Время расплаты

Кирилл давно потерял счёт времени: он плыл по густому туману вины, подпитывая свою боль алкоголем. Он не брился несколько дней и не смотрел в зеркало уже, пожалуй, несколько тысячелетий. Ему было слишком уютно среди пустых бутылок и тошнотного запаха перегара, чтобы стремиться к чему-то иному. Его работа, увлечения, цели — вся его жизнь скопилась на дне плотной бутылки, которую он медленно допивал. Звонок в дверь откликнулся в голове сильной болью — его словно били и били железными тарелками… Кирилл успел подготовить гневную тираду, подходя к двери, и даже выпалил часть, прежде чем понял, кто стоит перед ним. Генерал без своей широкой формы, без толстых погонов выглядел худощавым юным и каким-то слишком…простым. Кирилл тупо смотрел на него, пытаясь подумать дальнейшие действия — мужчина же тем временем движением, слишком мощным для своего худощавого телосложения, схватил его за шею. Кирилл упирался, как щенок, которого крупная хозяйка тащит топить — слабо, тихо бормоча одному ему слышные слова. Когда первые капли ледяной воды коснулись его головы, он будто ожил — издал громкий утробный рык и резко отшатнулся. — Какого чёрта вы делаете? — закричал парень, мигом трезвея. — Уже лучше, — удовлетворённо сказал мужчина. — А теперь пошли — нужно поговорить. — Вы не понимаете! Это же из-за меня он погиб, из-за меня! — горячо говорил Кирилл через десять минут, тщетно ища глазами бутылку, в которой осталось бы хоть немного спасительной жидкости. Эта комната, кресло, этот человек и этот мир — ничего не имело значения, кроме спасительного забвения, что дарила обжигающая жидкость. Только бы скорее забыться, только бы не вспоминать… — Не понимаю, — согласился мужчина, пристально глядя на него мудрыми глазами. — Я понимаю другое: ты все свои силы положил на эту работу, всю свою жизнь, пожалуй. Ты лучший в своём деле… Неужели ты согласен вот так от всего отказаться? — Тот парень тоже положил на это дело многое, — пробормотал Кирилл внезапно пересохшими губами. — Он тоже хотел стать лучшим… А теперь его нет. — Да, его нет… — задумчиво глядя в окно, сказал мужчина. — Но ты-то есть, и ты всё ещё способен сделать этот мир пусть немного, но лучше, — он резко поднялся и хорошо поставленным шагом направился к двери. Остановился у порога, потер щетину и сказал как-то совершенно искренне, по-домашнему: — Ты не виноват, что паренёк не справился… Мы все так считаем. За тебя горой стоял весь отдел, Кирилл, — Кирилл поднял на него полные удивления глаза, слегка покачал головой, словно не веря услышанному. Других слов не последовало — дверь закрылась, мягко щёлкнув замком. Оля яростно терла щёткой пригоревшую сковороду: прошло уже две недели, а ощущение, что она находится не на своём месте, что обманывает и предаёт, никуда не исчезло, напротив — оно крепло, обволакивая её своими липкими противными нитями. Оля металась, не понимая, чего хочет — то тянулась к Антону со всей возможной нежностью, то уходила, громко хлопая дверью… Это состояние сильно измучило обоих — девушка прекрасно понимала, что забыть, перешагнуть через случившееся не выйдет, и нужно рвать эти отношения, пока ещё не слишком поздно… Понимала, но никак не могла решиться. Она наконец оттёрла ненавистную сковороду и, едва поставила её на плиту и взялась за тарелки, Антон подошёл и сзади обнял её. Оля резко развернулась и, не ожидая даже сама от себя, с силой ударила тарелку о пол. Она разлетелась по кухне маленькими белыми осколками — Антон, непонимающе глядя на неё, уселся на диван. Оля же почувствовала такое облегчение… Что стала бить тарелки одну за другой, крича: — Я устала! Я здесь, как домохозяйка — ты уходишь утром, приходишь ночью и не можешь даже оставить у двери свои грёбаные кроссовки! Окончание тирады совпало с последней попавшейся под руку тарелкой. Вся нелепость ситуации, глупость этой беспричинной истерики вдруг ясно предстали перед глазами. Оля села прямо на пол, закрыв лицо руками и с ужасом понимая, что превращается в истеричку. От грустных мыслей её отвлёк шум. Она повернула голову и с удивлением смотрела, как Антон безжалостно добивает оставшиеся тарелки. — Что ты делаешь? — непонимающе спросила она, когда вокруг не осталось ничего, кроме белых осколков. Антон присел с ней рядом на корточки, убрал за ухо выбившуюся прядь волос и с улыбкой сказал: — Давно хотел купить новую посуду. Давай завтра съездим вместе? Эта фраза, такая простая и вместе с тем так много значащая, не смогла оставить Олю равнодушной — она кивнула и улыбнулась сквозь выступившие слёзы. Разрыв снова откладывался на неопределённое время.