Время расплаты

Мясо оказалось безнадёжно испорченным: оно извивалось на сковородке чёрными углями и ядовито шипело. Оля, вздохнув, перевернула сковородку над мусорным ведром и достала из морозильника купленные неделю назад на случай праздника лени сосиски. Случая всё как-то не представлялось, и они мирно лежали, ожидая своего часа. Наливая воду, она неловко повернулась и вылила её на себя. Так Оля и предстала перед Антоном - с растрёпанными волосами, в цветном переднике, потемневшем от воды. Антон выглядел каким-то совершенно опустошённым, однако глаза его горели такой яростью, что Оля испуганно отступила назад. Парень же в один резкий шаг подошёл к ней и сватил за плечи так, что девушка вскрикнула от резкой боли. В его взгляде появилось что-то другое, что-то, чего она никогда не встречала раньше: резкость, жестокость...и боль. Да, его просто разрывало от боли. - Что случилось? - испуганно выдавила из себя Оля. - Это ты убила моего брата?! Это правда ты? - он слегка ослабил хватку, и Оля почувствовала, как дрожат его пальцы. Она молчала, пока в его глазах не погасла надежда; молчала, когда он положил в карман сигареты и повернулся к ней спиной; и только когда входная дверь закрылась, мягко щёлкнув замком, дала волю слезам. Он вернулся под вечер, немного пьяный. Оля тут же бросилась к нему, но он оттолкнул её, как назойливую муху. Прошёл в спальню и остановился у окна, изо всех сил делая вид, что его интересует жизнь, кипящая за толстыми стёклами. Оля стояла за его спиной, в нескольких шагах: он ощущал её присутствие буквально физически. Ощущал, как текут слёзы по бледным щекам, как дрожат тонкие пальцы, сжатые в кулаки... - Мне уйти? - этот вопрос был вполне уместен, но Антон совершенно не был к нему готов. Он знал, что должен чувствовать злость, ненависть, отвращение - но не чувствовал ничего. Внутри него была звенящая, пожирающая всё пустота. Оля собрала свои вещи за двадцать минут, словно стремилась скорее оградить его от своего присутствия. Небольшая сумка весила, казалось, несколько тонн, словно с зубной щёткой и одеждой она положила туда всю свою вину. Антон не обернулся и не сказал ни слова, пока за ней не закрылась дверь - и на это у него ушли последние силы. Кирилл стоял у подъезда, будто специально ждал её всё это время. Оля улыбнулась, увидев его - совершенно искренне улыбнулась, и эта улыбка была отчего-то жуткой, пугающей. Она поставила сумку на пол и сказала тихо, измученно, словно лимит слов подходил к концу: - Ты теперь можешь быть счастлив. Всё вышло так, как ты хотел - все эти десять лет было так, как ты хотел... Кирилл вдруг почувствовал острое чувство вины - перед ним стояла вмиг постаревшая, осунувшаяся, сгорбившаяся под грузом собственной боли женщина. - Но ты ведь не смогла бы так жить, - торопливо сказал он, пытаясь оправдать себя. - Я просто спас тебя... Оля посмотрела на него - так пристально, что парню стало не по себе. - Знаешь, лучше бы тебя никогда не было в моей жизни, - задумчиво сказала она, глядя в окно, где (она знала это!) всё ещё стоял Антон. Сказала - и, толкнув его плечом, медленно побрела по тёмной улице. Кирилл снова остался один - в этот раз шанса принять иное решение у него не было.