Время расплаты

Антон спустился со сцены, ощущая привычную усталость, и облокотился о стойку, планируя заказать себе выпить. Однако не успел он раскрыть рта, как к нему подошла миловидная девушка с очень выдающимися формами. — Привет, — она уселась на высокий стул, открывая под длинным вырезом платья свои стройные ноги. — Ты не хочешь меня чем-нибудь угостить? Антон ухмыльнулся и протянул ей свой бокал. Она пила медленно, томно, как ей казалось, поглядывая на него из-под длинных ресниц — на деле же это выглядело смешным, забавным, но абсолютно не вызывающим желания. Парень отвернулся — его уже тошнило от этих наигранных улыбок, недвусмысленных взглядов и разовых отношений на ночь. Тошнило, но вместе с тем он испытывал некоторое садистское удовлетворение, выставляя за дверь очередную девушку, планирующую остаться. Это стало своеобразным хобби — он заглушал свою боль, причиняя боль другим. Он знал, какое впечатление производит на девушек — и больше никого не хотел подпускать к себе близко. Всё закончилось слишком быстро: ещё несколько коктейлей, парочка ничего не значащих фраз — и вот он уже вёз её к себе. Эту девушку не нужно было уговаривать: она разделась прямо на пороге и поцеловала его первой, крепко прижимаясь. Антон завёлся быстро: взяв её на руки, потащил в спальню. Он был грубым и жёстким, но девушку, имени которой он даже не знал, это, похоже, вполне устраивало. Она кричала так громко и наигранно, так сильно царапала его спину, так искусственно изображала страсть… В неё всё было каким-то искусственным — Антон остановился, спешно оделся и, взяв пачку сигарет, резко бросил: — У тебя пять минут. Я хочу, чтобы тебя здесь не было. Она оделась быстро и ушла, пока он курил, не прекращая на ходу сыпать словами, самым цензурным из которых оказалось «никогда». Он докурил сигарету и, поняв, что один больше оставаться не может, набрал номер Димы — он знал, что у друга есть маленькая дочь и жена… Но так же знал, что больше никому не смог бы довериться. Дима приехал через 20 минут, когда Антон уже приговорил полбутылки вишнёвого ликёра. Антон попытался встать, но лишь неопределённо махнул рукой и налил ликёр во второй стакан. — Редкостное пойло, — заметил Дима, едва понюхав бокал. — Ты раньше такого не пил. — Я раньше многого не делал, — отмахнулся Антон. — Не приводил домой шлюх, не выставлял их за дверь… Давай пей. Дима покачал головой и, поднявшись вылил содержимое бутылки в раковину, ополоснул рюмки и наполнил их принесённой водкой. Они пили вместе, говоря о много и в то же время ни о чём: новые концерты, гастроли, планы на будущее. — У меня какой-то вакуум в голове. — наконец признался Антон, наполняя третью рюмку. — Я что-то делаю, куда-то хожу… И не понимаю, зачем. У меня внутри столько отвращения — к ней, к брату, к самому себе, ко всей этой истории… А ведь я её любил, Дима, — вдруг признался он.  — Нет, не любил, — заявил Дима и опрокинул ещё одну рюмку под недоумевающий взгляд друга. Водка делала своё дело — он расслабился и даже немного развеселился. — Ты до сих пор её любишь, — объяснил он, накрывая рюмкой пустую бутылку. — Прошёл уже месяц — и пройдёт ещё два, три, полгода — а ты всё равно будешь её любить. Антон молчал, покручивая в руках рюмку: он понимал, что Дима был прав. Понимал, но упорно не желал принимать этой простой истины…