Специальный агент отдела насильственных преступлений ФБР Джон Джей Доггетт вот уже двадцать минут занимался одним из ответственейших дел для любого блюстителя закона и порядка – он пытался попасть сложенным из бумаги самолётиком в корзину своего коллеги за соседним столом. Успех пока пребывал на стороне корзины с перевесом в четыре очка. Впрочем, в скором времени, агент Доггетт был в этом совершенно уверен, положение дел должно было кардинально поменяться.
Очередной полёт проходил нормально, пока резкий порыв воздуха не подхватил бумажную конструкцию и не унёс её вопреки изначальному месту назначения прямиком на чей-то стол. Джон вздохнул и достал из ящика стола один из отчётов, вырвал лист и принялся складывать новый самолётик. За сим его и застал оклик коллеги:
- Эй, Доггетт!
Джон оторвал свой взор от бумаги в собственных руках и поднял скептический взгляд на молодого мужчину стоявшего рядом с его столом. Это был тот самый агент, на чей стол угодил самолётик, который теперь превратился в бесформенный комок, сжимаемый в руках мужчиной с ехидной улыбкой.
- Ты обронил свою «игрушку», - с этими словами агент бросил на стол Джона бумажный ком и внезапно резким ударом ноги сбил мусорное ведро, стоявшее рядом. Доггетт прищурился.
- У
вас, - агент сделал ударение на этом слове, - тут беспорядок, агент Доггетт!
- Эд, успокойся! – раздалось из-за спины Джона. Он обернулся. Рядом стоял Пол, уже седовласый агент, категорически отрицательно относившийся к любым конфликтам внутри отдела, в котором он проработал более тридцати лет. Пол выразительно взглянул на Эда, но тот лишь фыркнул, возвращаясь на своё место.
- Агент Доггетт, я не ваш приятель, но всё же настоятельно порекомендую прислушаться к голосу логики или хотя бы здравого смысла. Смиритесь с тем, что вы вновь работаете здесь, и не настраивайте против себя людей вокруг, - негромко произнёс пожилой агент.
Джон встал, кивнул и, присев на корточки, молча принялся собирать рассыпавшийся мусор обратно в корзину.
Пол покачал головой и вышел.
Внезапно на столе зазвонил телефон. Джон выпрямился и взял трубку.
- Агент Доггет, слушаю.
- Джон, зайди ко мне, - на том конце раздался голос Дэвида.
- Простите, заместитель директора Болтон, но я занят крайне важным расследованием! – нарочито громко заявил Доггетт, отчего некоторые пребывавшие в офисе агенты с неудовольствием обернулись в его сторону.
- Не время поясничать. Я жду
вас и точка!
В трубке раздались гудки.
Джон закончил со сбором мусора и вышел в коридор. Он чувствовал невыносимый приступ дурноты, подкатывавшейся к самому горлу. Казалось, воздух вокруг вдруг сжался с космической скоростью, сделался плотным и вязким, как некая загадочная субстанция, а предметы начали тонуть в нём, словно поглощаемые этой невыносимой духотой. Доггетт направился к двери кабинета Дэвида, но прежде, чем он коснулся ручки, дверь распахнулась. На пороге возникла Тереза – секретарь Болтона. Увидев Джона, она вздрогнула и уронила документы, которые тут же разлетелись по коридору и приёмной. Девушка опустилась на колени и начала лихорадочно их собирать.
Джон несколько секунд стоял и молча смотрел на это. Ему представлялось невероятным, что в таком плотном, желейном пространстве, в котором он пребывал, бумаги упали на пол, а не зависли в воздухе. Всё это выглядело неправильным и ирреальным. Мужчина встряхнул головой и, придя в себя, помог собрать бумаги.
- Спасибо, агент Доггетт! – дрожащим голосом протянула Тереза. Её тон показался Джону странным.
- О, вы уже успели меня запомнить, - зачем-то произнёс он.
Тереза удивлённо вскинула брови.
- Разумеется, теперь вас все здесь знают… Кажется… - как-то неуверенно ответила девушка.
- Видимо, благодаря репутации самого бесполезного агента, годного только на то, чтобы околачиваться в офисе и собирать мусор с пола, - процедил сквозь зубы Доггетт и тут же пожалел о сказанном, поскольку увидел резкую перемену в лице девушки. Тереза испугалась и поспешила извиниться, сама не зная за что, и добавила:
- Спасибо, что помогли… Я должна идти!
Она выбежала в коридор и скрылась за углом офиса.
Джон раздосадовано цокнул языком и подошёл к двери, ведущей непосредственно в кабинет заместителя директора Болтона. «Ну, вот ты уже и местный фрик, Джон, браво!», - зло подумал он. – «Хочешь принять лавры всеобщего идиота?». Мужчина вздохнул и вошёл в кабинет.
- Без стука, агент Доггетт? – полувопросительно-полуутвердительно заметил Дэвид. – Великолепно!
Джон плотно закрыл дверь и замер у входа.
- Прекрати ломать комедию и сядь на место, - спокойно приказал заместитель директора, указывая на кресло напротив стола. Доггетт последовал приказу, всё ещё не произнеся ни слова.
- Ясно, - кивнул Дэвид каким-то своим мыслям, наблюдая за другом. – Я хочу поговорить с тобой серьезно и откровенно.
На последнем слове Джон сардонически усмехнулся.
- Это не повод для насмешек, - с неудовольствием заметил Болтон. – Мы поговорим один раз и сейчас. И выясним всё. Считай это неофициальным разговором внутри официальных стен.
- Излагайте, господин заместитель директора.
- Эта буффонада ни к чему не приведёт. Не понимаю, кем ты хочешь казаться в глазах других агентов и руководства, да мне и всё равно, если честно. Но со мной изволь быть тем, кто ты есть на самом деле, и оставь уже эту маску наигранного скептицизма, которую ты вдруг решил на себя примерить в последнее время. Признаться честно, не для протокола, когда я приехал сюда, я думал, что спокойно буду работать оставшиеся до пенсии несколько лет, но обстоятельства диктуют иное.
- Это настоящее чистилище, не так ли? Бездействие, повторяющиеся как в аду дни, и этот воздух… Ты чувствуешь, как он стал душен? – вкрадчиво произнёс Джон.
Дэвид нахмурился.
- Господи, что с тобой происходит! За этот месяц ты изменился до неузнаваемости. Это полный бред. Ты с ума, что ли, начинаешь сходить? Или ты так подсел на наркотик бесконечной погони за сверхъестественным за те два года, что работал в подвале? Так вот у меня для тебя плохие новости: отдел закрыт окончательно. За бесполезность и растрату средств, а также как дискредитировавший себя в лице пропавших агентов, - отчеканил Дэвид.
Вдруг лицо Доггета переменилось.
- Я нашел четыре новых дела, которые никаким образом не объяснить, кроме как вмешательством чего-то неопознанного. Это те же секретные материалы, только все в Бюро сейчас настолько связаны по рукам и ногам, что отказываются видеть это, - раздражённо отметил мужчина.
- Думай о чём говоришь, агент Доггетт, - холодно ответил Болтон. – И кто это все?
- Да кто угодно, - Доггетт пространно махнул рукой. – Я удивлён, что ты этого не замечаешь.
- Так. Позволь мне кое-что пояснить о положении дел в Бюро. После прошлогодних событий основной поток сил и средств направлен на расширение антитеррористического отдела. Соответственно, остальные направления подверглись жёсткой проверке на целесообразность. Поскольку, твой пресловутый отдел гонялся за тем, что невозможно объяснить, и не приносил никаких результатов, он был закрыт. А не как ты говоришь, в результате заговора. Вы с агентом Рейс ошиблись в своих выводах. Никакого заговора нет. И скрывшиеся агенты не сыграли вам на руку. В самом начале я поверил вашим рассказам, хоть и считал их бреднями. Но я же знал тебя, рассудительного Джона Доггетта, полагал, что у тебя есть основания выдвигать такие теории и бросаться обвинениями. Но по прошествии времени понимаю, что недаром всю эту лавочку прикрыли!
Повисло молчание. Джон взвешивал услышанное и по мере его осознания всё более сжимал ручки кресла. Костяшки его пальцев настолько побелели, что на это обратил внимание Дэвид.
- Они великолепно промыли тебе мозги в такой короткий срок! Восхитительно! – вдруг вскочив, вскрикнул Доггетт. Он принялся ходить по кабинету, засунув руки в карманы брюк. Борта его пиджака взлетали при каждом резком повороте. – То есть, ты переметнулся на их сторону?
- Никаких сторон нет, Джон! Боже, что ты несёшь?! – воскликнул Болтон.
- Ну, разумеется! А что ты тогда скажешь на то, какой процесс они провели над агентом Малдером весной, приговорив его без суда и следствия к смерти? Что ты скажешь на то, как нелепо похитили Монику, которую мы же вместе спасали? А пропавшие дела? А наши допросы? А отставка Скиннера? Этого всего не было, по-твоему? – Джон засыпал его вопросами, в какой-то неистовой горячке мечась по кабинету.
- Во-первых, успокойся и сядь. А во-вторых, я хотел поговорить обо всех этих пунктах по порядку, но ты начал нападать.
- Брось, кто здесь ещё на кого нападает! – поморщился Джон. Он всё же сел обратно в кресло и сцепил руки в замок. – Я слушаю.
- Полагаю, ты пришёл в себя, - отметил Дэвид. – А теперь наконец-то к делу. У меня нет времени на подобные выходки.
- Конечно, ведь это я протираю штаны без дела, - пробормотал Джон.
Дэвид пропустил его реплику мимо ушей.
- Будь благодарен за то, что вас не вышвырнули на улицу, Джон. Если бы ты знал, каких усилий мне стоило перевести вас с Моникой в свой отдел, когда на столе у директора уже практически лежал приказ об увольнении. Я надеялся, что ты поможешь мне во всём разобраться внутри Бюро, но так как ты предпочёл заниматься оригами, а не расследовать дела, я сделал всё сам.
- Я тебе уже сказал, что я нашёл четыре дела, но их никто не собирается расследовать.
- Сейчас меня это не волнует. Если ты ещё не понял, всё поменялось. И ты либо принимаешь новый мир таким, каков он есть, либо он тебя вытесняет. Дело Малдера и Скалли я не смог изучить. Оно под грифом секретно. Его забрали в отдел внутренних расследований, а затем оно и вовсе пропало. Где оно и где к нему доступ, я не имею понятия. Что касается заговора, то я не понимаю, о каком человеке вы мне говорили. Никакого загадочного судьи в ФБР нет и никогда не было. Человека-зубочистки, если вам так угодно.
- Он допрашивал нас за несколько дней до того, как ты меня встретил! Ты полагаешь, мы его выдумали? Спроси у Скиннера, Дэйв! – воскликнул Джон.
- Кстати, о Скиннере. Он восстановлен в должности и продолжит свою работу. В отличие от тебя. Почему-то все понимают, что невозможно находиться в вечном состоянии войны, кроме тебя одного. Ты себя мессией возомнил, Джон? Это на тебя не очень-то похоже. Даже твоя напарница уже, кажется, пришла в себя.
- У меня такое ощущение, что вам всем память стёрли, - протянул Доггетт.
- Ну да. Инопланетяне, - усмехнулся Болтон.
- В том-то и дело, что нет, - Джон провёл рукой по столу, поднимаясь.
- Что касается ваших дел, то они никуда не пропадали. Все папки отправили на оцифровку. Мы всё-таки передовая организация и не можем жить в технологиях каменного века. Хоть всех из вашего отдела и тянет в пещеры.
- Отправили куда? И кто отправил? И почему у нас нет к этому процессу доступа? На этих документах стоят мои подписи, между прочим! – Джон сложил руки на груди.
- Но это не значит, что эти папки принадлежат тебе. Это собственность ФБР. Одна частная фирма взяла на себя такую обязанность. В скором времени они закончат процесс. И все эти дела будут доступны в базе. Так что не нужно строить на пустом месте заговоров. Уж я-то заметил бы что-то неладное за это время. Ты меня знаешь.
Доггетт хотел что-то сказать, но вдруг передумал. Вместо этого он улыбнулся и развёл руками.
- Что ты этим хочешь сказать? – Дэвид встал из-за стола.
- А какой вес имеют мои слова? Я просто рядовой агент и буду выполнять свою работу, - не преминул ехидства Джон.
Болтон некоторое время молча смотрел на него, затем изрёк задумчиво и грустно:
- Знаешь, это, вероятно, какая-то болезнь Секретных материалов. Все, кто туда попадают, заражаются ей и сходят с ума. Мне очень жаль, что старый Джон Доггетт потерян.
- Эта болезнь называется истина, - Джон покачал головой. – И она спрятана глубже, чем когда бы то ни было.
- Ну что ж, я рад, что ты не утратил хотя бы чувство юмора. В отличие от чувства самосохранения. Я не Скиннер. Я не буду прикрывать тебя, если ты вдруг решишь начать искать эту свою «истину». Мимикрируешь под бывшего коллегу? Воля твоя. Но если я пойму, что ты можешь пострадать, то я просто прикую тебя к батарее и набью морду, - Дэвид красноречиво посмотрел на Джона.
Доггетт рассмеялся.
- Надеюсь, до этого не дойдёт, - подвёл итог заместитель директора.
- Кто знает, как далеко нас заведёт это дело, - вздохнул Джон.
- Нет никакого дела, - отрезал Дэвид. – И ещё. Может, Скиннер был прав. Вам нужно было уйти в отпуск. И я отправлю тебя туда, если ты совершишь ещё одну выходку.
- Упиваешься властью?
- Ты ошибаешься.
Джон некоторое время в тишине смотрел на друга.
- Ты много говоришь о том, что знал меня каким-то другим человеком, а теперь я не тот, что раньше, сумасшедший и прочее. Но это утверждение будет справедливо только при условии того, что и ты совершенно другой. За это время мы оба изменились. Я не могу вынуть из головы свой взгляд и свой опыт и отдать его тебе. А иначе, видимо, ты не поймешь меня. Ты ведь скептик. Да и я тоже. Вот в этом-то и беда.
- Нужно просто двигаться дальше. Двигаться вперёд. Наша задача разбираться с преступлениями и преступниками, какой бы природы ни было злодеяние. А злодеи это люди, только и всего. Всё просто, как и раньше.
- В этом-то и беда… - не обращая на него, повторил Джон.
Он застегнул пиджак и вышел из кабинета, не попрощавшись. Мужчина чувствовал сосущую пустоту, невероятно гнетущую пустоту, которая обволакивала его изнутри. Тоска и страх вдруг овладели Джоном Доггетом, который никогда не был склонен поддаваться панике. Он всегда мыслил себя как человека уравновешенного и готового в любой ситуации не терять голову, действовать, решать проблему, бороться, в конце концов. Но в этот раз будто сам мир перевернулся. Джон ощущал, что теряет самого себя в этих событиях. Когда-то он почитал это всё просто работой, обязанностью, способом уйти от личного горя. Чуть позже это стало даже, в некотором роде, смыслом существования. Он был на страже закона, он сталкивался с неизвестным, но побеждал его, он прикрывал своих напарников, при нём было его оружие и его уверенность в себе. Однако теперь всё это было похоже не на борьбу, а на барахтанье в лягушатнике. Заговора нет, дела нет, материалов нет. Как будто ничего не произошло. Доггетт ощущал себя как в дешёвом вестерне. Он словно стоял посреди пустынной улицы деревянного городка на Диком Западе и ждал, когда на него нападут из засады. Но никто нападать не собирался, а он всё стоял и стоял на одном месте.
На одном месте…
Из пучины мыслей агента вывели открывшиеся со скрипом двери лифта. Он с удивлением посмотрел на них. И прежде, чем он сдвинулся с места, они успели ещё несколько раз открыться и закрыться. Джон не понял, как он оказался в подвале. «Видимо, привычки не так-то просто искоренить», - подумал мужчина и цокнул языком, обозревая стеллажи в узком коридоре. И уж совершенно не понимая, почему он это делает, Джон двинулся в сторону бывшего офиса.
Как и ожидалось, дверь была закрыта. Печать давно сняли, как и табличку. Остались только голые крепления, отмечающие остовы жизней тех, кто здесь работал. Доггетт провёл пальцами по ним, закрыв глаза. Он думал о том дне, когда Скалли, маленькая хрупкая Скалли, обнимала его в этой комнате за дверью. Как ему пришлось наклониться, потому что она не дотягивалась до его шеи, и как ей уже большой живот упирался в него, и он чувствовал странное волнение, граничащее с эйфорией.
- Агент Скалли, этот декретный отпуск… Это всего лишь отпуск, так? Ты же когда-нибудь вернёшься?
Из воспоминаний его вырвал резкий смешок.
- Так, так, так… Кто это у нас тут? Святой мученик, агент Доггетт?
Джон открыл глаза и обернулся. На лестнице стоял агент Эд Стоун.
- Что вам здесь нужно? – грубо спросил Доггетт.
- Уж не думаете ли вы, что подвал принадлежит вам лишь на том основании, что вы тут дышали пылью два года? Что ж здесь такое, право слово, происходит, что весь мир вращается вокруг этих пресловутых двадцати квадратных футов? – на этих словах молодой человек ловко спрыгнул с оставшихся ступенек на пол и подошёл к Доггетту, держа руки в карманах.
- Здесь ничего не происходит. Это склад, - равнодушно ответил Доггетт.
- Из вас такой себе актёр, - Эд огляделся вокруг. – Как и агент ФБР.
- Что вы имеете в виду?
- К карьерному росту вы равнодушны, к расследованиям тоже. К коллегам относитесь холодно. Разве что агент Рейс… Что же вас связывает? – Стоун улыбнулся. – Работа в отделе или же…
- Заткнитесь, уважаемый агент Стоун! – прорычал Доггетт.
- А иначе что? – молодой человек обошёл Джона вокруг и вернулся на своё место. – Не поймите меня неправильно. Я не испытываю к вам какой-либо личной неприязни. Просто вы заняли несколько больше места в отделе, чем следовало бы. Дело в том, что у меня есть определённая стратегия, определённый путь. Мне нравится моя работа и я хочу продвигаться в ней как можно успешнее. Но вы. Мне. Мешаете, - последние слова он отчеканил.
- Чем же? – Доггетт поднял правую бровь.
- Вот работали вы в своём мусорнике и работали бы. Зачем вы поднялись наверх? – вместо ответа продолжил сою речь Стоун. – Вы меня раздражаете. Выводите из себя. Чёртов праведник!
Джон хмыкнул.
- Откуда столько агрессии? Или у вас непреодолимое желание исповедаться? Я не священник, агент Стоун, - иронично бросил Джон.
- Да уж верно, - фыркнул Эд.
- Что вы от меня хотите? Мне наплевать на вас, вашу работу и всё, что вас волнует и раздражает. Не суйтесь ко мне.
- Да я уже наслышан о вас. Такая блестящая репутация похерена всего за пару лет! Верно говорят, что вас покусал Чудик прежде, чем прикончить того человека и сбежать. Это какая-то эпидемия! Вы тоже теперь стали «зелёным человечком» от мира ФБР, - рассмеялся Эд.
Джон не слышал его последних фраз. Вместо звуков в его ушах возник и нарастал непрерывный гул, который становился всё громче. Агент Стоун всё смеялся, а Джон чувствовал нарастание необыкновенной ярости. Он знал, что всё, что с ним происходило за последний месяц, должно было как-то выйти наружу, но он хранил и подавлял в себе эту боль, ненависть, злость. И вдруг он осознал, что их сдерживать он больше не хочет. И он отдался воле чувства. Сжав зубы, мужчина представил, как прыгает в огромный тёмный колодец и растворяется в этой темноте.
Он не помнил, как набросился на агента, как нанёс первый удар и куда, он даже собственное тело не чувствовал, не слышал крика. Просто сумасшедшая энергия вдруг наполнила всё его тело, проникла в каждую жилу, в каждую мышцу, в каждую клетку. Она пульсировала, наполняла его силой, скоростью, сверхспособностью быть везде и нигде одновременно.
Доггетт пришёл в себя в том же коридоре. Его скрутили и прижали лицом к полу. Он чувствовал щекой холод гладкого материала, слышал голоса людей, суетившихся вокруг.
- Отпустите его немедленно!
Знакомый голос. Джон пытался вспомнить, кому он принадлежит.
- Он напал на агента ФБР!
- Я сейчас нападу на всех агентов в этом помещении, если его не отпустят. Ему нужна помощь!
Наконец-то его перестали держать. Мужчина перевернулся на спину и увидел над собой обеспокоенное лицо Моники.
Его настигла горечь вины. Ему не хотелось, чтобы она видела его в таком состоянии.
Он встал и осмотрел себя. Никаких особенных повреждений он не отметил. Лишь ссадины на руках и кровь на рубашке. Джон перевёл взгляд на лежащего на полу Стоуна. Его лицо было в крови. Кажется, он потерял сознание.
- Ну, он жив, - констатировал Джон.
- Вы издеваетесь? – воскликнул агент, державший его ранее. Ещё двое пытались привести в чувство Эда.
Моника взяла в руки лицо Джона. Он поморщился.
- Что с тобой случилось? – она была недовольна.
- Мы поболтали, - процедил сквозь зубы мужчина.
- Ребята, забираем его, - скомандовал агент и наконец-то очнувшегося Стоуна увели под руки из подвала. Он не осознавал, где находится.
Моника и Джон остались вдвоём.
Мужчина ощутил боль в висках. Что-то липкое стекло на бровь и начало капать на рубашку. С удивлением, он отметил, что это кровь. Он провёл пальцем по лбу и нащупал рассечение.
- Нужно обработать, - заметил меланхолично Доггетт, указывая на рану.
- Джон! – повысила голос Моника. – Ты в своём уме? Что ты, чёрт возьми, творишь?! – она отчаянно смотрела на него.
Он вернул ей такой же отчаянный взгляд.
- Ты понимаешь, что мы на волоске? Что если мы вылетим из Бюро, то уже ничего не добьёмся? – она взяла его за запястье, уводя руку от лица.
Мужчина покачал головой.
- Какая разница? Мы занимаемся ерундой. Абсолютной ерундой.
Моника с ужасом посмотрела на напарника.
- Так. С тобой что-то не так. Почему ты не сказал мне, что так переживаешь? Почему тебя это сломало?
Он вырвал руку из её руки.
- Я не маленький мальчик, чтобы отчитываться, - на удивление холодно произнёс он.
Женщина вздохнула.
- Я хочу лишь помочь тебе…
- Я знаю. Я… Я не могу это контролировать, Моника. Может, это действительно проклятие Секретных материалов.
- Ты же в такое не веришь, - нахмурилась она.
- Я в другом смысле, - он задумался. – Мне кажется, что моя жизнь потеряна. Словно мне дали прикоснуться к великому смыслу и тут же всё отняли. Теперь я не знаю, что есть добро, а что есть зло, что есть вера, а что есть логика. Всё смешалось…
- Ты бредишь, - Моника приложила руки ко рту.
- Ты бы слышала, что он говорил об отделе, о нашей работе, о тебе! Моника, если бы знала, как он тебя назвал! – Доггетт чувствовал, как силы покидают его.
- Я тоже не маленькая девочка и смогу за себя постоять, - скептически заметила она. – Я думаю, тебе нужна помощь.
Он отрицательно покачал головой и направился к лифту.
- Куда ты, Джон?
- На своё рабочее место. Рабочий день ещё не окончен.
Вернувшись к столу, Джон посмотрел на незаконченный бумажный самолётик. Только одно его крыло было сложено, другая же половина представляла собой чистый белый лист. Мужчина наклонился над поделкой, капля крови с лица упала на крыло, оставляя расползающееся красное пятно. Джон взял кнопку и прикрепил недоделанный самолётик к стене над столом.
Ему предстояло долгое объяснение с руководством.
***
Уолтер Скиннер задумчиво перебирал предметы на своём столе, рассматривая каждый из них, будто видел в первый раз. За некоторое время его вынужденного отсутствия, с первого взгляда, ничего не изменилось. Приторно-безликие вещи вроде ручек в подставке, статуэток, флага, портретов разбавлены непритязательной фотографией. Это всё, что он вернул на свой стол. На фотографии был сам Скиннер, только в разы моложе. Он уже и не помнил, сколько ему было тогда. Просто молодой парень, недавно окончивший Академию, ждущий распределения. Работа, работа, работа. Раньше в этой рамке стояло фото жены. А потом он вдруг понял, что вечно раздражающая его мысль об одиночестве, в целом, справедлива: мы рождаемся и умираем одни, мы живём каждый в своём мире, непостижимом другими, также одни. Раньше Скиннер ненавидел такое положение вещей, но со временем оно стало ему близким. Достаточно
близким, чтобы даже самых
близких не пускать в этот одинокий мир.
Он чувствовал себя несколько потерянным. Это не было связано с работой или последними событиями. А ещё накатывала какая-то сильная усталость. Мужчина подумал о том забавном факте, что его чуть не уволили из ФБР ровно в день его пятидесятилетия. «Такой небольшой подарок за верность своей стране», - иронично про себя отметил он и встал из-за стола. Тяжело вздохнув, Уолтер снял со спинки кресла пиджак и скользнул в него, тут же расслабляя набивший уже оскомину галстук. Закрывая кабинет, он думал совсем уже краем сознания о том, что он в каком-то смысле лишился семьи не в тот день, когда Шэрон хотела подписать документы о разводе, а этой весной. Мужчина никогда не думал о том, как привязался к паре сумасшедших агентов, и как забыл об одиночестве благодаря этой странной привязанности. И как она вновь предстала теперь.
- Сумасшедший денёк, - сказал громко Скиннер, обращаясь в пустоту приёмной. В этот поздний час в Бюро уже почти никого не было, кроме охраны внизу. Мужчина и сам не знал, зачем он это сделал. – Деменция или сумасшествие? – вновь вслух высказался он.
И внезапно пустота ему ответила:
- Не наговаривайте на себя.
Скиннер вздрогнул и оглянулся вокруг себя. Пустота материализовалась из темноты в фигуру человека.
- Заместитель директора Болтон? – прищурившись, угадал Уолтер.
- Так точно, - Дэвид кивнул и вышел на свет. Он был в одной рубашке с закатанными рукавами. В кулаке он сжимал свои наручные часы.
- Мы с вами, кажется, лишь вкратце знакомы, - пробормотал Скиннер.
- Да, вы правы. Честно говоря, я не знакомиться пришёл, - покачал головой Дэвид.
- Тогда зачем же?
Болтон спрятал часы в карман и сложил руки на груди.
- Вы, разумеется, слышали, что было с агентом Доггеттом сегодня.
Скиннер кратко кивнул.
- Я хотел с вами посоветоваться.
- По поводу? – Скиннер нахмурился.
- Как лучше поступить. Дело в том, что я столкнулся с непреодолимым барьером.
- Вы о чём?
Дэвид дёрнул плечами. От этого движения его очки чуть съехали с переносицы, обнажив острый проницательный взгляд.
- Я чувствую некую глубинную связь между тем, что происходило с моим другом Джоном в последние два года, вами и всей этой историей с отделом… - начал Болтон.
- Я совершенно не хочу это обсуждать с кем бы то ни было, - оборвал его Скиннер.
- Понимаю вас, мистер Скиннер. То есть… Вас связывает какая-то общая… - он оборвал речь на середине фразы.
- Послушайте, если вы не знаете, что делать, поступайте по совести, по закону, как угодно. Не мне вас учить. Я знаю ваш послужной список. Он впечатляет. А меня оставьте.
- Сегодня днём у нас с Джоном состоялся серьёзный разговор, который обнажил некоторые проблемы. Мне кажется, у него посттравматический стресс.
Скиннер вздохнул и снял очки.
- Я думаю, вы знаете его лучше меня. Вы его начальник. Вам и решать, - он протёр стёкла краем пиджака и надел очки обратно.
- В том-то и дело. Всё слишком изменилось. Теперь, полагаю, вы намного лучше знаете этого агента.
- Я знаю только то, что Джон человек необычайной духовной силы и смелости, он рисковал своей жизнью ради совершенно гиблого дела. И если вы думаете, что это сломило его, вы ошибаетесь. Верьте ему и прислушивайтесь, если хотите быть на стороне правды. А сейчас, прошу меня извинить, я должен идти.
С этими словами Скиннер направился к лифту. Дэвид проводил его долгим взглядом и решил спуститься вниз по лестнице.
На первом этаже уже был приглушён свет. На пост ночной охраны заступил зевающий мужчина, попутно проверяющий рацию и заваривающий себе чай.
Выйдя из лифта, Уолтер остановился и несколько минут так и стоял, неотрывно глядя на приготовления охранника. Тот его не замечал. Чертыхнувшись про себя, Скиннер вызвал лифт с намерением прогуляться по отделу насильственных преступлений.
Он нашёл Доггетта за его рабочим столом. Тот сидел и рассматривал несколько папок.
- Выглядите вы скверно, - констатировал заместитель директора.
Джон поднял голову и внезапно совершенно искренне улыбнулся.
- Знаете, чувствую себя гораздо лучше.
- Распуская руки? – усмехнулся Скиннер.
- Добро должно быть с кулаками, - вернувшись к делам, произнёс Доггетт.
- О, вы действительно приходите в форму. Может, и мне кого-нибудь побить для лучшего эффекта. Прогрессивная терапия, так сказать, - Уолтер поставил портфель на кресло за соседним столом.
- Вы что-то хотели? – продолжая чтение, спросил Джон.
Скиннер некоторое время молчал, затем подошёл к столу, сгрёб все папки с одну кучу и сложил их на угол столешницы.
- Собирайтесь, Джон.
- Вы сейчас в глобальном смысле? – пошутил Доггетт.
- Нет, я о том, - пояснил Скиннер, - что нам неплохо было бы проветриться и пропустить пару стаканчиков.
- Пожалуй, я не против, - кивнул Джон.
Когда они вышли в прохладную июньскую ночь, Доггетт подумал, что давно не чувствовал себя так хорошо. И ещё, что перед Моникой следует извиниться. И что он безумно хотел бы нью-йоркского хот-дога. Он чертовски скучал по старой доброй уличной еде. Скиннер думал о том, что завтра он выйдет на ринг с Большим Биллом. А ещё о кривизне времени. И о том, что можно внезапно вновь обрести семью, если… Если… Если.
***
- Мне кажется, вы знатно надрались, «господин-мистер директор»! – нетвёрдо заметил Джон. Лицо Скиннера расплывалось в цветной дымке бара.
- А разве я директор? – удивлённо протянул Уолтер, улыбаясь чему-то ведомому только ему самому.
Доггетт нахмурился, но так и не смог до конца осознать свою мысль.
- Честно говоря, понятия не имею! Но в вашем звании точно было это слово! – воскликнул он и опрокинул остатки пива из стакана.
- Знаете, ваша идея напиться была лучшей за последнее время, - Скиннер засмеялся.
- Это была ваша идея, мистер Скиннер. Это уж я точно помню. Мне в здравом уме не пришло бы в голову напиваться посреди недели, когда столько работы ждёт утром.
Уолтер выпрямился, облокотившись на стол. Он пытался сфокусироваться на собеседнике. Это удавалось с трудом.
- То есть, агент Доггетт, вы хотите сказать, что я надираюсь тут как свинья еженедельно?! – возмутился мужчина.
Джон отрицательно покачал головой, но вслух произнёс:
- Вот уж не знаю. Вам виднее.
Скиннер засмеялся.
- Так что там с вами случилось? Я вот осознал, что правительство всегда побеждает. И борьба не имеет смысла, когда это делаешь в одиночку, - вдруг совершенно случайно проговорил он.
Внезапно в разговор включился бармен, крикнувший Доггетту:
- Раз начались такие разговоры, то вашему другу точно хватит!
Джон кивнул и тихо добавил:
- Мистер Скиннер, аккуратнее с высказываниями.
Уолтер усмехнулся.
- Да бросьте, Джон, кому мы нужны.
- В целом, ваша правда, Уолтер, ваша правда, - согласился Доггетт. – Случилось то, что я вдруг понял, куда идти. Но до сегодняшнего дня это таковым не было. Вот такие сложности. Знаю, звучит безумно, но я бы сказал, что с меня будто спала пелена.
- За это стоит выпить, - предложил Скиннер.
Джон пожал плечами.
Заместитель директора замолчал и долго ничего не говорил. Он изучал взглядом Джона и чему-то кивал.
- Что-то не так, мистер Скиннер?
- Я знаю, на кого работает Фоллмер, - внезапно сказал он.
Доггетт насторожился. Он был не настолько пьян, чтобы забыть о тех вопросах, что его беспокоили.
- Тот, кто нас допрашивал, а теперь так внезапно исчез? – догадался мужчина.
Скиннер молча кивнул и отхлебнул свежепринесённого пива.
- Но раз этот человек не человек вовсе, а суперсолдат, то ему нужны не мы, а Малдер и Скалли, так?
Скиннер вновь кивнул.
- И поэтому, убедившись, что в Бюро все идёт так, как нужно им, он удалился к своей основной работе, - вдруг помрачнел Джон. – А это значит…
- Значит, что они ещё заявят о себе. Понятия не имею, каким образом, но охоту они точно продолжат, - с неудовольствием заметил Уолтер.
- И что вы предлагаете делать? – Джон наклонился вперёд.
- Ждать и надеяться, - процитировал классика Скиннер и пожал плечами.
- Какой интересный выбор! Надеяться на что?
- На то, что мы с вами преодолели кризис веры. Это, как вы успели заметить, процесс болезненный и трудный. И у каждого свой путь. Но зато теперь вы хорошо понимаете, что я испытывал, когда похитили Малдера на моих глазах. Всё так субъективно, что страшно подумать.
Джон не ответил.
Осушив до конца стаканы, мужчины расплатились и вышли из бара. На улице было холодно. Скиннер поёжился и вспомнил, что забыл внутри портфель. Джон усмехнулся. Через несколько минут заместитель директора вернулся. Всё было на своих местах.
- О чём вы мечтаете, мистер Скиннер? – сам не зная почему, спросил Доггетт.
- О спокойствии.
- Это вряд ли! – засмеялся Джон.
- Почему это?
- Не знаю. Мне так кажется, что вы были бы счастливы и дальше гоняться за всеми этими вампирами и прочей ерундой.
- А вы?
Доггетт хмыкнул.
- Больше всего на свете, - вкрадчиво произнёс он.
И вновь разговор кардинально сменил тему.
- А вы добряк, Джон.
- Я сегодня вообще-то избил человека и получил выговор! – иронично заметил Доггетт.
- Добро должно быть с кулаками, так?
Они оба улыбнулись.
Подъехало такси.
Скиннер протянул Джону руку и тихо сказал:
- Спасибо тебе, агент Доггетт.
Джон пожал руку, ответив:
- Просто Джон.
- Тогда и просто Уолтер.
- Кстати, с прошедшим днём! - добавил Джон.
- Каким днём? - удивился Скиннер.
- Рождения.
Скиннер чуть кивнул в знак понимания и благодарности и сел в машину. Джон остался на пустынной улице в одиночестве.
Он думал о кризисе веры, о том, где оставил машину, и что если бы вдруг сейчас он нашёл ответы на все вопросы, он не был бы и в малой доле так же счастлив, как и на пути к этим ответам. Джон Доггетт наконец-то чувствовал себя вновь готовым бороться.
