G.O.G.R.

Сумчатый ныл и повторял только одно слово: «Крот». Да, этот малодушный, рыхлый, как студень, толстяк совсем не похож на «короля преступности». Обычный делец, прогоревший на нечестном бизнесе. И не имеет ничего общего с тем высоким и стройным джентльменом, которого Пётр Иванович и Сидоров видели в «Доме Кофе». На все вопросы, которые задавал ему Серёгин, Сумчатый отвечал так: - Утюжара – крот! Или так: - Ух, ехидная ехидна!.. Мерзкий попугай! Когда Сидоров осведомился, не хочет ли Сумчатый «познакомиться» со «слоником», тот серьёзно так заявил: - Мне негде его держать... Да и купить уже не за что!.. - Тронулся, - посочувствовал Сидоров. – Сидел там безвылазно, в своём этом коттедже – вот и поехал. - Придуривается, - заключил Пётр Иванович, разглядывая жалкого, рюмсающего, как девчонка, Сумчатого. – Запахло палёным, вот и придуривается. Не станет же он сразу нам выкладывать, куда деваются те, кого он в подземелье спускает! Сумчатый смотрел вокруг своими заплывшими жиром глазками с удивлением, словно всё ещё не мог понять, где находится. - Утюжара – крот! – повторил он. - Сумчатый, хватит ныть, - сказал ему Пётр Иванович. – Для вас будет лучше, если вы сами расскажете нам правду. - Истина в вине! – изрёк вдруг Сумчатый. Пётр Иванович решил, что его пока нужно в изолятор отвести, чтобы успокоился. А допросить потом, когда перестанет плакать. - Только отдельно посади его, а то ещё подерётся с кем-нибудь. Сидоров потащил Сумчатого в изолятор. Часовой, охранявший его, когда услышал, что Сидорову снова нужна свободная камера, произнёс: - Не могу. Мне начальник сказал, чтобы вам отдельных камер больше не выделяли. Потому что у вас они – каждый по четыре места занимает. Делать нечего: Сидоров пока посадил Сумчатого к Крекеру с Ведёркиным. А когда Пётр Иванович пошёл потом к начальнику отделения, сказать ему, что эти люди не могут друг с дружкой сидеть, начальник отрезал: - Да на ваших этих... фигурантов и камер не напасёшься! Скоро весь изолятор ими заселите! И где это видано, чтобы в четырёхместной камере один человек сидел?! Сумчатый ещё кричал в изоляторе, что его окружают одни кроты, да ехидны. И... «мерзкий попугай». И тут зазвонил телефон. - Здравствуйте, - произнёс на том конце грустный голос старушки. – Это я, мать Ярослава Семёнова. Я вспомнила, что Ярослав хранил свои молочные зубы. Он никому об этом не говорил, только мне. Ярик хранил их, потому что они у него выпадали именно в те дни, когда ему везло. Они у него где-то в доме спрятаны. Приезжайте, может, найдёте...