знает, кого увидит внутри. Что-то в ее груди предвкушающе стонет, а на губы против воли выползает чудовищная, джокерская улыбка. И она вспоминает. Десять лет. А это - лучший подарок на годовщину. Громадный белый торт с ярко-красной начинкой! Правда, вишенка внутри. Но это ничего, Харли уже приметила острый шпиль вверху шатра... Звучит свадебный марш. Арлекина выжидает небольшую театральную (хотя, вернее будет сказать, цирковую) паузу и медленно входит во внутрь, когда охранники с нелепыми зелеными бабочками отодвигают полог, склоняя головы и пряча улыбки. Она идет по проходу и совсем не боится упасть. Не сейчас. Гости оборачиваются и восхищенно смотрят на нее. С первых рядов резко поднимается худая женщина со злыми, острыми чертами лица и как-то испуганно прижимает руки к груди, ее рот рот болезненно приоткрыт. Она стоит у самого прохода и, проходя мимо, Харли на секунду сжимает ее руку в своей, будто успокаивая. Женщина практически падает обратно на скамью и замирает бледным каменным изваянием. Довольный жених нежно улыбается ей и протягивает руку, помогая взойти на небольшое возвышение. Харли смотрит в его серо-голубые глаза и ждет, пока мужчина поймет сам. Священник молчит, удивленно молчат гости. Все ждут. Наконец жених, ничего не понимая, тянется к краю фаты и бережно откидывает его назад... Секунда. Ему нужна всего секунда, чтобы осознать. Он некрасиво падает на пол, все еще не смея оторвать от нее глаз и шепчет побелевшими губами: - Х-х-харлин? Квинн склоняет голову к плечу, широко распахивает глаза. Два голубых океана сумасшествия. Узкий черный зрачок теряется в ярком безумии. Она по-детски надувает губки и тоненько, самым невинным тоном спрашивает: - Ты не рад меня видеть, - пауза, - Братик? В зале испуганно охают, но Квинн даже не оборачивается. Она смотрит на испуганного мужчину перед собой, показывает ему себя во всей красе. "Посмотри, посмотри, что ты сделал!" Она делает плавный шаг к нему, и он, будто парализованный, не в силах отползти. Харли не отводит взгляд, опускается перед ним и ласково гладит по щеке, затянутой в шелк рукой. - Г-где Стейс? - снова шепчет мужчина, у которого явно пересохло в горле. Квинн удивленно-наивно хлопает глазами, а потом вдруг пожимает плечами, будто отмахиваясь. - Не знаю. Так ты не рад? А я хотела сделать тебе сюрприз! Испуганные люди, уже признавшие в ней Харли Квинн, вскакивают со своих мест, но выход уже перегорожен. Арлекина кожей чувствует их страх, когда в шатер заходит Джокер, небрежно закинувший за плечи автомат. Можно не отвлекаться. Всех убивать нет смысла. У жениха и невесты был свой список, у клоуна - свой. Двое охранников вытаскивают "невиновных". Тут и без них будет многовато крови... Почему бы не проявить милосердие в этот праздник? Харли не возражает, полностью сосредоточившись на брате. Он мелко дрожит, и Квинн притворно хмурит бровки, продолжая играть сумасшедшую девочку. Хотя почему же играть? - Ты мне мешаешь! Она извлекает из букета нож. - Почему ты не улыбаешься, братик? Ты так смотришь, будто это я отобрала твою любимую игрушку. Но это ничего... Арлекина хватает его за руку и почти волоком тащит к золотому стулу, не обращая внимание на сопротивление. Она и не таких таскала. Ей подносят веревку. "Все предусмотрел". - Посиди здесь, хорошо? Я думаю, что тебе понравится... - Квинн снова ласково треплет его по щеке, а потом вдруг "вспоминает" о ноже, зажатом в руке. - Ах да! Я, конечно, не профессионал... Улыбка выходит ровной. Джокер мог бы ей гордиться. Только ее белые перчатки все в крови, что вызывает у Харли какую-то странную улыбку. Так и знала. Она аккуратно просовывает руку в незаметную прорезь на платье и достает прикрепленный к подвязке пистолет. Женщина в первом ряду сидит с прямой спиной. Она не оборачивается, хотя знает и слышит, что творится сзади. Не смотрит на сына. Ее длинные пальцы сжимают подлокотник, но больше ничто не выдает испуга. Харли проходит мимо, снова касаясь ее руки своей и оставляя на коже четыре красных полосы....

***

Харли снова идет по проходу к алтарю. Сейчас ей идти намного тяжелее и проще одновременно. Будто кто-то окончательно снял с ее плеч груз памяти. Было и было. Если раньше безумие просто оттеснило воспоминания на задворки сознания, то сейчас Харли не помнила ничего. Она равнодушно посмотрела на мужчину со свернутой шеей, не узнавая его, и перешагнула. Подол белого платья слишком тяжел. Он впитал в себя слишком много крови. Красные цветы рассыпаны по белому узору корсажа, рубиновые капли украшают жемчуг. От фаты пришлось избавиться, но ее это не смущало. Харли в который раз прошла мимо матери. Легко ступила на возвышение и, стянув перчатку, попыталась нащупать пульс на теле брата. Слабый, но есть... Еще успеют. Она кивает одному из охранников и указывает на крышу. Мужчину утаскивают. - Как тебе мой подарок, тыковка? Джокер подходит к ней. Женщина испуганно вздрагивает, но все еще не двигается. Квинн окидывает ее быстрым взглядом, а потом сладко целует Джокера, с досадой отмечая, что его перчатки отвратительно-белые. - Сладко, пирожочек. Это очень-очень сладкий торт!