Сделай мне монтаж

Кажется, все готово. В квартире идеальный порядок, сухое белое вино доведено до нужной температуры, все кровати застелены черным шелком. Почему же так дрожат руки? И сводит какую-то лишнюю мышцу в районе сердца? Леон был уверен: он все делает, как надо. Как должен. Зверюгу внутри, с тех самых слов: «Я согласен», распирал восторг, а сейчас она и вовсе замерла перед прыжком. Все правильно. Не о чем переживать. И только противное шестое чувство шептало: что-то поменяется сегодня, что-то произойдет, очень важное. Звонок видеодомофона раздался ровно в восемь. На экранчике лицо Богдана ничего не выражало. И Леон окончательно успокоился. Мальчишка не подведет. Богдан замер на пороге, словно не решаясь переступить последнюю черту. Леон не торопил его. Бог с ним, пусть настроится, все равно уже никуда не денется с подводной лодки. - Я могу пройти? Он что, ждал приглашения? - Да, заходи. Ты вовремя, это хорошо. - Не хотелось, чтобы Вы меня с порога наказали. Язва. Однако как ему шла эта ершистость. Пусть. Наказание неизбежно при любом раскладе, он уже заработал вагон и небольшую тележку. Сегодня все, наконец, встанет на свои места. Будет так, как должно было быть с самого долбаного начала. - Обувь не снимай. Пойдем, я покажу тебе, где будешь отсыпаться, сумку там кинешь. - К чему нам нежности, Леон Арнольдович? Давайте сразу к делу. - Ведь не знаешь, о чем просишь. - Теорию изучил хорошо, уверяю Вас. Практика неизбежна. Не вижу резона тянуть. - За мной. Плохое начало. Трезвой стороной своего я Леон понимал парня. Тот боялся, и страх маскировал усилившимся зубоскальством. К сожалению, такое поведение отвратно отражалось на второй, самой темной стороне личности Вышецева – его внутреннем звере. Наказать, заставить признать власть, подмять – пульсировало в мозгу. Вот странно, пока стажер поднимался на 16 этаж, животное за клеткой ребер поскуливало от переизбытка эмоций. Там, под слоем респектабельного директора программного вещания, контролирующего каждый свой шаг, каждую мысль, отчетливо проскакивали импульсы счастья. Да, да, да – стучало сердце. Наверное, он слишком долго ждал. Зверь захлебнулся вседозволенностью, растерялся, не в силах выбрать, чего хочется больше: стиснуть, взвалить на плечо, ударить, поцеловать, и включил самый отработанный и привычный режим: ярость. - Вот, это твоя комната, - Леон сделал шаг в сторону, пропуская жертву, не касаясь пока, вот только обоняние не было возможности отключить. Пах воробушек еще лучше, чем он помнил. Горький миндаль, шоколадный молочный коктейль, корица. - Оставь рюкзак здесь. - Слушаюсь. - Это ванная комната. Туалет дальше по коридору, налево. - Богато. Стильненько так. Сами дизайнерили? - Это кухня, но тебе без надобности. - Я что же, Вы думаете, работаю от розетки? Леон уже не думал. Не мог просто. - Здесь будут проходить наши сессии. Заходи. - Вау! - Раздевайся, полностью. Вещи сюда. На колени. Молчать. Глаз не поднимать. Делать четко, что скажу. Леон ждал ответного, язвительного броска, отчаянно надеялся на него, чтобы с чистой совестью сделать то, что он и так сделает. Но Богдан словно весь выложился в последний, восторженный писк. Нет, он не сжался от испуга, не побледнел, не превратился в истукана с острова Пасхи. Мальчишка мгновенно стал спокоен и сосредоточен. На идеальном лбу появилась серьезная складочка, губы сжались. Вошел в режим студента на экзамене, не иначе. Небось, прокручивает про себя все, что видел на компьютере. И точно. Богдан сам себе кивнул головой, будто дал отмашку. И понеслась. Разделся стажёр секунд за 30. Не то чтобы Леон засекал, просто уж очень быстро. Только что перед ним стоял вытянутый в струнку солдатик в черных узких джинсах и темно-зеленой толстовке, и вот тот же солдатик, с одной разницей, что голый. Потрясающе голый. Мальчишка был хорош. Даже лучше, чем Леон себе фантазировал. Гладкая персиковая кожа, на фоне атласных бордовых стен она казалась без единого изъяна. Совершенный разворот плеч, восхитительные ключицы, впалый животик, узкие бедра, талия …. Не дал осмотреть до конца, плавно опустился на колени, ни на миг не отключаясь от роли. Леону бы задуматься и отыграть назад. Пресловутое шестое чувство усилило громкость. Только зверь внутри не отставал в силе подачи сигналов мозгу, он уже захлебывался в вое и слюне. И ни нарочитая покорность Мальчишки, ни его красивый, ровный, хорошего размера, но абсолютно спокойный член – не могли остановить. **************************************************** Богдан не боялся. Вернее, не так. В эту минуту, в жуткой, густо-кровавой комнате, стоя голым на коленях перед настоящим извращенцем – Богдан уже не боялся. Вот когда он спускался в метро, потом плелся, нога за ногу, к нужному помпезному дому, поднимался в лифте, проходил краткий экскурсионный тур по логову садюги – страх не отпускал и был просто колоссальным. Умом парень понимал, он выживет. Вышецев не убьет его, он же не дурак. А если выживет, значит переживет. Подумаешь, отдать в аренду тело, позволить проделать с собой кучу мерзкой дряни и в апофеозе – дать трахнуть. Ничего смертельного. Но это умом. Вся остальная начинка бедного стажёра не поддавалась внушению совершенно. Ноги, например, так и норовили свернуть с мощеной булыжниками дорожки, ведущей к подъезду начальника. В квартире, огромной, обставленной с выдумкой и любовью, стало еще хуже. Ему сразу показали место, не дав оглядеться, привыкнуть хоть немного. Ну, все правильно, временная подстилка большего не заслуживает. Богдан долго работал с собой. Все это время, пока шли самые стрёмные в его жизни переговоры, он договаривался с собственным «я». Размышлял бессонными ночами на темы: это не мои тараканы, меня это не касается, наступит понедельник, и все забудется, как страшный сон. Получилось, как получалось многое другое до этого. И все-таки, не удалось задавить в себе страх. Он появился неожиданно и необъяснимо, умноженный многократно на ужас, когда на пороге квартиры, словно Минотавр, вырос Вышецев. Взгляд тяжелый, цвета "бычьего глаза" – натурально густо-малиновый, злой, недовольный. Волосы черные всклокочены. Хотя, это, допустим, было его обычное состояние. Но сейчас-то его телевизионное величество собралось трахать Богдана. А злость актива опасна для задницы пассива, ведь так? Очень-очень опасна. Можно и повредить чего-нибудь. Вышецев чуть ли не рычал на Богдана, намечая сухим, жестким голосом карту дислокации в месте его грехопадения. А потом…. Это не передать просто! Адская красная комната! Это что-то. Как же проникся в момент стажёр страданиями Джейн Эйр, запертой в подобном, чудном местечке сукой-теткой. Тут уж организм на автомате домой собрался, насрав на глупую голову. Богдан сопротивлялся инстинктам, как мог. Он – не тряпка, он мужик, ну, во всяком случае, пока его не трахнули в зад. Взял себя в руки, вошел, отключил ненужные сейчас функции, приготовился ко всему. И вот тут случилось по-настоящему страшное. Он перестал бояться. Возможно, даже это почти бы все объяснило, извращенец обладал чем-то из разряда гипноза. Его хриплые, отрывистые команды удачно заполнили свободное пространство головы Богдана, временно освобождённое от мыслей усилием воли. И стало так просто. Так правильно. Так легко. Парень делал все, как говорил Леон. Не чувствуя ничего. Ни обжигающего кожу взгляда голодных глаз, ни прохладного пола, ни смущения и стыда, по идее обязанных дать знать о своем наличии. Его …. А кто он ему, кстати, сейчас? Будущий любовник, мучитель, актив? А этот, как блин его, господин? Вот и вернулись мысли. Но стыда по-прежнему не было. Так вот, Леон, он же так велел себя называть, ушлепал куда-то. Богдан вяло наблюдал за ним, также нехотя проговаривая про себя все, что видит. - Встань. Подойди ко мне. Глаза в пол. Иди на голос. И снова это. Он точно зомбирует его! Богдан реально ощутил горячее желание подойти. - На колени сюда. Ложись животом. Парень тут же ощутил разгоряченной кожей приятную остужающую кожу лавки. Надо же, удобно. Хорошо. Почему здесь так жарко? - Считать будешь вслух. Собьешься, пропустишь, получишь еще пять ударов. Почему у него голос такой металлический? Его же должно переть от кайфа. Жертва, голая, покорная растянута на дыбе. Интересно, когда придет стыд, а? Он же го-лы-й, по-кор-ный перед мужиком!!! Ноль эмоций. Хлесткий удар по ягодице не принес ничего, кроме боли. - Один ... - Два … три … четыре, - боль только нарастала, шумела в ушах, отдавалась в печень, почки. А пятый где? Это все?! Неужели решил прекратить?! Боль была терпимой, в принципе. Но Богдан ничего не мог поделать с собой - он не хотел боли, сейчас особенно сильно не хотел. - Считай до пятнадцати. Ебать! Этот монстр засчитал ошибку. Хрен ему, не покажу обиды. Удар. Пять. Удар. Шесть…. Богдан стал куклой. Механической, хорошо работающей, неживой. Он выдержал, сосчитал до пятнадцати. Задница уже горела огнем, то ли еще будет. - Слезай. На колени. Глаза в пол. Снова ушел куда-то. Никаких мыслей. Нельзя. Собраться. Терпеть. Ждать. - Встать. Соски без предупреждения зажал какой-то холодной жесткой хренью. Вот они какие, зажимы. Маленькие черные бельевые скрепки. Благодаря опущенным глазам, Богдан хорошо их рассмотрел. Вернулась боль. Противная, раздражающая. Мучитель, Богдан теперь точно определился с названием Вышецева, зашел за спину. - Руки назад. О, вот и связывание. Локти крепко стянула толстая, сухая веревка, потом еще раз, повыше, предплечья, выворачивая суставы. - Развернись к скамье, животом на нее. Это было сложно, пришлось падать. Вышло неловко, немного на грудь. Воздух из легких выбило на раз, из глаз автоматом брызнули слезы. Такое положение унижало безмерно. Раком, с болезненно вывернутыми руками. О, здравствуй стыд, вот и ты, наконец. Теперь уж вали отсюда! Без тебя как-нибудь разберусь. - Ноги шире. Ближе к скамье. Что за нах, он еще ебанутее, чем представлялось. Ноги Богдану в районе бедер примотали к той же скамье. - Живот вплотную. Задницу выше. Не думать. Не ждать. Хорошо, что Мучитель выбрал бешеный галоп по извращениям. Он не давал Богдану ни секунды, чтобы очнуться. В расщелину выставленной, как на витрине, задницы полилось что-то прохладное и густое. Стало щекотно, дискомфортно. Богдан неконтролируемо сжался пару раз, пытаясь скинуть с себя липкое дерьмо. Сзади рыкнули. Страшно. Блин, сейчас снова отлупит! Слушаться, он велел слушаться. Ничего не делать без команды. Зафиксировал полупопия помаксимуму. Команд не было. И без них Мучитель вновь погнал лошадей. В анус стало что-то толкаться. Что-то средней твердости, небольшое. Но, бляяяяя, длинное! Сколько он тыкал в него этой палкой, Богдан не был в состоянии сосчитать. В какой-то момент боль от вывихнутых рук, онемевших ног, горящей задницы и приплюснутых сосков полностью сосредоточилась на прямой кишке – до которой, казалось, добрался Мучитель. Парень понимал – его разрабатывают, готовят. Только легче от этого сознания не становилось. Больно, как же это больно. Сказать ему?! Но он все равно его трахнет. Этот пункт ни под каким предлогом из договора не выкинуть. Член у мерзавца, наверняка раза в три шире, чем эта срань. Может, привыкнет хоть так?! Боже…. О чем он думает только …. Богдан начал поскуливать. Тихонько, бесконтрольно. - Громче! Что? Это что за команда?! От непоняток стажёр сжал палку так, что Мучитель с усилием пропихнул ее вперед. - Громче стони. Совсем что ли? Ни за что! Надо в руки себя взять, но ни звука не выпускать наружу. Толчки возобновились. Сосредоточившись на стремлении не вякать, Богдан вдруг услышал тишину сзади. Этот изврат сам тихо, на грани слышимости, стонал. И дышал, как мамонт после кросса. Скорее бы уже. Давай, трахай! Немой посыл проигнорировали, вместо этого оставили его жопу в покое, снова отошли. Богдан перевел дух и набрал воздуху сколько смог, побольше. Правильно сделал, кислород очень ему пригодился, потому что в проход резво стал вворачиваться прибор побольше. Однако, сука, снова не член. На этот раз срань оказалась с секретиком. Она, мать твою, взялась вибрировать. Ничего, кроме болезненной отдачи во внутренности, не вызывая. Потом. Он обо всем подумает потом. Богдан честно старался расслабиться, потому что и читал, и смотрел много, и точно знал – в этом главная фишка, когда тебе в жопу суют чего непопадя. Мышцы нужно максимально разжать. Говорят, там внутри где-то есть волшебная точка, тронешь ее – и фейерверк обеспечен. Наверняка, он был дефективным, без всяких точек. Мучитель уже чертову тучу времени таранил его зад. Мышцы были расслаблены. И ничего даже близко похожего на приятные ощущения. Богдан вообще жил половой жизнью. И довольно успешно. Правда, без фанатизма. Не любил беспорядочные связи. У него было всего три девушки, зато это были отношения. 8 месяцев, два года и неделя. Последнее увлечение загасил на корню Мучитель, не дав развиться, ибо после того, как поступило заманчивое предложение – сдать в аренду задницу – у Богдана перестал стоять. Совсем. А вообще, парень был знаком с оргазмами и получал удовольствие в постели. Что поделать, оказалось, ебля снизу – не его конек. Мучитель сделал неправильный выбор. Вот мудила, потратил три ляма на ущербную дырку! Хотя, с другой стороны, тот свое в любом случае получит, вон как пыхтит. Богдан пытался себя заговорить и отчаянно, реально из последних сил, прислушивался к себе. Может, звезды сжалятся над ним. И он потеряет сознание от боли. Хотя надо благодарно молиться уже за то, что тело оказалось таким холодным, значит, не придется гонять еще и потому, что тащился от насилия. Тёмка, Тёмка, ты – самый лучший. Я выдержу! ******************************************************************* Леон забеспокоился уже тогда, когда увидел стажёра на своей любимой кожаной скамейке. Широкая, комфортная, со специальной спинкой, выемкой для члена, высокая – она идеально подходила для его излюбленных сессий. И, как оказалась, еще лучше она подошла для персикового, совершенного тела. Вдруг Леон ощутил абсолютно непривычное: Мальчишку не хотелось отлупить. Нет, не так: захотелось сначала не отлупить, а поднять и прижать к себе. Потрогать. Вот! Его ужасно хотелось потрогать, погладить, проверить, так ли нежна кожа, как кажется, так ли тепла и приятна на ощупь. Зверь внутри нетерпеливо взрыкнул, и Леон очнулся. Какого хера! За что это его гладить?! Отходить по первое число. Так он пропустил первый сигнал. Когда прошелся по аппетитной, сексуальной ягодице четыре раза – прозвенел второй звонок. Сила удара никак не желала рассчитываться. Бить хотелось со всей дури. Кусать, рвать, выкручивать. Тут удачно Мальчишка нарушил соглашение и застопорился с ответом. За пятнадцать ударов можно было успеть обуздать себя, приучить саба к боли, показать, что она может творить с телом. На самом деле, что-то не то творилось с ним самим. Он же видел, Богдан не проникается. Ему просто больно и все. Химия не возникала. Леон понимал: он сделал неправильный выбор. Только затормозить его это понимание уже не могло. Сам он реагировал, как никогда. Дико дрожал от возбуждения, видя, как малиновеет роскошная попка, как цепляются за скамейку изящные, но сильные руки, как елозит, пытаясь уйти от пытки, великолепное тело. Мальчик действовал на него слишком сильно. Голова не была холодной, а рассудок - спокойным. Для дома – это недопустимое и крайне опасное состояние. Нельзя терять контроль, иначе случится непоправимое. Саб, доверяющий дому полностью, может пострадать. Несколько раз Леон предпринимал попытку вернуть привычное для сессии состояние и раз за разом терпел поражение. Его так заводил этот отрешенный, покорный вид стажёра. Вялый, безразличный член Мальчишки тянуло сжать рукой. Его хотелось приласкать, заставить налиться кровью. Хотелось отменить приказ «не смотреть», хотелось по глазам определять, на какой стадии удовольствия находится пацан. Зацепив идеальные горошинки крошечных сосков, Леон едва не кончил. По телу Богдана прошла заметная дрожь. Сейчас бы снять зажимы, втянуть сосочки по очереди в рот, затем вновь зажать и снова зализать. И так несколько раз, пока не застонет, не выгнется. Нельзя. Сперва нужно проделать все, что наметил. Иначе, провал. Когда привязал Богдана к лавке, кончил в первый раз. Совершенно неожиданно для себя. Связанный, с прогнувшейся от боли поясницей, с выставленными напоказ разукрашенными красными отметинами ягодицами, стажёр был бесподобен. Никто бы не смог удержаться. Не стал задумываться, чего это его так развезло, решил, что так будет легче подготовить вкусную попку к вторжению. Леон медленно работал игрушкой, заворожённый, загипнотизированный аккуратной, с трудом раскрывающейся дырочкой. Богдан выполнил пункт 7 – удалил волосы с ног и в промежности. Кожа была гладкой, бархатистой. Во рту безостановочно скапливалась слюна. И снова накатило желание убрать все лишнее между ними. Лизать и толкаться внутрь языком. Самому. А потом Леон услышал хриплый, тихий стон. И еще один, и еще. Крышу стремительно относило в туманные дали. Тут же представил, как сожмет изголодавшийся член это девственное, сопротивляющееся нутро. Вон как фаллоимитатор сжимает. До чего же жадная попка! К черту, сам войду! - Громче! Но на Богдана приказ произвел обратное действие. Он прекратил стонать вовсе. Блин. Как же вернуть эти сладкие, будоражащие звуки в эфир? Леон был так разочарован, что поменял игрушку на вибратор, надеясь усилить стимуляцию. И до простаты достал, совершенно точно, только парень молчал, как партизан на допросе. Пора с этим что-то сделать. Леону очень понравился отклик малыша. Надо его как-то расшевелить. Вибратор покинул уже облюбованное отверстие, и Вышецев окончательно завис. Дырочка перестала быть сжатой розочкой, ее края расслабились и чуть подрагивали, приглашая, маня. На краткий миг он забыл совершенно, что хотел сделать, собрался взять Богдана на руки и унести в собственную постель, и любить там до потери сознания. Стажёр, уже наученный, прикинулся кирпичом в ожидании смены декораций. Спина, ноги, вывернутые руки – все застыло. Ему больно, Леон видел, но это слово не звучало в тишине красной комнаты. А значит, они продолжают. Леон отвязал-таки Богдана и отошел на шаг, наблюдая, как мальчик пытается справиться с одеревеневшим телом. Глаз не поднимал, умница послушная, но почему-то иррационально хотелось, чтобы ослушался, вновь стал ершистым и бойким. Возражал, злился, перечил. И не наказывать за это, а любить – хотелось. ********************************************************************** В следующие пару часов Богдан подвергся повторной порке, на этот раз ремнем по заднице, предварительно заткнутой пробкой. Леон применил и наручники, и подвешивание, и растягивание. Второй раз он кончил, когда всунул резиновый шарик в рот Богдана. Вставлять кляп толку не было, малыш молчал все время, но Леона слишком преследовал один из образов – растянутые до предела вокруг оранжевого шарика пухлые губки стажёра. Хотел только воспроизвести пошлую картинку, а вместе с ней получил разряд тока, случайно коснувшись нижней, самой полной губы. Не в силах прекратить, он раз за разом обводил темно-розовый контур, и кончал, кончал, кончал. Все, вторые джинсы придется менять. Хотя, к черту джинсы. Пора переходить к основному блюду. - На кровать. Богдан вновь в ступоре застыл на месте. - На кровать! Никакой реакции. Леон вдруг осознал в полной мере, что мог перегнуть палку. Что по-настоящему увлекся. И слово «больно» сегодня не прозвучало не потому, что больно не было, а потому что не осталось сил его сказать. Выдернув долбанный шарик, стащив наручники, он, не думая о последствиях, подхватил не сопротивляющееся тело на руки. И отнес не на стоящий здесь же в красной комнате диван, задрапированный черным шелком, а к себе, в свою спальню, в свою постель. Простыни тут тоже были черными. Ну любил Леон этот цвет. Тело Богдана в койке, расслабленное и доступное, выглядело не просто потрясающе – оно здесь было на месте. Тормоза сорвало окончательно. Взять его нужно было бы в первый раз сзади. Так и малышу было бы легче, и ему проще. Нет, хотелось до трясучки смотреть, наконец, в глаза, утонуть к чертям в глубоких омутах. Одежду прочь! Пробку туда же! Ноги на плечи, согнуть пополам. И медленно двинуться в пропасть. - Смотри на меня. Не отводи взгляд. Так вот ты какая, бездна. Это был тот случай, когда невозможно по коктейлю предсказать его крепость. Вроде, и кокетливый зонтик, и цвет заманушный, и веселые безобидные пузырьки, а мозги расплавляет в кисель. Вышецев уже ничего не мог анализировать, ругать себя или праздновать победу. Он падал, просто падал. Зверь рычал в стадии жесточайшего гона – давно и отчаянно желанная добыча распростерта под ним, доступна, член сжат до судорог тесным проходом. Нужно только одно для полного улёта. - Скажи мне ты, назови по имени. Леон убрал жесткие, приказные нотки из тона. Никаких команд, почти просьба. Богдан замотал головой, протестуя. - Назови. Меня. По имени, - это была уже откровенная просьба, выданная горячим, умоляющим голосом. Всю серьезность намерений Леон продемонстрировал тут же. Ему нужен стал до безумия отклик малыша. Всю сессию красивый член мальчика и не думал включаться в процесс. Сейчас, в эти потрясающие минуты, это было просто неприемлемо! Вышецев сжал едва напрягшийся ствол пятерней и отвел, наконец, душу в прикосновениях. Не прошло и минуты, красавец выпрямился на всю длину. Ровненький. И сразу засверкал прозрачной капелькой. Теперь синхронизировать толчки и движения руки. Вот так, какой же класс. Богдан опередил его совсем на чуть-чуть. - Леоооонн, - больше почувствовал, чем услышал, наконец, Вышецев стон стажёра, и тут же, как в яму, сорвался в очередной оргазм.