G.O.G.R.

Кладбище машин представляло собой огромную стоянку, на которой чуть ли, не грудами были свалены покорёженные автомобили. Покупали их очень редко. Они годами тут валялись, никому не нужные, ржавели под дождём, парились под солнцем, обдувались ветром. Некоторые, недавно прибывшие, ещё напоминали автомобили. Остальные являлись просто бесформенными кучами, уже вросшими в асфальт. У входа торчал толстый и низкий бетонный постамент, на котором красовалась донельзя побитая машина и надпись: «Осторожнее за рулём!». В сторонке, в углу стоянки, возвышалась сторожка. Пётр Иванович и Сидоров пролезли через металлические завалы, и подошли к этой сторожке. Возле неё был огороженный решёткой закуток, в котором сидела пребольшая псина и, рыча, грызла пребольшую кость. Как будто тут есть, что охранять! Зря кормят только тушу такую! В сторожке за двумя отдельными столами сидели два человека. Один был молодой и накачанный, а второй – постарше, с животиком. Этот, с животиком, и был директором стоянки. Когда Пётр Иванович спросил его про «Лэнд Ровер» Семёнова, он ответил: - А его купили. - Кто?? – изумился Пётр Иванович. - А такой, высокий, с усами рыжими. Только не с усищами, а с маленькими усами. Он ещё на той неделе его купил. Сразу после того, как его доставили. Зайцев купил! Опять этот Зайцев! Хоть заваливай к нему в прокуратуру и силой вытряхивай правду! - Я вот, что думаю, - сказал Пётр Иванович Сидорову, когда они покинули кладбище машин. – Нам просто необходимо съездить в эту «Росси – Ойл». Всё упирается именно в эту компанию. Зубр туда влился? Туда. Этих «Адамса и Смита» они поглотили? Они. Так что, едем! Милиционеры быстро разыскали Донецкое представительство корпорации «Росси – Ойл». Это здание просто невозможно не заметить, потому, что оно сразу же бросается в глаза своим необычным дизайном, огромной неоновой вывеской и мини-парком на крыше. Пётр Иванович и Сидоров поднялись по широкой мраморной лестнице. Стеклянная тонированная дверь разъехалась в стороны перед ними. - Вау, круто! Техника на грани фантастики! – заметил Сидоров. - А как же? – кивнул Пётр Иванович. – Это – уже территория Америки. Но, когда милиционеры зашли на эту «территорию Америки», начались приключения. Сначала их захлестнула волна ужасающего шума, прямо, грома какого-то! А потом пошла полоса препятствий. Пётр Иванович споткнулся о кирпич, а Сидоров поскользнулся на чём-то, похожем на клей. Они насилу устояли на ногах! Выручила милицейская сноровка. Холл оказался просторным, но буквально всё в нём находилось в состоянии, просто, какой-то большой стройки. Стены – серые, ободранные, пол – голый, заваленный обломками кирпичей и плитки, кусками какого-то кабеля. Повсюду – каменщики, штукатуры, шлифовщики, плиточники, сварщики. Где-то в глубине холла отделочник с грохотом сверлит стену электродрелью. Рабочие перекрикиваются между собой, пытаясь прорваться сквозь этот всезаглушающий гул. - Что здесь творится! – изумлённо выкрикнул Серёгин и его слова потонули в грохоте дрели и кувалды. - Ремонт! – лаконично сообщил вынырнувший из клубов белой пыли коренастый рабочий, и принялся долбить пол отбойным молотком. Сидоров заткнул уши, чтобы не слышать, как ревёт этот отбойный молоток. А Пётр Иванович насилу расслышал голос подкравшегося к нему охранника. - Куда вы идёте?! – кричал этот охранник, наверное, во всё горло, но казалось, что он только открывает и закрывает рот. - Мы из милиции!! – крикнул в ответ Серёгин, показав удостоверение. – Нам надо поговорить с директором! - Сейчас я ему сообщу, а вы тут постойте! – крикнул охранник и хотел, было удалиться. - Но... – начал Сидоров. - Ладно, идёмте со мной! Лифт был отключён, и его шахта зияла чёрной пропастью. Охранник повёл милиционеров к лестнице. Лестницу тоже ремонтировали. Рабочий укладывал на ступеньки плиты из стукко . Сидоров чуть было, не оступился и не покатился вниз, обходя этого рабочего и его инструменты. Они поднялись на четвёртый этаж. Однако, там оказалось ничем не лучше, чем в холле. Стенки тоже – ободраны, штукатур намазывает на одну из них свежий раствор. Окно в конце коридора было вытащено. Из дыры с улицы дул ветер и слышался шум машин. - Подождите, пожалуйста, я скажу директору, - охранник исчез за обтянутой полиэтиленовым мешком дверью. Наконец, он появился вновь и сообщил: - Фёдор Поликарпович готов вас принять. Милиционеры зашли в кабинет директора. Он тоже был весь разворочен, и там возились рабочие. Посреди кабинета стоял покрытый плёнкой стол, за которым сидел грузный человек. Рабочий сверлил потолок прямо над его головой. - Здравствуйте, Фёдор Поликарпович, - поздоровался Серёгин. – Мы бы хотели... - Мне уже сообщили, - произнёс Мезенцев, смотря не на Серёгина, а на рабочих. – Задавайте свои вопросы, если они у вас есть... А то, видите, какой бедлам? Рабочий закончил сверлить потолок и вытащил сверло из проделанной дыры. Цементная пыль посыпалась на Фёдора Поликарповича. Тот промолчал: привык уже. - Я точно не осведомлён об интегрированных в нашу корпорацию компаниях, - ответил он, когда Пётр Иванович спросил про Лукашевича – Зубра. – Но у нас сейчас находится господин Мильтон, доверенное лицо генерального директора. Он занимается расширением корпорации и... вот этим ремонтом. Пойдёмте, - Мезенцев встал и повёл милиционеров по тому же ободранному коридору к другому кабинету. Дверь его тоже была затянута в плёнку. Мезенцев постучался, но за дверью было тихо. Тогда директор подёргал дверь. Она оказалась заперта. - Хм... Нету, - буркнул Мезенцев. – А, он, наверное, в конференц-зале! – оживился он. – Там новый интерьер представляют. Пойдёмте. Фёдор Поликарпович спустился на второй этаж. Дверь с надписью «Конференц-зал» распахнулась и вышла бледная и заплаканная девушка с папкой. - Он уволил меня, - всхлипнула она. – Ему не понравилось! – с этими словами бедняжка заковыляла вниз по лестнице. - Семнадцатая, - пробормотал себе под нос Мезенцев. - А? – переспросил Сидоров. - Господин Мильтон уволил семнадцатого дизайнера, - пояснил Фёдор Поликарпович. Пётр Иванович открыл дверь конференц-зала. Там тоже всё ободрано, отбито, сломано. Посреди зала расположились макеты интерьеров. Авторы стояли около них и по очереди объясняли свои задумки высокому энергичному молодому человеку в костюме-тройке и в узких прямоугольных очках. Тот задавал им по несколько вопросов, а потом начинал громко, с английским акцентом перечислять недостатки проектов. Когда очередной отвергнутый макет был собран, и его автор вышел в коридор, Фёдор Поликарпович приблизился к этому молодому человеку и что-то тихо сказал ему. Тот пожал плечами, оставил на время дизайнеров и макеты, и подошёл к милиционерам. Это и был Мартин Мильтон. - Да, мы приобрели компании «Луч» и «Триест» в рамках расширения корпорации, - сказал американец. – Все документы составлены в соответствующей форме, никаких нарушений нет. Бывшие владельцы добровольно реализовали свои предприятия. Если хотите, мы можем пройти в мой кабинет, и вы проверите. Господин Лукашевич добровольно интегрировался в нашу корпорацию. После его смерти все активы перешли к нам в соответствии с условиями контракта, который мы составили совместно с господином Лукашевичем и тремя пассивными совладельцами его компании. Все они добровольно отказались от своих прав и передали их нам, «Росси – Ойл». - И все были убиты, - заметил Сидров. - После передачи компаний мы прекратили отношения с их бывшими владельцами, - спокойно сказал Мартин Мильтон. – И их дальнейшая судьба мне не известна. - Пожалуйста, - произнёс Пётр Иванович, - вы можете показать нам документы о передаче компаний? - Разумеется, - согласился господин Мильтон. – Пойдёмте. С этими словами американец вышел из конференц-зала, оставив всех дизайнеров и проекты, и направился к своему кабинету. Отперев дверь, он пропустил Серёгина и Сидорова, а потом зашёл сам. Как ни странно, кабинета господина Мильтона не коснулся этот, можно сказать, «генеральный» ремонт. Там было чисто и уютно. Ничего не разбросано, не облуплено, никто ничего не сверлит. - Присаживайтесь, - американец вежливо показал на глубокие бордовые кресла. - Спасибо, - сказал Пётр Иванович, усаживаясь. Сидоров примостился в соседнем кресле. Мартин Мильтон снял со стеллажа толстую чёрную папку и подал Серёгину. - Здесь оригиналы договоров. Можете просмотреть их и убедиться, что все документы подлинные. Пётр Иванович раскрыл папку и начал листать толстые, хрустящие листы. Каждый договор был составлен на нескольких языках, подробно оговаривал все условия, занимая чуть ли не по двадцати листов. Серёгин увидел множество подписей, голографические и простые печати. Договор Лукашевича и Семёнова даже на просвет посмотрел. Да, бумага содержала водяные знаки в виде волнистых линий и эмблемы корпорации «Росси – Ойл»: буровой вышки на фоне восходящего солнца. Серёгин, конечно, не разбирался в документах. Но, судя по их солидному виду, договора были настоящими. - Спасибо, господин Мильтон, - пробормотал Серёгин, возвращая папку американцу. - Не за что, - Мильтон поставил папку обратно, на стеллаж. – Рад был вам помочь. Чем я ещё могу быть вам полезен? - Боюсь, что больше ничем, - ответил Пётр Иванович, поднимаясь из мягкого, удобного кресла. – Благодарю вас, господин Мильтон, до свидания. - До свидания, Пётр Иванович, - вежливо попрощался американец. – Если возникнут вопросы – звоните по этому телефону, - он протянул Серёгину пластиковую визитную карточку. – А теперь, прошу прощения. Я должен вернуться к делам. Пётр Иванович и Сидоров покинули кабинет Мильтона. Американец вышел за ними, заперев дверь, и пошёл на второй этаж в конференц-зал – забраковывать очередной проект. - Он ни один не одобрит, вот увидите, - это появился Фёдор Поликарпович. И, как бы в подтверждение его слов, из конференц-зала вышел ещё один унылый дизайнер. И послышался недовольный голос Мартина Мильтона: - Я выделял средства на натуральные материалы. Почему ступеньки обшиваются стукко? Вы уволены. Пётр Иванович и Сидоров преодолели ремонтирующийся холл, и вышли на улицу. - Эти монополисты на всё пойдут, чтобы захватить монополию на рынке, - сказал Пётр Иванович Сидорову. – Возможно, они и знают что-то но, ни за что не скажут. - Этот американец чем-то на Тень похож, - заметил Сидоров. – Такой же, понимаете, как робот заведённый, вежливый. И лицом смахивает. Если бы не эти очки... - Он, скорее немец, чем американец, - сказал Пётр Иванович, заводя мотор «Самары». – Мы на юридическом изучали физиогномику различных рас... Но, дело не в этом. Дело в том, что Тень по-русски разговаривал, как русский. И артикуляция у него была – тоже русская. А у этого Мильтона – сильный акцент, который подделать нельзя даже артисту. А так же – полностью английская артикуляция. Он просто не в состоянии произнести русские слова, как следует. И никогда не научится.