***
Кровь, кишки и расчленёнка… как же я устала чистить рыбу. Мне наконец-то исполнилось четырнадцать, и Чарли каждые выходные ездил на рыбалку вместе с друзьями, привозя такой большой улов, что, казалось, им можно было накормить целый квартал. Папа, конечно же, не был браконьером, не нарушал квоту на определенные виды живности, а некоторых и вовсе отпускал обратно в реку, ведь он не хотел лишиться лицензии или платить штраф. Но даже с такими ограничениями её было слишком много на нас двоих. Мне захотелось заработать на этом, и я разузнала в ближайшем гипермаркете о возможности передачи им на реализацию свежей рыбы. Скептично настроенная афроамериканка объяснила мне с крайне снисходительным видом, что они могут принять либо живую рыбу в аквариуме, либо охлажденную, первой свежести, но уже очищенную, разделанную и расфасованную на пластиковых подложках. Я нахмурилась, купила в том же магазине упаковки и пищевую пленку и принялась за дело. Нужно было видеть глаза отца, когда я принесла домой неплохую сумму. Бывала я, и не впервые, в доме Гарри Клирвотера и его жены Сью. Сталкивалась с Леей и Сетом, их детьми. И если о Сете я могла сказать, что этот ребенок меня немного засмущался и не очень-то стремился общаться, то Леа была незабываема. Едва её увидев, я поняла, что она из тех людей, которых можно ненавидеть или любить, но нельзя остаться равнодушной. Леа была всего на год старше меня, но характер мало походил на трепетную девушку. Она очень трезво судила о людях, иногда излишне жестко и прямо говорила о недостатках. Не терпела лжи и уверток. Пожалуй, своей нетактичностью она бы могла вывести любого. Немного со мной поговорив, она насмешливо заявила: «Ты слишком много о себе мнишь!» Но мне она нравилась. В ней кипела обжигающая энергия жизни, она была деятельной и страстной натурой с прекрасным чувством юмора. Ни на секунду она не теряла присутствие духа, зажигая свет в душах людей вокруг. Когда она говорила о близких, голос приобретал глубокую нежность, которую она скрывала за язвительными комментариями, особенно если это касалось брата. Но чувствовалось, что за семью она порвёт любого. И в общем-то я понимала, что такого нашел в ней Сэм Улей, который уже начал за ней таскаться. Мне вспомнилось, что этот высокий темноволосый юноша будет вожаком стаи оборотней. За исключением некоторой основательности, которая гасила колкости Леи, помогая настроить её на мирный лад, в нём не было ничего особенного. Может Каллены, вампиры и вервольфы на самом деле выдумка, а эти двое вполне смогут быть счастливы? Неоднократно я выступала в роли надсмотрщика за компанией малолетних бандитов «Джейкоб и помощники». Мой друг и его сосед Эмбри подружились с Квилом, живущим на северной стороне резервации. Этот мелкий нахалёнок постоянно провоцировал подростков на различные авантюры. Мои попытки образумить встречались в штыки, а Квил едко подшучивал по поводу моей половой принадлежности. Так что я чаще участвовала в приключениях, чем предотвращала. Не далее, как вчера мне пришлось стоять на стрёме, пока они воровали кислющие зеленые яблоки в саду у старого Квила (его дедушки). Зачем они это делали, когда можно было попросить? Но, признаюсь, улепётывать всем вместе от разгневанного старца было весело. Мы и сегодня собирались покататься на велосипедах. Был понедельник, почти полдень, а я уже почти расправилась с делами. Эту партию рыбы не хотелось куда-то отправлять, скорее вечером приготовлю и приглашу всех друзей на ужин, Чарли будет только рад. В дверь постучали, я, наскоро сполоснув руки, побежала открывать. На пороге стоял худющий нескладный мальчишка, уже с меня ростом и хитро улыбался. ― Печенье есть? ― Джейк в своём репертуаре. Знает же, что всегда что-то испеку специально для него. Ничего не могу с собой поделать, когда я смотрю на этих тощих детей, во мне просыпается чисто женский инстинкт «Кормить!» ― И тебе привет, ― я пропустила его в дом и направилась на кухню. Поставив перед ним полную чашку хрустящих треугольников с сыром, налила молока. Затем стала прибирать последствия моей возни с рыбой. ― Вкусно, Беллз. Научи сестрёнок так готовить, а то как же я проживу целый год без тебя? ― довольно поглощая выпечку, попросил Джейк. Я чуть расстроилась, вспомнив, что в ближайшие три года и ноги моей здесь не будет. Не хочется встречаться с кровососами раньше времени, слишком уж велики шансы потерять голову. Во всех смыслах. ― Так я и знала, что ты сюда приходишь только пузо набить, ― сделав обиженный вид, пробурчала в ответ. Джейкоб рассмеялся. Мы достали мой новенький горный велосипед из гаража и поехали в резервацию. На дорогу, не сильно напрягаясь, у нас уходил час. Квил и Эмбри должны быть уже на речке, эти сумасшедшие хотели сделать тарзанку. Я же просто надела купальник под джинсы с рубашкой. Хоть сегодня и переменная облачность, но лето брало своё, было тепло. Планировала вдоволь поплавать. И всё бы было хорошо, я бы и не вспомнила этот день среди череды таких же счастливых, беззаботных моментов моей юности, если бы не одно «но». Когда мы подъезжали к поселку, колесо угодило в рытвину на дороге, и я не справилась с управлением. Такого отборного русского мата Джейк не слышал никогда. Я высказала всё что думаю о дороге, косоглазых строителях, моих руках, растущих не из того места, а под конец заплакала от злости и боли. Кажется, я потянула связки. Мой друг не растерялся. Он бегло осмотрел меня и понял, что я пострадала от падения. Помог мне подняться, а затем стянул с себя футболку и решительно порвал её, делая повязку. Обдумав немного наше положение, он предложил спрятать велики в кустах и забрать их позже, а сейчас направиться к нему домой. Я безропотно следовала за ним, прижимая руку к груди. Но когда мы дошли, и его родителей там не оказалось (конечно, они на работе, а я и не подумала), Джейк взял ключи от пикапа. ― Что ты собираешься делать? ― он не должен еще уметь водить. Не должен же, да? ― Я отвезу тебя в больницу. Вдруг перелом. Смотри, она опухать стала, ― он уже открывал передо мной дверь. ― Можно позвонить Чарли, он приедет, ― слабо сопротивлялась я. Отец мог и не быть в участке, он довольно часто отлучается по работе в ближайшие города. А если папа в Порт Анджелесе, сколько мне придется его ждать? Джейкоб излучал такую уверенность в собственных силах, что я согласилась и залезла в машину. Вначале я смотрела на его сосредоточенное лицо и судорожно вцепившиеся в руль руки с опасением. Мне было страшно и досадно, что я поддалась уговорам. Как минимум, это незаконно, и у него будут неприятности. Вот сейчас как врежемся куда-нибудь. Но я помалкивала, не отвлекая. Он же вёл быстро, но аккуратно, а ноющая боль и не думала прекращаться. Когда мы подъехали к больнице, меня затопила безмерная благодарность. Неужто всё так быстро закончится. Мне сделали рентген, а Джейк тем временем позвонил Чарли и сообщил о случившемся. У меня было растяжение локтевого сустава, гипс всё равно наложили, и наконец дали обезболивающего. Отец сильно отчихвостил Блэка, но тот с независимым видом стоял, засунув руки в карманы, и тайком ободряюще мне улыбался. Его глаза посверкивали гордостью и самодовольством. Невозможный человек.Глава 7. Друзья
21 сентября 2016 г. в 22:45
Как-то раз я пришла поесть в школьную столовую (решила утром не брать с собой сэндвич) и, пробравшись с подносом в руках сквозь галдящую толкотню к свободному столику, заметила девочку моего возраста, одиноко стоящую у широкого окна. Она оперлась локтями на подоконник, так что была видна только спина и длинные русые волосы, и не отрываясь смотрела, как за окном падают капли дождя.
Дождь не так часто бывает в Финиксе, но это же не повод оставаться голодной весь день. Быстро проглотив порцию картофельного пюре с куском какого-то мяса, я отправилась к девочке, чтобы если не напомнить об обеде, то хотя бы узнать, что она там такого интересного обнаружила.
Небо бугристыми гранями делилось на две части: на нас надвигались темные тучи с грозно посверкивающими молниями вдали, а над школой был чистый голубой островок, уменьшающийся с каждой минутой. Даже сквозь влажную пелену стекла было видно, как немногочисленная зелень во дворе насыщалась свежими красками. Солнце отчаянно ярко светило, разбрасывая блики на лужах, листьях и траве, будто отдавая последние крохи тепла. Над бесконечным серым пространством завис радужный мост.
― Ты видишь? ― раздался рядом благоговейный шепот.
Я смогла лишь молча кивнуть, новым взглядом обращаясь к окну, впитывая ощущения и запоминая подробности.
Вот так я и познакомилась с Таней, девочкой, которая примечала хрупкую красоту неповторимости в обыденных вещах. Она любила поэзию, совершенно искренне восхищалась моими зарисовками, увлекалась фотографиями и была порой излишне романтична, на мой взгляд. Как-то совсем незаметно она впустила меня в свой мир, в свою жизнь, что я однажды обнаружила себя в гостях у её семьи, пьющую чай на кухне.
С ней было очень легко и уютно. Таня понимала, когда я шучу, хоть я и высказывалась предельно серьезно. Нам всегда было о чем поговорить. И пусть она не всегда разделяла мои интересы и мировоззрение, но с готовностью выслушивала, а иногда и наталкивала на интересные мысли. Неожиданно для себя я нашла лучшую подругу.
Мне казалась она слишком мягкой и доброй, но тайная черта её характера раскрылась на совместном уроке мировой истории, когда преподаватель мимоходом назвал норманнов (варягов скандинавского происхождения) основателями первых государств восточных славян. Он выразился так, что можно было понять, будто не было до них ничего, только дикие отсталые племена, которые не могли самоорганизоваться. Это очень задело Таню, завязался горячий спор, но она не смогла отстоять свою точку зрения из-за ограниченности в знаниях (нам было-то по двенадцать лет) и очень расстроилась.
― Вот сволочь, ― огорченно вздохнула девочка.
― Да ладно тебе, он же не сам это выдумал, у него наверняка есть программа, или же его так учили. В любом случае, он точно не хотел никого обидеть.
― Я ему еще докажу, что я права, ― и упрямо дернула подбородком. То, что ей дорого, она решила защищать до последнего. Может из-за эмоциональности, а может из-за чувства оторванности от корней, но её любовь к своему народу, его истории и культуре носила даже несколько болезненный характер.
Таня пару недель после уроков проводила в библиотеке и написала большой реферат. Учитель, конечно, оценил её работу высоко и похвалил, но, откровенно говоря, не понял, из-за чего был весь этот сыр-бор. Но лицо моей подруги весь урок выражало мрачное удовлетворение, будто она с потерями выиграла войну.
Мне было грустно и смешно. Хочет она того или нет, мы живем в Америке. С раннего детства нас учат узконаправленно, согласно способностям. Большинство граждан после получения профессии читает только специализированную литературу или не читает вовсе. В новостях показывают в основном США, Канаду и Мексику. У нас не принято ездить отдыхать в чужие страны или интересоваться другими традициями. Прибавьте к этому святую уверенность, что мы живем в лучшей в мире стране.
Даже в разговоре с коллегой трудно найти тему, кроме спорта, работы или семьи. Ах да, еще киноиндустрия и музыка. Или узкие клубы по интересам. Если же ты заговоришь о каком-то общефилософском вопросе, о причинах любого исторического события или о судьбе страны и мира, как на родине любят делать кухонные политики, тебя просто не поймут, и собеседники будут чувствовать себя неловко.
Средний американец узнает что-то, только если это напрямую его касается и как-то поможет в жизни. Они прагматичны, нацелены на результат и не любят терять время попусту. Возможно, я переняла некоторые их черты. С иронией вспомнила, как в бытие студенткой могла залипнуть на всю ночь перед экзаменом в социальной сети, перескакивая из группы в группу, читая от исследований британских ученых и способах гадания по рунам до космических открытий и новинках в литературе. Может, молодое поколение будет более гибким, благодаря интернету.
Ограниченность кругозора не мешает быть американцам в основной массе неплохими ребятами, приветливыми и простодушными. Хотя и скучноватыми, чего уж там. Стоит ли их винить, что они дети общества, в котором выросли? А разве в России все думают своей головой?