Болотный шанс

      В основном составе волейбольной команды состояло шесть человек. И ещё семь девушек, считая меня, были в запасе. Я чувствовала себя немного не в своей тарелке и переживала, что буду пятым колесом в телеге, тем самым, запасным. На первом занятии выяснилось, что тренер после разминки и бега велит переходить к групповым и парным упражнениям на защиту, блок, нападение и подачу мяча. На уроках физической культуры мы никогда подобным не занимались, и наставник довольно часто поправлял кого-то из нас, показывая правильное положение рук или ног. А затем следовала игра, перед которой тянули жребий, разбиваясь на две команды со случайными игроками. Это сохраняло дух соперничества, и одновременно очень объединяло.       В первый раз во время игры я лишь наблюдала за ними, и миссис Маккой, приходящий инструктор, рассказывала об истории создания этой игры и напоминала правила. Конечно, я уже знала, что современный вариант волейбола изобрели в Америке. Но слушать преподавателя было удивительно интересно, она с жаром рассказывала о сухих фактах, изданных справочниках и первых соревнованиях так, что я стала сама задавать вопросы.       Эмилия, как она позволила себя называть, была простой в общении, энергичной женщиной с заразительной улыбкой, и на занятиях всегда чувствовалась доброжелательная атмосфера и поддержка, что выгодно отличалось от моих детских воспоминаний о балетном классе. Все волнения быстро прошли после успокоительных слов миссис Маккой:       — Ты тоже будешь играть, и не раз. Женская спортивная команда — штука сложная. Некоторым девочкам иногда бывает сложно заниматься, и они с радостью уступят место тебе. Раньше им выбирать не приходилось, чтобы не подводить остальных. Сильно уставали, но занимались. Если ты понимаешь, о чём я, — она шутливо поиграла бровями. — О, ну не переживай, за всех отдуваться ты не будешь. И раз в месяц тоже можешь рассчитывать на поблажки.       После игры мы недолго делали растяжку и дыхательные упражнения. После, усталые и довольные, шли в раздевалку, принимали (если было на то желание) душ, и шли дружной гурьбой на парковку.       Вот и сейчас мы шествовали по коридору в сторону выхода, шумно переговариваясь, когда я услышала голос Майка:       — Белла, постой!       Из мужской раздевалки вышел одноклассник и быстро нагонял нас. Я подождала его, попрощавшись с новыми знакомыми. Девчонки, понимающе похихикав, шустро исчезли.       — Тоже тренировался сегодня, Майк, — утвердительно сказала, чтобы начать разговор.       — Клапп совсем озверел. Почти каждый день остаёмся после уроков. Когда в команду записывался, не знал, что буду наравне с хулиганами и тупицами, — Майк вымученно улыбнулся краем рта. — Будто команда провинилась, что соревнования в этом году на месяц раньше. Вам повезло с миссис Маккой.       Пожала плечами. В какой-то степени я была согласна с его мнением. Но всё же я не была сторонником поблажек в обучении, работе, и, тем более, в спорте. Из-за одной вскользь произнесенной ею фразы ясно, что уровень подготовки нашей волейбольной команды сильно отстает от представителей других школ. На соревнованиях мы будем одними из худших. Опозоримся. Это, похоже, никого не беспокоило, собирались мы теплой компанией для совсем другого.       Для меня тренировки стали отдушиной от серых будней: снять напряжение, повеселиться и поболтать на отвлеченные от учёбы темы. Мы создавали только видимость усиленной работы, чтобы из бюджета школы выделялись деньги. Может, и повезло нам, что так всё сложилось. Но если хочешь достичь чего-то действительно значимого, нужно полное сосредоточение на поставленной задаче и кропотливый труд. И незачем жаловаться однокласснику, он сам выбрал занятия спортом ради возможности получить стипендию. Баскетболисты, например, играли просто так, у них даже тренера нет, соответственно об их деятельности отметки в аттестате не будет. Форкс, что тут скажешь. Прекрасная идеология равных возможностей разбивается о серую действительность, с её вечной нехваткой финансирования.       Из раздевалки раздался взрыв хохота и мужской голос, загорланивший похабную песню. Я поморщилась. Майк тут же предложил выйти через черный ход, с другой стороны корпуса. Я удивилась и согласилась.       Пока шли, парень попытался отобрать рюкзак. Я увернулась с улыбкой от его руки и чуть отбежала в сторону выхода. Обернувшись, показала язык. Ребячество чистой воды, но уж больно благостным было настроение. Вчера после уроков я заснула сразу же, как добралась до постели. И разбудил меня только противный писк электронных часов утром. Сегодня полностью свободный вечер. Разгрузка. Может, почитаю хорошую книгу. Хотя нет, не буду думать, совсем.       Раньше я здесь не бывала, да и повод отсутствовал, чтобы пройти сквозь длинный коридор без окон, который, как я думала, ведет только к паре вечно закрытых служебных помещений. И в конце него был не только плохо освещенный тупичок, но и малоприметная дверь.       На улице я убедилась, что на выходе под козырьком было довольно удобное место, чтобы посидеть на тут же стоящей лавочке и поболтать без свидетелей. Ньютон, видимо, всё тщательно спланировал, чтобы я попалась в его сети. Наивный.       Вот только непредсказуемая погода Форкса как всегда нарушила планы. Порывы холодного ветра бросали крупные капли в лицо, за шиворот, и моментально стало крайне сыро и неуютно в моей тонкой куртёшке, надетой в честь начала весны. Я расстроено шмыгнула носом, вспоминая сломавшийся на той неделе радиатор в пикапе, и уже хотела перенести все разговоры на завтра. Но Майк, мрачно взглянув на небо, позвал посидеть в машине, прибавив, что не станет надолго меня задерживать.       Мы натянули капюшоны и быстро добрались до его «Шевроле», где он, деревенеющими от ледяной воды руками достал ключи, выключил сигнализацию, и, прежде всего, галантно открыл дверь перед пассажирским местом.       Какое-то время мы устраивались, закинув куртки и сумки на заднее сидение. Майк включил благословенное изобретение человечества — печку, за что получил от меня наполненный крайней благодарностью взгляд, от которого он даже засмущался.       Парнишка вдруг показался мне похожим на щенка золотистого ретривера, милый такой. Руки даже дернулись погладить светлый ёжик волос и потискать щёки. Я, конечно, одёрнула себя, и Майк ничего не заметил, но наружу прорвалась и наползла на лицо ехидная усмешка.       Одноклассник несмело улыбнулся в ответ. Хей, мальчик, если б ты знал, что я подумала о тебе, твоё болезненное самомнение скончалось бы в конвульсиях.       За прошедшее время я неплохо изучила этого человека, ведь из мальчишек я общалась с ним наиболее часто. В целом он обладал лёгким и приятным характером: весёлый, компанейский, энтузиаст и лидер по натуре своей, добрый, заботливый и с простым взглядом на жизнь. Ньютон легко представлялся лет через двадцать владельцем магазина спортивных товаров, который ему передаст отец. Высокий, загорелый, с выгоревшими на солнце волосами, сеточкой морщин вокруг глаз и пивным пузиком. Часто собирающий старых друзей на барбекю. Милый дядя Майк, любимец всех соседей. Поверхностный, совершенно не разбирающийся в людях, трусоватый и падкий на лесть.       А тут вдруг с ним случилась я, со своими тараканами в голове, вампирами в резюме и невнятными планами.       — Ужасно холодно. Уже лет десять в Форксе, тоже переехали из Аризоны, и всё не привыкну.       — Сильный ветер к перемене погоды. Вот увидишь, к выходным станет теплее.       — Хорошо бы. На пляж выберемся, классно повеселимся. Ты же поедешь? — Майк, похоже, уже забыл, что это была моя идея. Хотя, все окрестные жители часто в Ла Пуш отдыхают, так что народ бы самоорганизовался, даже если б я не предложила.       — Конечно.       Люди спешили разъехаться по домам. Я наблюдала сквозь мутное от воды стекло, как с каждой минутой на стоянке становится всё меньше машин.       — А ты уже кого-то пригласила на танцы?       Началось. Ради этого ты всё и затеял, да, Майк? Ну, если и использовать кого-то, чтобы заставить ревновать вампира, то ты — лучший вариант.       — Нет. Я думала над тем, чтобы пригласить кое-кого, но не надеялась, что он согласится, — кокетливо ответила чистую правду, стрельнув в его сторону глазами. Купился.       — Меня пригласила Джессика — вальяжно протянул Майк, а я вопросительно вскинула брови. — Я сказал, что подумаю.       Повисла пауза. Я смотрела в его чистые голубые глаза, незамутненные тягостными рассуждениями, и отчетливо осознавала, как сильно я хочу подставить этого мальчика. Подумает он. Он ведь не знает ничего, ничегошеньки. Какое я право имею втягивать его в заведомо проигрышное противостояние? Чем он заплатит за свои намерения, если вампир отреагирует… излишне остро? Одно дело, рисковать своей жизнью… и могу ли я пойти на такую подлость?       — Я ждал, что ты меня пригласишь, — наконец сказал он, уже не так уверенно.       — Не могу, — поняла я. И заметила, как сильно ранил его мой отказ. Из-за навалившихся угрызений совести постаралась поскорее выдумать более-менее правдоподобное объяснение.       Взяла его за руку, чуть выше запястья, почти робко заглянула в лицо снизу вверх и проникновенно прошептала:       —Ты мне очень нравишься, Майк, — складка между бровей разгладилась, а в глазах отразилось торжество, смешанное с недоумением.       — Так почему ты…       — Джессике ты нравишься сильнее, — перебила, отпустив его руку, как бы в недовольстве. — Она моя подруга, и все уши уже прожужжала о тебе. Ты мог бы быть и повнимательнее к ней.       — Джесс… Да? Я… Кто бы мог подумать?

***

      Я махнула рукой на прощанье, но Майк не заметил. Он уже отъезжал, пока я будила своё красное рычащее чудовище. Ожидаемое, но от этого не менее неприятное, пренебрежение мной прекрасно легло на усталость и легкое чувство голода, зарождая недовольство собой и окружающим миром. Мысли разбегались и не давали сформулировать, в чём я ошибаюсь, ведь поступать по совести — правильно. Стоит попробовать другие пути, например, познакомиться с Элис. Если ей позволят со мной знакомиться.       Огорченно выдохнула. Хотелось к маме, в солнечный Финикс. Еще лучше — под одеяло и мороженку. Покачала головой. Совсем себя не узнаю. Сначала плотный ужин, потом уже буду думать, как всё плохо.       Наконец я завела пикап и тихонько двинулась в сторону выезда. На обезлюдевшей парковке, перекрывая дорогу, разворачивался чёрный «Вольво». В салоне сидел только один человек.       На миг наши взгляды встретились как две рапиры: прямые и колющие, беспощадные. Наметили удар и разошлись. И ошеломленно замерла, поняв внезапно — в этом сражении проиграла не я.       Он пришел в сумерках, в самый разгар ненастья. Мы с Чарли сидели в гостиной, смотрели бейсбол. Я не вникала, кто и с кем играет, просто наслаждалась вечером в компании отца. Ему пришлось стучать дважды, в первый раз я подумала на ветер.       Мокрые волосы липли к голове, лезли в лицо. Теплые, как светлая карамель, глаза лихорадочно сверкали. И голос, тихий и охриплый, будто он давно ни с кем не говорил, или же наоборот, кричал что было сил несколько часов к ряду.       — Можно? — прошептал он исступленно.       Я, крайне изумленная, молча пропустила гостя. Отметила краем сознания, что вампиру приглашение не нужно. Или это из другой оперы?       — Белла, кто там? — с беспокойством крикнул Чарли. Не хочет отвлекаться от игры, но не удивлюсь, если он уже подошел к комоду с оружием.       — Мой одноклассник, Эдвард. Забыл проект по биологии.       Папу успокоил мой тон, и он не стал выяснять подробности. Я же показала жестами, что нужно держать рот на замке и подняться в мою комнату.       На пороге я сняла тапочки, он, совершенно машинально — промокшие ботинки, и оказался в таких же влажных носках. Села на кровать и стала ждать напряженно, чем же он объяснит своё позднее появление у меня дома.       Эдвард, казалось, не знал с чего начать, но заговорив, распалялся всё больше, и вот он уже мечется из угла в угол, оставляя на паркете мокрые пятна, и жестикулирует, разбрасывает капли с одежды, сбивается с мысли, но сумбурно, горько продолжает говорить:       — Я много думал о тебе, Белла. Ты необыкновенная девушка. Необычайная. Ты заслуживаешь гораздо лучшего… человека… чем я. Ты пробудила во мне чувства, которые я полностью не понимаю, которых боюсь, ведь со мной подобное впервые. Я много думал о возможности наших отношений и каждый раз приходил к тому, что это опасно, неразумно… но я так устал бороться с собой, устал изображать бесчувственного! Просто одноклассник… Я не могу больше держаться от тебя в стороне…       Он был так сосредоточен на переживаниях, на том, чтобы высказать всё, что накопилось в душе, что не замечал ничего вокруг. Я молчала. Очевидно, что он измучен, доведен до предела, а мне нужно либо праздновать его капитуляцию, либо чувствовать стыд и раскаяние, что поспособствовала такому состоянию. Вот только, я же ничего не сделала. И не рассчитывала на подобную реакцию. Лишь хотела вновь привлечь к себе внимание, чтобы возобновить общение, потому что не имела ни малейшего представления, как подступиться к другим членам его семьи.       Почему древнее разумное существо так себя ведёт? И как мне себя с ним вести, если он — точно без памяти влюбленный подросток, и, похоже, даже не отдает себе в том отчет.       Я знала, что так может быть, но всё же ожидала другого, чего-то более логичного, жизненного… не такого болезненного. Эдвард всё говорил о себе, о реакции семьи, о Тайлере, Майке и практически признался в слежке за мной. Я не хотела верить ни единому слову, но знала — не врёт. Невозможно так врать. И кто знает, чего ему стоила подобная откровенность, просто прийти ко мне и высказаться. Боится ли он, что я не приму его чувства, оттолкну, выгоню? Наверняка. Я оценила жест, но сейчас он побуждал лишь жалость. Не привыкла я жалеть мужчин, которых считаю равными. Абсолютно весь страх, который я испытывала к нему, пропал. Глухое раздражение поднималось во мне, крича о необходимости прекратить никому не нужные страдания.       — Хватит титьки мять! — резко воскликнула я по-русски. — Раздевайся!       Он будто с размаху налетел на стеклянную стену. Если б мне нужно было нарисовать удивление, я бы зарисовала ошарашенного вампира. Он понял только последнее слово, но его хватило, чтобы выбраться из омута рефлексии и ступить на грешную землю. Увидеть меня.       — Что, прости? — его просроченное на сотню лет воспитание не могло уловить связь монолога о чувствах с требованием раздеться. Я ухмыльнулась. Успел придумать что-то пошлое, старичок?       — Снимай мокрую одежду, — четко донесла до него просьбу, обошла его, мельком взглянув на обтянутый темными джинсами зад, и вытащила из-за шторы обогреватель. Включила. Вытащила из угла и разложила сушилку для белья.       Эдвард слабо возразил: «Мне не холодно». Пока я возилась, он снял только пиджак и носки, сложив их на стул, и не знал, куда себя деть от неловкости.       Я приблизилась к нему, улыбнулась и посмотрела настойчиво: «Что, мол, долго так?» Стоит, оловянный солдатик. Вздохнул.       — Если твой отец войдет и увидит меня почти голым, что подумает?       — Что мы тут придаёмся разврату, — нежно проворковала я. — Невежливо заставлять девушку ждать, особенно если она тебе нравится.       Что-то дрогнуло в глазах его, показалось лукавое, сугубо мужское. Он принял правила игры и демонстративно-медленно расстегнул первую пуговицу на вороте рубашки.Я фыркнула и ушла в ванную. Там в шкафчике хранятся чистые вещи, и я решила позаимствовать халат Чарли, ведь на крючке висит другой, его любимый.       На моей кровати, прикрыв трусы и бедра покрывалом, сидел молодой Аполлон. Прекрасно сложенная фигура, гибкая, стройная, но не худая. Наполненная скрытой животной силой. В меру широкие плечи, стройные ноги, изящные ступни. Черт подери, он мне ещё не раз приснится.       Я сглотнула невольно и отдала халат, стараясь не смотреть ему в глаза. Отошла к окну, забыв даже о полотенце, которое закинула на плечо. Стараясь отвлечься, осмотрелась. Эдвард аккуратно развесил вещи на сушилке. Посмотрела на улицу и кое-что заметила.       — А где ты поставил машину? Почему такой мокрый пришел?       — Я… был пешком, — сознались за спиной.       Повернулась. Эдварду удивительно шел этот темно-зеленый махровый наряд, или мне уже всё равно, во что он одет? Он открылся мне сегодня настолько, насколько мог. Почти первой встречной вручил и душу, и тело. Не совсем, конечно, но это подразумевалось. Проверка, которую он не прошел. Или прошел, как посмотреть. Ведь, что бы я ни думала, подобное доверие не могло не тронуть даже самое черствое женское сердце.       — Люди так не поступают… — произнесла я задумчиво.       — Что ты имеешь в виду? — омертвело спросил Эдвард, застыв на краю кровати. Тьфу, напугала.       Я плавно подошла, спокойно смотря на него. Вот между нами полшага. Протянула руку и осторожно погладила холодное лицо от виска до щеки. Приручая или привыкая? Его глаза расслабленно закрылись, и я стала аккуратно и ласково вытирать бронзовые пряди.       — Ты будто помешался на мне. Ведешь себя странно. Но ты ведь не маньяк, не сумасшедший. Можно было бы объяснить твою одержимость влюбленностью, но ты едва ли знаешь меня. О каких чувствах может идти речь?       Он взял в плен мои руки, отбросив мешающее полотенце. Одарил долгим и страстным взглядом, от которого внутри всё перевернулось. И сказал:       — Позволь тебя узнать.       Любит. Непонятно кого он представил на моем месте, неизвестно, сможет ли увидеть за образом меня, но любит отчаянно. Или верит в это.       — Да уж куда я от тебя денусь, — пробормотала ворчливо и смущенно, когда он едва ощутимо прикоснулся губами к моей ладони.       И, стараясь вернуть беседу в русло, села рядом, легонько пихнула его кулаком в бок и спросила:       — А хорошо ли ты танцуешь, Эдвард?       Мы несколько часов разговаривали о танцах, балете и музыке, пока не приехала Элис, которой хотели, но забыли позвонить.