G.O.G.R.

- Я... Я в карты проиграл... – мямлил Батон. – Я не хотел... - Стыдно тебе должно быть, - покачал головой Пётр Иванович. – Такая жена у тебя хорошая, я ты такой вот прохвост. - Ну, я же говорю, что в карты проиграл, - настаивал Батон. – Какому-то Коле, или Толе... Знаете, сколько продул? - Нет, - сухо ответил Серёгин. - Пятнадцать тысяч долларов! - взвыл Батон и схватился руками за взъерошенную голову. - Ого! - изумился Серёгин. – Как это ты так ухитрился? - Да, вот, - заныл Батон. Все играл, и играл... И проиграл. Этот Коля сказал мне, чтобы я отработал. И я работал. - Это Коля сказал тебе прикинуться психом? – поинтересовался Пётр Иванович. - Он, - затряс головой Батон. – Коля этот мерзкий. Я должен был ему из психушки звонить и говорить, что там тот ваш Карпец делает. А потом я украл у санитара ключи и ночью впустил Колю к Карпецу. Он его забрал куда-то, а я потом закрыл палату и вернул ключи санитару. Незаметно подложил. - И куда Коля повёл Карпеца? – спросил Пётр Иванович. - Понятия не имею, - пожал плечами Батон. – Он мне не говорил, куда кого ведёт. И, вообще, он мне велел помалкивать. - Он всем велит, - фыркнул Сидоров. – Этот Коля? – сержант протянул Батону фоторобот. - Да, он, окаянный! – зарыдал Батон. – Да чтоб он провалился куда-нибудь! - И что, Карпец не сопротивлялся, когда этот твой Коля его повёл? – осведомился Пётр Иванович. - Нет, - протянул Батон. – Карпец какой-то забацанный был. Я даже не знаю. Я сам обалдел, честно говоря. Он шёл, как овца. - Гипноз, - проворчал Пётр Иванович. – Коля тот ещё фрукт. Ладно, Саня, отведи этого картёжника в изолятор. Глаза бы мои его не видели! Батон состроил «бровки домиком» и заискивающе так заглянул Петру Ивановичу в глазки: - А вы меня не отпустите? – виновато так улыбается! - Нет уж, - отрезал Серёгин. – Придётся тебе отсидеть. Сидоров схватил Батона под локотки и вывел в коридор. - Ой! – ойкнул Батон. – Больно! - Не развалишься! – буркнул Сидоров. Сержант втолкнул Батона в камеру и запер за ним дверь. Бандит выл что-то про «чёрную несправедливость» и «звериное обращение». «Кто бы говорил про «чёрную несправедливость»!» - подумал Сидоров и повернулся, чтобы идти назад, к Петру Ивановичу. Но тут увидел, как по коридору идёт незнакомый полный и усатый милиционер. Новенький, что ли? Сержант собирался, было, пройти мимо, но присмотрелся к его щекастому лицу. «Это не милиционер. Это – Додик! И усы у него – фальшивые!» - внезапная догадка, как молния, стукнула Сидорова. Вот, Додик подходит к камере Ужа и, не спеша, достаёт пистолет... Сидоров напрыгнул на киллера, как лев. Ногой выбил пистолет. - Пётр Иванович, - закричал сержант, пытаясь заломить Додику руки. – Тут Додик в изоляторе! Додик был очень силён. Он отшвырнул от себя Сидорова и помчался прочь. Сидоров вскочил на ноги и ринулся за ним. Тут из-за поворота показался Пётр Иванович и подставил Додику подножку. На полном скаку бандит врезался в пол. Он попытался встать, но Пётр Иванович навалился на него и достал наручники. Додик вырывался, старался сбросить с себя Серёгина. Ему уже почти удалось это сделать, бандит высвободил одну руку, но тут подоспел Сидоров. Сержант заломил эту руку за спину Додика, и на запястьях преступника закрылись наручники. - Му-у-у! – ныл Додик, слабо ворочаясь лицом вниз. Его накладные усы отклеились и валялись рядом. Пётр Иванович схватил бандита за скованные руки, Сидоров – за шиворот. Подняв Додика таким образом, милиционеры повели его в кабинет Петра Ивановича – допрашивать. Додик был какой-то весь перепуганный. У него даже подбородок дрожал, будто бы он сейчас расплачется. Он прятал своё побледневшее лицо в воротник милицейской формы. - Что такое, Додик? – осведомился Пётр Иванович. – Раскаялся, что ли? Додик продолжал смотреть в пол и ныть своё «Му-у-у...». Как корова, которую ведут на скотобойню. - Молчишь? А недавно ты хотел помочь следствию, - напомнил Пётр Иванович. - Я – труп... – хныкнул Додик. – Мне больше некуда деваться. После того, как вы меня замели тогда, на хате, это был мой последний шанс выслужиться перед шефом. Я должен был Ужа завалить, а ... вы меня опять... Теперь меня самого завалят. Му-у-у... - Прекрати мычать, - поморщился Пётр Иванович. – Ты такой здоровенный, а трусливый, как парнокопытное какое-то... Лучше скажи, где Карпец и Синицын. Мы знаем, что их где-то в катакомбах держат. А ты знаешь, где именно, потому что ты сам их туда вёл. Додик икнул. Или это он чихнул так? В общем, издал какой-то звук – и побледнел ещё больше. - Му-у-у... - В «слоник» хочешь? – припугнул Сидоров. – Сейчас устроим! – и сделал вид, что разыскивает в тумбочке противогаз для «слоника». Угроза подействовала. Додик бросил мычание и сказал: - Не надо «слоника» у меня – клаустрофо́бия. - Не «фо́бия», а «фоби́я», - поправил Сидоров. - Не надо «слоника», - повторил Додик. – Я, честное слово, не знаю, где они. Да, я их отводил, но только туда, до пещеры. А потом приходили какие-то люди. Тогда я уходил, потому что они меня прогоняли. Я и сам дальше, в саму пещеру, не ходил. - И что это за люди такие? – спросил Пётр Иванович. - Не знаю, - выдохнул Додик. – Может быть, Сумчатый знает. А я, знаете, сам в ауте...