Сделай мне монтаж

Леон не испытывал угрызений совести. Ни на грамм. Он молодец, добился своего, пусть и вопреки явному нежеланию Мальчишки приближаться к нему. Что ж поделать, если Богдан такой маленький и глупый? Сопротивляться тому, чего нельзя избежать – всегда заведомо проигрышный путь. Признавать, что его конкретно переклинило на пацане, Вышецев не собирался. Да и потом, не только ради себя и удовлетворения эго он старался, малышу тоже будет хорошо. Вернется домой, прекратит быть бездомным, а вдобавок, получит опытного, умелого партнера в постели. Сплошные плюсы, просто Богдан их не желает видеть! Упрямый и наивный, а такие очень долго идут к своему счастью, как правило, не доходя. На взгляд Вышецева, в жизни по-настоящему работал лишь один принцип: бери, что дают, не раздумывая, не надеясь, что потом может быть лучше. Он очень хотел научить этому правилу Богдана, в числе прочих правил. Мужчина совершенно искренне, без злобы, не считал Богдана равным себе и способным отвечать за свои поступки и жизнь. Да и начинать не собирался. Как можно встать на один уровень – если один самодостаточен, хладнокровен, умен и расчетлив, а второй – сгусток импульсивности, максимализма и стремления к свободе? Все равно, от кого или от чего! Леон думал так: Мальчишка запутался, испугался и натворил глупостей. Надо помочь ему, подтолкнуть к устойчивому состоянию. И самому успокоиться. Богдан, даже долго находясь на расстоянии, умудрялся расшатывать нервную систему Вышецева. С той поры, как Золотарёв исчез с радаров, он не знал покоя, зверел и ярился при малейшем дуновении ветра, срывался на всех и совершенно не мог работать с прежней отдачей. И конечно, не связывал ухудшение собственного характера со вздорным Мальчишкой. Однако, когда тот оказался в его квартире, рядом, под защитой, взъерошенный, взвинченный, но целый и невредимый, Леон вдруг стал спокойным и почувствовал себя по-настоящему дома. Он не спал в ту ночь. Даже усидеть на месте не был в состоянии. Бродил по застывшим комнатам, стараясь уловить малейший звук в укрытии Богдана. Мальчишка затаился там, как мышонок, не дав возможности даже побыть с собой, поговорить еще, посмаковать дурманящий, притягательный запах. Сколько же раз за ночь Леон неслышно подбирался к заветной двери, напряженно сканируя тишину за ней? Выломать к чертям! Подмять под себя, сдернуть одежду, заткнуть упрямый рот голодным языком …. Останавливало банально то, что дал ему слово. Пообещал дождаться первого шага от него. И дождался! Правда, приложил к этому много усилий. Очень много. То, что Мальчишка посмел уехать из страны – страшно доводило Леона. И даже мысль: проанализировать это, понять, что их связывает, бесила несказанно. Все, что он явно ощущал: некомфорт. Чего-то не хватало, ничего не удовлетворяло, не дотягивало до приемлемого уровня. Наверное, проблема крылась в том, что ему понравилось быть учителем неискушенного, тонко настроенного парня. Они совпали по взаимной отдаче – один берет, другой дает. Только Леон это принял и проникся, а Богдан всячески противился, считая грязной и аморальной свою потребность в другом мужчине. Я все исправлю, Кисеныш! Сам спасибо мне скажешь, вернее, простонешь в экстазе. Как только за Богданом закрылась дверь в то памятное утро, Леон приступил к разработке и поэтапному осуществлению плана по его возвращению к нему. Тут нужно комплексное решение. Пусть мальчика тяготит долг, пусть он сомневается и скучает, сам не понимая почему, а заодно условия жизни заграницей должны перестать быть сахарными. Вот тут Леон развернулся. Конечно, за Богданом присматривали все время, пока засранец болтался вне зоны видимости. Так было с самого первого дня, Леон должен был быть в курсе всех его дел и передвижений. И точка. Не обсуждалось ни с совестью, ни с моралью. Сначала за парнем следили люди Руслана, детектива Вышецева. Потом появился Славка. На самом деле, парня Леон нашел и нанял для спецзадания сам. Выбор остановил, потому что Славка был неплохим оператором, и, что более важно, простым, как первый столбик таблицы умножения, и очень управляемым. Легкий на подъем, не обремененный принципами, не задающий лишних вопросов – Славка оказался идеальным «бэби-ситтером». Вышецеву понравилось, что он не лез в чужие дела, даже не уточнив, кем ему приходится Богдан. Деньги и связи, как обычно, решили все. Вышецев с их помощью освободил место в съемочной группе Богдана, перекупив давно работающего там оператора-югослава за бешеные деньги. Организовал переезд и устройство Славки в Парижский офис Первого. А уже сам Славка, обученный, как агент спецназа, и с Богданом подружился, и напросился к нему в пару, и предложил съехаться. Тоскующий без друзей, Богдан принял Славку с распростертыми объятиями, согласился обменять свою комнатку в общежитии на съемную квартирку – канал, так же не без участия Вышецева, оказался готов снимать жилье для двух сотрудников. И с тех пор Славка стал регулярным источником получения оперативной информации о Золотарёве. Собственно, у засланного казачка было несколько ключевых функций. Первую: каждодневный отчет по электронной почте с фото и видео материалами - парень выполнял исправно. Что прекрасно сказывалось на его банковском счете. Второе, что вменялось в обязанности и оплачивалось по двойному и даже тройному тарифу – это пресекать любые личные контакты объекта. Любые! Богдан не то что ни с кем спать не мог, у него даже крутануть бы роман не получилось. Хотя вначале своей карьеры стукача, Славке не пришлось сильно напрягаться. Богдан только и делал, что работал. И снова работал. Никаких тусовок, мальчишников и сомнительной чистоты секретиков. Славке он полностью доверял, и легко поддавался контролю. Клиент был доволен. Особенно в конце недели, когда получал увесистые файлы со съемками. Славке тогда сразу перепадала солидная премия, и парень радостно сваливал в бары-клубы, чтобы оттянуться перед предстоящей неделей работы двойным агентом. А Леон проводил выходные в квартире, один, все чаще без Ардо, просматривая черновые кадры с мест сюжетов Богдана. Мальчика тут было много. Камера его любила, а если еще учесть старательность Славки, красивая мордашка, то с закрепленной резинкой надо лбом челкой, то оттененная кепкой, мелькала буквально через кадр. До чего же хорош стервец! Быстрый, ловкий, звонкий. Каждый его сюжет потрясал оригинальностью и незамыленностью. Леон точно знал это, потому что коллекция готовых сюжетов у него тоже была. Собранная заботливыми жадными ручонками звукомонтажёра Павла Осипова, сотрудника Первого канала. Обещанное в их крайнюю встречу время Леон Богдану решил не давать. Ждать, когда парень созреет, можно бесконечно, учитывая настырность последнего. Вопрос с Европейским бюро он отрешал, всего раз мотнувшись в Париж. Переговорил с руководством, перевел на пару счетов по вполне подъемной сумме – и вуаля, договор с Богданом Золотарёвым, заканчивающийся через семь месяцев, продлевать никто не намеревался. А если нет работы – будет проще заманить его выгодным предложением в Москву. Подстраховался. Жалко, Богдана не смог увидеть, стрекоза улетела в пригород Парижа ловить очередную сенсацию. Ладно, в их ситуации ожидание только придаст пикантность будущим контактам. Леон так разошелся, плетя интриги, что испытал чувство, сродни внезапно накрывающей снежной лавине, когда однажды вечером получил на почту фотографию Богдана, нагло целующего белобрысую тощую курицу. Ревность, как таковая, была полностью атрофирована в Вышецеве. Он на самом деле был уверен, что не способен ревновать. Никогда, даже в лучшие времена молодости и чего-то похожего на первую влюбленность, он не испытывал и намека на ревность. Как можно ревновать того, кто тебе не принадлежит? Или соревноваться с соперником? Или страдать от того, что кто-то предпочел не тебя? Глупость какая! Ледышка Вышецев, с самомнением в 10 баллов, не ревновал никого и никогда. Брошенный же Леон, с тоскующим зверем внутри, не просто принялся ревновать. Он испытал дичайшую жажду убийства! Мечтал всех на лоскуты построгать: предателя Богдана, девку его, Славку, гандона, до кучи! Смаргивая красную пелену перед глазами и с трудом удержавшись от того, чтобы не разбить монитор, мужчина резво потянулся к телефону. Заказать билет, лететь в этот сраный Париж, заталкивать изменщика в чемодан и на хрен привозить сюда. На цепь посадить, наручниками приковать, вопреки тому, что сказал ему однажды! Пусть знает место и не смеет, не смеет никого даже целовать! Славку моментально поднял среди ночи. Наорал, поставил в известность о штрафе за провал в слежке и не вовремя сообщенные данные. Подключив связи Руслана, Леон за день выяснил все о тощей француженке с редкими длинными волосами. Ну что за девки пошли! Богдан почти не виноватым оказался, во всяком случае, вначале. И никак его это не оправдывает, конечно! Но сучка-то какова! Сама его нашла! Не звонит парень, значит, не зацепила. Так нет, вооружаемся вторым счастьем – наглостью и звоним ему сами. И на свидание напрашиваемся, и в койку почти залезаем. Богдану повезло, откровенно говоря, что не разложил ее сразу. Иначе не жить бы ему! А так, подуспокоившись, Леон вопрос решил быстро. Правда, с девкой пришлось чуток повозиться. Она, видите ли, бесстрашной оказалась и отказалась было бросать Богдана. Пришлось действовать по плану Б и продемонстрировать ей сфабрикованные всё теми же умельцами Руслана фотографии голого Богдана в постели с таким же неприкрытым одеждой мужиком. Леон лично одобрил компромат. И сложил его в папочку на рабочем столе компьютера. Фотки получились что надо, вполне достоверные. Тем более, что Богдан на них был реален. В смысле, это было его настоящее тело. Запечатленное Леоном в тот их первый, бесконечный сейшн, когда измочаленный стажёр дрых без задних ног, подсунув сладкую ладошку под щеку. А Леон, пользуясь моментом, аккуратно, едва дыша, переворачивал его, меняя позы, лапая и наслаждаясь нежной кожей. И нажимал, нажимал затвор камеры. Да, он извращенец! Плевать, что кто думает по этому поводу! Даже глядя на фальшивые фотографии, где расслабленного Богдана почти погреб под собой несуществующий мужик, Леон сходил с ума. Чего уж говорить о гипотетической возможности отдать своего малыша чужой девке. Ни за что! Без колебаний и размышлений на тему, что с ней его ждет нормальная жизнь с традиционным сексом и одобрением общества. Нет! Все это от лукавого, а вот с ним, с Леоном, Богдан бурно кончал, только с ним в постели становился ручным, теплым котенком, выпрашивающим ласку. Нечего обманываться! Успешно откатав проект на одной девушке, Леон решил отнести его в разряд рабочих. И был готов использовать в любой момент, если Мальчишка взбрыкнет и пойдет искать приключений на женской половине человечества. Никакой ему клубнички! Пусть по-настоящему изголодается по сексу! Тогда раскрутить его будет делом техники. А получив один раз, Леон из рук его уже не выпустит. У него в рукаве есть еще козыри. Принудит, заставит, уговорит. Много-много способов, при необходимости попробует каждый. Мальчишка, после некрасивой сцены с девушкой – фотоотчет у Леона тоже имелся - естественно, не впал в депрессию. Сильный, зараза, отряхнулся и дальше попрыгал. И Леон увеличил обороты. Почти сразу после любовного фиаско Богдана, он ввел в действие еще одно оружие. В свой приезд в Париж Вышецев обстряпал не только будущее увольнение Богдана, он проговорил - проспонсировал создание невыносимых условий работы для него. Подвижного и креативного парня должны были всячески осаждать, не давать ему воплощать идеи, принуждать работать в жестких стандартах, и да – все это за меньшие деньги, чем ему платили раньше. Финансирование этих договоренностей стоило немало, но опять же все в дело. И тут же – новое испытание. Парням пришлось искать жилье и платить за него. В принципе, денежный вопрос Богдан мог решить, учитывая, что в России на его счету лежала приличная сумма. Если бы Вышецев и этот момент не отработал, поспособствовав заморозке счета. Временно, конечно, но верно. Обложил он Богдана знатно, качественно и со дня на день ждал результатов, изнывая от нетерпения. Вот-вот Мальчишка засобирается на родину. Но безрезультатно прошел еще месяц, и Леон уже стал с неудовольствием думать, что не доработал, упустил что-то. А потом эта волнующая, безумно возбудившая смска! Как же быстро его мальчик сложил два и два. Если честно, Леон не ждал, что малыш сразу прибежит к нему с требованием прекратить облаву. В обмен на свой роскошный задик! Задачей минимум было притянуть его обратно, домой. Устроить здесь, обкомфортить, усыпить бдительность, и уже – без права на отказ – брать в оборот. Переиграл пацан его снова. Хотя, так даже лучше. Ведь он, наконец, сам придет, без принуждения. Смска, поднимающая давление, пришла в среду, а уже к пятнице все в квартире было готово. Хотелось побаловать Мальчишку и сразу расположить к себе. Простыни велел постелить не черные, чтоб не вызывать ненужных воспоминаний. Они все начинают сначала, по согласию, поэтому будет чистый лист – и белое, как свежий снег, белье. Собственноручно приготовил хаш, по всем правилам, с любовью и позитивом. Свежие овощи, зелень, хрустящие салатные листья. Охлажденное вино, свечи. Сделал все, как надо. Как будто у них свидание, которого не было. Как же хочется его увидеть! Почему, все-таки, какой-то обычный, мелкий мальчишка так много места занимает в его голове? Давно уже Леон не задавал себе этот вопрос. Потому что ответа не было. Он просто хотел его. И все. А если хочет, значит, получит. Исключительно на своих условиях. Ему уже никто и ничто не сможет помешать. Даже Богдан бессилен. Все, что ему остается, принять условия, расслабиться и получать удовольствие. Папочка порешает любые вопросы! Внутри у Леона бурлило и клокотало. Азарт, предвкушение и эйфория от победы закрутили нехилый водоворот из внутренностей. Быстрее, ну, быстрее же!!! Минутная стрелка никак не поддавалась гипнозу. И все же, 22.00 настало.

********************************************

Богдан, как всегда, отличился пунктуальностью. Зашел весь такой серьезный, деловой, в твидовом пиджачке и узких серых брючках, с тонким кейсом в руках. Красивый, желанный до нервного припадка. Как же не хотелось тратить время на разговоры! Сразу в спальню! Снять с него эту невыносимо лаковую, раздражающую, отстраненную личину! Хоть разик трахнуть как следует, обновить воспоминания обоих, а потом уже, от голого и расслабленного, выслушивать любые претензии. Возможно, к тому моменту и вопросы все рассосутся! Но судя по решительной мордахе, пока мечты Леона останутся лишь мечтами. Пацан, очевидно, настроился поговорить. Жаль! Леон, не доверяя своему голосу, молча, жестом пригласил нервничающего парня в гостиную. Богдан так же молча, расположился в самом дальнем от дивана кресле. Чего сейчас-то на расстоянии держать? Все равно, еще пара-тройка минут, и преград между ними не останется. Да как же выдержать эту пытку?! - Леон Арнольдович…. - На ты и по имени, Богдан! Мы договаривались. - Этим договоренностям – грош цена. Я не стану говорить Вам ты. Обидно, очень. Итак, цель номер один – раскочегарить пацана так, чтобы стонал его имя, и, не задумываясь, говорил теплое "ты". Как в прошлый раз. Хотя нет, надо обязательно значительно улучшить результаты прошлого раза, когда только единожды и удалось выбить из него собственное имя. Сегодня все должно измениться, мальчику нельзя оставлять выбора: только принять правила игры Леона. - Тебе ничего не мешает. Я все разрешаю. - Рад за Вас. Я себе не разрешаю. - Богдан, ты вновь слишком зациклен на условностях. Здесь нет больше никого, кроме нас. Никто не осудит тебя и не помешает вести себя так, как хочется. Более того, я настаиваю, чтобы ты полностью отпустил себя и расслабился. И сделаю все, что смогу, для этого. - Прямо предвыборная речь, - ну хоть язву включил, как же она ему идет! - Леон Арнольдович, сегодня все по-другому. Я не смогу позже оправдать себя, потому что сам пришел. - И зачем себя оправдывать за удовольствие? - Как же у Вас все просто! Всегда завидовал. - Потому что все просто. - С точки зрения сильнейшего, безусловно. - Я тебя к чему-то принуждаю? - Вы давите. Вас слишком много для меня. Думаете, я не понял ничего? Это ведь Вы портите мне жизнь. Но Вы не выиграли! Я здесь, потому что не хочу бегать. - Наконец-то ты стал принимать взрослые решения. Дома тебе будет лучше. Все к твоим услугам: можешь жить в этой квартире, переделать ее под себя, работу найду тебе без проблем, пожелаешь, хоть ведущим новостей. - Вот как Вы это представляете? Щедро. И вполне в Вашем духе. И что потребуется от меня за такие милости, постоянно стоять на коленях? – голос почему-то стал сухим до скрежета. - Богдан, я не давал тебе права дерзить мне! - Знаете, в чем Ваша проблема? Вы с какого-то перепуга придумали, что можете распоряжаться моей жизнью, решать за меня, командовать. Я Вам никто! И Вы, слава Богу, мне тоже! - А твоя проблема, что ты не позволяешь мне это делать. - Я – другой! Не Ваш, не саб, не голубой. Прикиньте, как Вам не свезло! Стоит на меня? Так фигня вопрос, вздрочните, выебите какого-нибудь любителя членов. На хера целого человека по всем статьям переделывать?! Любите геморрой? Так Вам к врачу! Меня это все не касается! - Проорался? Любопытные рассуждения. Тогда скажи мне, зачем согласился? Раз поставил мне диагноз, должен понимать, за один раз такое не вылечивается. - Я здесь по нашей доброй, сложившейся традиции. Договор принес. На услуги. У Леона задергался глаз. Этот Мальчишка все границы дозволенного переходил. Что еще, во имя всех чертей Ада, он придумал?! Вышецев рыкнул от возмущения, но Богдана сложно было напугать. - Я проведу с Вами ночь, но мне нужны гарантии, что никогда больше Вы не промелькнете на моем горизонте. Никаких квартир, работ, благих Ваших дел. Одна. Ночь. И мы навсегда расходимся! Леона, в принципе, это устраивало. В том смысле, что Вышецев-то был абсолютно уверен в себе. Он прекрасно помнил, как Мальчишка велся на него. Пусть только подпустит! ОН сам не уйдет! Это все слова. Да и бумажки – только бумажки. Как, впрочем, и в прошлый раз. - Окей. - Прекрасно! Ставьте подпись и поехали. - Твой настрой воодушевляет. Возбуждение давно зашкаливало. С ума сводил своим образом зазнайки-училки. Трахать скорей. Ни на минуту заснуть не даст! Леон забрал «договор» из тонких, бледных пальчиков, с трудом подавляя потребность сжать их, согреть дыханием. Только уже через минуту, прочтя недлинный текст, желаннее стало придушить сучонка. Обыграть вчистую его решил?! Не выйдет! - А где же секс, Богдан? - спросил вкрадчиво, казалось, сильнее захотеть его было нельзя, ан нет, штаны сейчас лопнут. Мальчишка думал филькиной грамотой спастись? О, как ты ошибаешься, малыш! Сам себя в ловушку загоняешь! Я ж тебя на коленях передо мной ползать заставлю! - Его больше не будет, Леон Арнольдович. Вы хотели покорного раба, Вы его получите. - Я смотрю, ты и кнут включил, и крест? - Все, что пожелает мой господин. - Ты вообще в курсе, что делаешь сейчас? Я ведь изврат, гад и прочее. А ты меня драаазнишь, - Леон любовался им, отчаянно прячущим страх за вызовом, вон как носик свой очаровательный задрал. Милашка сладкая, прибить бы тебя. Но, всему свое время. - Подписывайте, - Богдан сжался, встряхнулся, правда, видимо, понял, что зарывается на автомате. - Я могу подойти к тебе сейчас, - у Леона тоже был внушительный арсенал: обволакивающий голос, подавляющая мужественность, аура топа – все в ход! – Разодрать на тебе все до нитки, завалить на пол, ноги на плечи закинуть и в зад твой сладкий войти без всякой подготовки. И более чем уверен, ты не то, что не возразишь – подмахивать тут же начнешь. Клянчить посильнее и пожестче. Проходили уже. О, как в кресло вдавился. Испугался, малыш? Вот так, играть он вздумал! Еще две минуты напряжения, и он точно убедится, что фигней страдает. Главное, чтобы поехал мозгом, особенно в процессе! - Как же это мерзко! - Да что? Секс? Это всего лишь процесс! Классный и потрясающий. Который заканчивается оргазмом. Все. Что ты демонизируешь его? Тебе сколько лет? В твоем возрасте такое творят, волосы дыбом. А ты как девочка-институтка! - Вы ошибаетесь на мой счет. Всегда ошибались. Я пойму и приму отношения между кем угодно, если их связывает одно. - Так и я о том тебе устал говорить. Если есть желание, химия, какая разница, кто с кем спит. - Любовь, Леон Арнольдович, я имел в виду любовь. Необычное для Вас слово, да? Зря он это сказал. Бессмысленно, вернее. Леон не признавал любовь, как чувство. Вообще. Слишком эфемерное, быстротечное, сложно поддающееся анализу и не встречающееся в природе. Это как знать, что где-то в мире живет Морской ангел, но никогда его не видеть. Рассуждения ни о чем. Реальны лишь страсть, вожделение, похоть, и весомы лишь они, когда взаимны. - Скажи честно, подумай и скажи. Неужели то, что я могу дать тебе, можно заменить каким-то мгновенным, глупым чувством? Которое, к тому же, можно ждать всю жизнь и не дождаться. - Да, представьте, мне хочется хрен знает чего, а не конкретную карьеру, квартиру и толстый хуй в заднице! - Как слепой с глухим! Давай так, я подпишу. Но буду делать все, что посчитаю нужным. Уверяю тебя, после моих "ласк", ты сам захочешь быть оттраханным. - Нет! - Попросишь, проскулишь, ножки раздвинешь, приглашая – мне любой вариант подойдет. - Сдохну, но не буду шлюхой. - Как же сложно с тобой, Богдан. Я уже давал тебе совет про ярлыки, еще один - на будущее: никогда не давай обещаний. Просто делай. - Довольно! Подпись! Он был на пределе. Не очень хорошее состояние. Что ж, все поправимо. И вновь они молчали, идя друг за другом в комнату для сессий. Боже, Леон и не мечтал дождаться этого! Мой! - Ты знаешь правила. Глаза в пол, одежду долой, слушаться приказаний, молчать. Дежавю накатывало волнами на обоих. Только у Леона все сильнее сквозь него проступало ощущение неправильности. А Богдан силился не зареветь в голос. Стресс, столь долго загоняемый внутрь, грозил сорвать стоп-краны. Леон уже почти готов был послать все к чертям, он же видел, мальчику плохо. Отменить эту глупость по праву более разумного, трезвого и умного человека, подхватить на руки, унести отсюда и просто поговорить. Нормально. Что, блин, он должен сделать сейчас?! Что? Зверь внутри точно знал, что делать, а увидев раздевающегося, как робот, Богдана, захлебнулся слюной. К сожалению, Леон тоже был упрямым. И возможно, еще большим дураком, чем Богдан. Что мешало услышать интуицию? Ответ очевиден: похоть и желание доказать свою правоту. Поэтому Леон перестал быть Леоном в ту секунду, как трусы Богдана скользнули по стройным бедрам к куче одежды на полу. Ползти на коленях до креста ему велел уже Янус. Привязывал, не жалея запястий и щиколоток, Янус. Выбирал плетки он же. Леон дернулся было смочить голодной слюной потрескавшиеся, иссушенные губы жертвы. Янус ударил! Никаких сомнений! Богдан не издавал ни звука. В холодной кровавой тишине звучал лишь звук рассекаемого воздуха и счет: механический, неживой. Нет, круто, конечно, но так дело не пойдет. Леон откинул вторую плетку и надел на руки специальные перчатки. Одна с инфракрасной подложкой, разогревающей поверхность до нестерпимого жара, вторая – с пропиткой из замороженного геля. Лед и огонь. Сейчас посмотрим, как ты запоешь, воробушек! Он долго-долго трогал его то тут, то там, вызывая непроизвольное содрогание и сам плавясь и замерзая вместе с атласным, сказочным телом. Мальчику было хорошо. Леон видел, как член, безучастный в моменты боли, сейчас вполне однозначно реагировал. И к концу экзекуции встал, как положено. Высоко, обнадеживающе. Сладко. Попроси сжать! Взять в рот! Богдан не поднимал глаз, но плыл, так мощно плыл. Чувствительный! Забыл, да? Понадеялся на свою ненависть. А вот Леон все помнил, каждое местечко. Отыщем все! Обработаем! О, малыш! Кисеныш, давай! Его дико хотелось коснуться. И увидеть его кайф тоже! И можно же не ждать просьб, чтобы это сделать. Леон отошел на шаг из соображений безопасности собственной крыши. - На лавку. Ползком. Лечь на спину. Не сорваться вслед волшебно двигающимся круглым ягодицам, еще не красным. Леон взял необходимое и бегом долетел до лавки. Богдан лежал на ней, закрыв глаза. Ни разу не расслабленный, скованный и ждущий. Погоди, то ли еще будет. Сейчас подготовим тебя. Хоть сам кольцо надевай! Как же дрожали руки, когда цеплял это самое колечко на чуть опавший, но все еще напряжённый, красивый член Мальчишки. Зажимы на соски! Заставить перевернуться. Раздвинуть ноги. Вздернуть задницу. Теперь очередь пробки. Пока смазывал ее, а затем проталкивал в сопротивляющийся, вожделенный проход, всю щеку изнутри искусал. К черту все, сам готов просить, умолять сменить гнев на милость! А парень продолжал с успехом изображать куклу. Работаем! Лупил Леон от души. Не мог остановиться, дорвавшись. Количество ударов не обговаривалось. 10, 20, очнулся на 30, кажется. Много, слишком много. Зад, призывно торчащий, стал с алым знаменем цвета одного. Богдан молчал, страшно молчал, уйдя в себя целиком. Перевернул сам, забыв командовать. Теряя разум, сгреб в объятиях. Сжал потерявший безумно привлекательную полноту член и задвигал кулаком, реанимируя, возвращая силу. Вот, что по-настоящему действует на тебя! Вот твоя кнопка! - Нееет, - раздалось тихое, растрескавшееся из запекшихся, кровоточащих губ. – Продолжайте. - Богдан, хватит, всего лишь попроси! Ты уже готов кончить, позволь мне…. Замотал головой, затрясся. Знает ли этот парень границы? Леон понимал, что это ему надо прекратить. Он главный здесь. Но отступить, значит сейчас – потерять его. Вот уж вряд ли! Полминуты и член заболтался тряпочкой в ставшем свободным резиновом кольце. Совершенно точно, он откликается только на прикосновения, а боль по-прежнему ни фига не работает. А если попробовать такую сильную, что он имя свое забудет? Сначала пробку вытащил и тут же, не дав себе опомниться, загнал на ее место вибратор. Держись, малыш! Нажал сразу третью скорость, а в руку взял кнут. Пять ударов дались ему не просто. Ему казалось, что-то рвется внутри. Зверь молчал! А Богдан …. Его словно перестало быть в этой комнате. Не реагировал вообще! Вышецев отбросил кнут, перевернул ослабевшее тело. Потерял сознание? Да, бля! Отчего? Господи, он чудовище! Монстр точно! Выскочил из комнаты, прижимая к груди не дышащее тело. Кровь, везде кровь, нежная кожа же легко разошлась под жесткими ударами. В ванную, смыть подтеки теплой водой, промокнуть полотенцем, продезинфицировать, смазать мазью. Упаковывая Богдана в мягкую ткань, целовал не переставая мокрые не только от воды щеки, бархатные, ямочку родную, ресницы пушистые. Не отказывай мне, малыш! Не гони! Останься рядом! В свою спальню Леон принес махровый кокон со все еще бесчувственным мотыльком внутри. Дурак, какой же он дурак. Это конец. Богдан не простит, да он и сам себя не простит. Был шанс, даже не один. Что стоило сказать малышу все, что думает про проклятые договоры? Про то, что на самом деле есть между ними? Про то, что он значит для Леона? Как теперь смотреть ему в глаза? Чем оправдываться? Каким способом все исправлять? Аккуратно прижимая к себе находящегося в глубоком отрубе Богдана, Леон не смог сомкнуть глаз. Он многое понял за остаток ночи. Возненавидел себя. Отпустил своего малыша. Они оба были заведомо обречены, не слушая друг друга, не видя друг друга. Эта ночь – все, что у них оставалось. Их время закончилось.

******************************************

Леон так и не заставил себя заглянуть в туманные серые глаза, попрощаться не смог. Едва рассвело, убедившись, что Богдан продолжает крепко спать, он ушел из квартиры. В гостиной на диване парня ждали заботливо сложенные вещи и конверт. Деньги Леон потом нашел на полу в виде ошметков. Записку разорванную тут же. Все правильно. Нужно новое время. И новая жизнь для обоих. Прошло три месяца. Богдан улетел обратно в Париж. А Вышецев выстроил себя заново. С неимоверными усилиями, с вытянутыми жилами и наглухо забитой досками душой. Он отпустил все многочисленные вожжи, которыми пытался взнуздать Богдана. Связался с Бюро, отменил договоренности, убедив, что не потребует возврата средств. На канале лишь возликовали, третировать настоящий талант всегда непросто. Разблокировал московский счет. Снял слежку. Освободил Славку. Удалил телефон. Запер в сейф диски, ключ выбросил. Не помогло. Только полностью, некрасиво изменило его. Это был уже не Леон Вышецев, красавец-брутал, гроза нерадивых журналистов, гордец, выскочка, сволочь и ледышка. Сейчас блестящий образ с трудом налезал на опустившегося, глубоко страдающего, потерявшегося человека. Нелюбимого мужчины. Когда он стал молиться, в какой момент своего падения вниз? И главное, о чем он стал молить? Только не верящий ни в Бога, ни в черта, Леон вдруг оформил вялые мысли в один горячий посыл: измени что-нибудь, измени! И его услышали. Бог ли, черт ли …. Резкий ночной звонок едва не спровоцировал сердечный приступ. Паника неотвратимо накрыла с головой. Зверь встал на дыбы, уже зная, что вынести новость будет не в силах. - Леон Арнольдович, Богдан пропал, - Славкин голос прерывался рыданиями. – Мы его потеряли! - Где? - упало глухо, как земля в могилу. - На границе с Сирией.